Страница 50 из 110
Феликс многозначительно усмехнулся, убедившись, что я готов действовать. Развернулся, подошел к победителю и заговорил с ним. Тот чуть поклонился, увидев недавнего знакомого, довольно включился в беседу, показывая в широкой улыбке неровные желтоватые зубы. Дэймос внимательно выслушал его, похлопал по плечу, пожал руку и кивком указал на меня, стоящего рядом. Сиамец рассмеялся удовлетворенно, покачал головой, затем небрежно подтолкнул своего спутника к Феликсу, смерил меня — новую игрушку — плотоядным взглядом и поманил к себе. Я неторопливо приблизился. Феликс небрежно забрал из тонкой руки катоя бокал, передал мне, затем подтолкнул меня к новому хозяину и что-то сказал, отчего сиамец снова рассмеялся, весьма довольный шуткой белого. Положил потную руку мне на шею и потянул за собой.
Я оглянулся украдкой. Дэймос, намотав на кисть серебряную цепочку, уводил за собой покорную жертву, которая еще не знала, какую роль ей предстоит сыграть в грядущем действии.
Сиамец уверенно пробирался между низких диванчиков, на которых расположились парочки. Некоторые были соединены друг с другом через разъемы в черепах и, судя по расслабленно-отрешенным лицам, уже занимались виртуальным сексом.
Я незаметно выплеснул напиток в кадку с пальмой. Потом, воспользовавшись короткой остановкой, во время которой мой спутник обменивался поклонами с очередным знакомым, украдкой расколол бокал о кромку бассейна. Музыка заглушила звон разбитого стекла. Я подобрал один осколок и сжал в кулаке — карманов у меня не было.
На выходе из зала сиамец показал мне тонкий кусок пластика, оказавшийся карточкой с магнитным кодом, и разразился долгой тирадой. Небрежно потрепал меня по щеке. Я улыбнулся и скромно опустил взгляд. Он был всего лишь живым пропуском, этот самоуверенный любитель наблюдать за пытками. Разменной фишкой в жестокой игре дэймосов. Но сейчас он ощущал себя едва ли не властелином снов. Это было смешно и нелепо. Мой новый «хозяин» подошел к молодому слуге, предъявил карточку, и тот с поклоном попросил следовать за собой.
Он провел нас еще через несколько залов, где гости бились в безумии танца, накачивались наркотиками, растягивали полуголые жертвы на колесах, пускали кровь, убивали друг друга сексом, бились в истерике возле имитаторов пыток и самоубийств.
Молодые парни в коротких женских платьях, не мужчины и не женщины, а может, то и другое, снабженные двумя наборами половых органов, кибернетические игрушки, сплав машин и людей — идеальные и мертвые, повторяющие одни и те же фразы сладкими, многообещающими голосами. В ход шли все средства, чтобы хоть как-то расшевелить пресыщенное сознание. Заставить чаще биться ленивое сердце и быстрее бежать густую кровь.
Насилие, кровь, смерть. Возбуждение примитивных, дремучих инстинктов.
Провожавший нас застыл на входе в очередное отделение Тартара — возле темной, ничем не примечательной двери, почти теряющейся на фоне стены. Мой спутник сглотнул нервно, покосился по сторонам, затем дрогнувшей рукой провел карточкой вдоль магнитного замка, тот мигнул зеленым огоньком. Щелкнул мощный сейфовый запор. Створка отворилась, и мы ступили на закрытую территорию.
Здесь было тихо. Ни разрывающей череп музыки, ни распаленных голых тел, ни пульсирующего света.
Огромный зал. Сквозь открытые окна в него вливалась душная жара. Но в отличие от города она была наполнена не гнилью и выхлопными газами, а ванильными ароматами цветов.
Две стены были сложены из стеклянных ячеек. В них лежало нечто длинное, белое… Змеи. Королевские кобры поднимали головы, привставали, следя за мной немигающими кошачьими глазами, выстреливали раздвоенными языками, пытаясь уловить мой запах, тянулись следом по своим террариумам, чтобы лучше почуять чужака.
…Он сидел в самом дальнем конце зала. В кресле за большим округлым столом, инкрустированным золотом.
Неподвижная алебастровая фигура. Длинные, прямые, белые волосы, под тонкой кожей лица сеть капиллярных сосудов, бесцветные ресницы и брови. Классический нос с легкой горбинкой, сильно выступающие скулы, выразительные губы, широкий подбородок с ямочкой. Розоватые белки вокруг блеклой голубой радужки, красные веки.
Альбинос.
Прозвище полностью отражало его суть.
Мой спутник склонился в почтительнейшем поклоне, я поспешил последовать его примеру и разобрал произнесенное по-сиамски:
— Добро пожаловать.
Я запомнил эти слова из краткого урока Феликса.
Голос Альбиноса напоминал шипение оборванного провода под высоким напряжением. Интонации почти сглажены. Дэймос произнес еще что-то, мой спутник выпрямился первым, я с задержкой на долю секунды сделал то же самое.
За столом сидели еще двое. Мужчина в темно-синем костюме, отливающем серебром. На первый взгляд он казался полным, но, присмотревшись, я понял, что под его одеждой скрыты внушительные механические части. Рядом с ним — катой в алом, половина его головы была обрита, на коже черепа затейливый золотой рисунок, в который вкраплены разъемы. Красивое лицо выглядит отрешенным, только поблескивают черные глаза.
Сдержанное движение руки, указывающей на два пустых кресла, и короткая фраза, несомненно приглашение располагаться.
Одежда Альбиноса тоже была белой. Так же как и перчатки, плотно обтягивающие кисти.
В шаге от его кресла стояла девушка. Внешне она была очень похожа на одного из катоев. Такая же высокая, мускулистая, в блестящем платье с длинными разрезами на бедрах. Темные волосы уложены в сложную прическу. Смуглое лицо с неожиданно светлыми глазами непроницаемо. Но я чувствовал в ней нечто немужское и одновременно сдержанно-агрессивное. Она здесь не для того, чтобы покорно продаваться и подчиняться первому капризу любого встречного. Девушка пристально посмотрела на меня, поймав мой взгляд, и я тут же отвел глаза. Это была она. Та самая Мираж, которая явилась ко мне во сне. Оставалось понять — узнала ли меня помощница дэймоса.
На почтительном расстоянии от хозяина дома стояли два охранника в уже знакомой мне кибернетической комплектации. Часть оружия в руках, часть — вплавлена в тело. Конечно, вряд ли дэймос стал устраивать приватные ужины, пуская на них посторонних людей, не позаботившись об охране.
Альбинос сказал еще что-то. Улыбнулся уголком болезненно розовых губ.