Странная дружба

«Спортакиада» неукоснительно приближалась, одаривая неврозом ожидания даже самых спокойных и неспортивных вроде Димы. Который отталкивал от себя мяч так, будто он был пушечным ядром, а сам Дима — железным человеком.

Но не только дух нагнанной конкуренции заставлял резче биться мужские сердца. Просто болельщиц поставили репетировать свой танцевальный номер не после, как обычно, а прямо во время игры.

«Чтобы понять механику совместного движения», — как заумно объяснил Саша. Или, проще говоря, чтобы девушки не выпрыгивали прямо в игровую зону, а юноши — не затоптали их в пылу схватки.

О культуре болельщиц знали все мало и совершенно этим не парились. Поэтому девушки должны были в основном прыгать и кричать что-то ободряющее прямо во время матча, выстроившись по краям площадки. Судя по подёргивающемуся глазу Марго, сложной хореографии всё равно не будет. Так зачем тратить «эфирное время», позорясь в перерыв? Лучше уж под шумок…

И если Марго надеялась проскочить на том, что никто на команду поддержки смотреть не будет, то она явно упускала из вида, что эта самая команда поддержки — весьма привлекательные, пусть и не самые моторно скоординированные, девушки. В коротких шортах или юбочках и длинных гольфах. Как ни странно, гольфы нашлись у каждой — видимо, все длинноногие девушки знают, как подчёркивать свои достоинства. И теперь в милых кроссовочках и с подчёркнуто аккуратными икрами они подскакивали на каждый музыкальный бит — не важно, нужный или нет.

Максим стиснул зубы. Такая тренировка ему не нравилась. Данька с Олегом то и дело отвлекались на болельщиц, дырявыми руками подавая пасы неизвестно куда. Вадим уже второй раз чуть ли не попадал мячом Максиму в затылок, и тот не был уверен, что это случайность. Только Дима являл собой образец стойкости и воли к победе. К сожалению, ему больше не везло, как на первой игре — его пассы больше не приносили очков — а игроком он был весьма посредственным.

От позора спасало только то, что восьмой отряд тоже не отличался особой сплочённостью и выверенной игровой стратегией. Они так же лупили мимо и не добрасывали, как девятый. Лёва, видя это, орал, по чистой случайности не переходя на матерный язык. А глядя на него и Саша терял самообладание и откровенно злился на своих.

Если так будет и на матче… Нет, зрителям, конечно, будет весело — смотреть, как позорится кто-то, если это не ты, всегда душевно приятно. Но непосредственным участниками придётся замуроваться в отрядных спальнях и держать глухую оборону до конца смены. А это даже больше недели.

Максим, не выдержав, улучил момент, и локтем заехал в грудь бестолковому Вадиму, в рьяной суматохе оказавшемуся поблизости. Ибо задолбал. А слишком внимательный Саша за это посадил Максима на скамейку.

Пылая гневом и чувствуя себя дураком, тот вскарабкался на самый высокий ряд и уже оттуда стал наблюдать за светопреставлением. Дыша гневом и чистой яростью. Впрочем, тут было посвежее, и все горячие субстанции неизменно понижали свою температуру.

Как ни странно, «с верхов» всё это не казалось таким уж комичным. Девушки прыгают, уже без музыки, и выкрикивают что-то ободряющее. Игроки, как могут, передают друг другу мяч. Не как на спортивном канале, конечно, но здесь и не школа олимпийского резерва. «Тренеры» зорко следят, чтобы играли по правилам.

Это всё Максима немного успокоило. Скорее всего, на игре никто и не будет ждать чудес.

Тренировка, наконец, подошла к концу. Этим фактом все без исключения остались довольны и потянулись к выходу, тяжело дыша и подсвечивая красными лицами окружающее пространство.

Максим выходил последним. Ноги приятно гудели, а тело ощущалось большим от бурлящей по венам крови. Покинув зал, он с удовольствием вдохнул прохладный воздух — кажется, собирался дождь: ветер торопливо наносил на небо сизые, похожие на мочалку облака. И едва не поперхнулся, когда повернул за угол.

Там он едва не налетел на Женю, которая, оказывается, не ушла. Она спешно отшатнулась в сторону, уходя с траектории Максимова движения. И несмело улыбнулась, посмотрев сначала себе под ноги, и только потом на Максима.

— Извини, — поспешно произнёс он, хотя физического касания и не случилось.

— Это всё я, — отозвалась Женя и замерла, будто собираясь с мыслями.

С полминуты они стояли друг напротив друга, на двоих судорожно соображая, что бы ещё сказать.

В конце концов сообразительнее оказалась Женя.

— Вы здорово играете.

— Ну, да, — на автомате согласился Максим. И поспешно добавил: — А вы — здорово поддерживаете.

И, коротко глянув друг другу в глаза, сдавленно хихикнули: оба знали о себе, что это не совсем правда.

Теперь нить разговора ухватил Максим:

— Как твоя сестра?

— Таня? — Женя оживилась. — Кажется, она впечатлилась. Теперь её знает весь лагерь, а она, кажется, с каждым днём выдумывает всё новые подробности. Скоро это будет не маньяк, а клоун с ножами вместо пальцев и на гоночном болиде.

Максим засмеялся. Они, как-то не сговариваясь, пошли по тропе рядом, очень близко друг к другу. К Жениному лёгкому шагу было очень просто приспосабливаться.

— Ты где-то уже занимался спортом?

— Я? Нет, а ты?

— Тоже.

Незаметно они подошли к её к корпусу, из которого во всю раздавалась музыка — что-то лёгкое, по-летнему тёплое. Несмотря на то, что ветер задувал уже вовсю.

— Спасибо, что проводил, — развернулась к Максиму Женя. — А то мало ли, что со мной могло случиться…

На секунду Максиму почудился в её голосе сарказм, и он настороженно вцепился глазами в её лицо. Но, обрамлённое светлыми волосами, оно выражало такое спокойствие, а на губах играла такая открытая улыбка, что думать о возможной стервозности не хотелось.

— Пожалуйста, — тоже улыбнулся Максим. — Всегда рад возможности тебя спасти.

Фраза вырвалась у него сама собой. И тут же вернула его лицу ощущение только закончившейся тренировки — в него ударил стыд. Слова показались какими-то слишком откровенными и глупыми.

Женя смущённо потупилась.

— Ладно, я пойду, — уже едва слышно пробормотал Максим и торопливо развернулся. Пылали не только щёки, но уже вся голова. Он ускорил шаг.

И вдруг до его ушей донеслось весьма бодрое Женино:

— Пока!

Он ещё больше ускорил шаг, но общая температура пылания, кажется, снизилась.

А Женька смотрела ему вслед, прикусывая изнутри нижнюю губу, чтобы улыбаться не совсем уж как дуре. Его слова эхом повторялись у неё в ушах и почему-то отдавались где-то в сердце.

Женька прикрыла глаза и потрясла головой, чтобы хоть немного отогнать это чувство и прийти в себя. И сразу вспомнила, что заготовила для встречи с этим парнем насущный вопрос: как назывался тот странный кустарник, который изучал Макс?

Не то, чтобы её сильно это интересовало, но другого повода завязать разговора что-то не находилось. А потом неожиданно и этот повод к слову не пришёлся.

Женьку вдруг настигло неумолимое желание прямо сейчас этот вопрос задать. Конечно, интереса в местной флоре у неё спонтанно не отросло. Но жгучая потребность догнать Макса стала покалывать ноги, из которых мигом испарилась вся тренировочная усталость. И плевать на начинающий накрапывать дождь.

Макс, конечно, уже давно из вида скрылся. Но шанс нагнать его оставался. Женька ускорилась. И если бы не оклик из проскакивающей мимо беседки, то непременно нагнала бы.

— Эй!

Женька машинально остановилась. У неё вообще будто в крови была привычка слушаться, которая, кажется, сильно не нравилась маме даже в детстве.

В витой беседке, покрытой лазурной краской и навевающей мысли о симпатичной птичьей клетке, стоял Лев — вожатый восьмого отряда. Сначала Женька радостно подумала, что обращался он не к ней собралась было дёрнуться дальше. Но его внимательные, тёмные глаза устремлялись прямо она неё, а в округе ни души.

Дураков не было шляться под вполне осязаемым уже дождём — тяжёлые капли противно шлёпали по лицу, бухали в голову и холодом оставались на желтой футболке, оставляя после себя большие круги на ткани — словно следы пуль.