Лексикон

***

Ласка вздрогнула и поёжилась. Здесь, в Новом Свете, всё было чужим; по-настоящему, не так, как в Европе: краски, запахи… Даже сам воздух – густой, насыщенный мельчайшей пыльцой, от которой слезились глаза и першило в горле. «Паровая Душа Стерлинга» бодро поднималась вверх по Гудзону. Нос и корма броненосца в дневном свете выглядели жутковато: наспех заделанные пробоины, листы покореженного металла… Казалось невероятным, что судно с такими повреждениями может двигаться, причем с довольно приличной скоростью – но детище инженера Лидделла оказалось на диво живучим.

Оба берега заросли густым лесом. Деревья и кустарники выглядели, словно в кошмарном сне: Гигантские, десятки ярдов высотой хвощи, древовидные папоротники с толстыми, в несколько обхватов стволами, шипастые лианы, вьющиеся растения с тёмно-багровыми, словно наполненными густой венозной кровью, листьями… Изредка встречались представители флоры более привычного вида, но ни одного дерева Ласке не удалось распознать. В темных водах скользили стремительные тела: то ли рыбы, то ли иные твари.

– Нравится вам наша речная прогулка, леди? – капитан Стерлинг подошел к девушке и встал, облокотившись о леер. Глаза его были красными от бессонницы, резче обозначились морщины и складки: минувшая ночь оставила свой след и на нём. Ласка молча пожала плечами: делиться с этим типом впечатлениями ей не хотелось.

– Как он? – вполголоса спросил капитан.

– Всё так же, – неохотно процедила девушка. – Не лучше и не хуже…

– Вот дьявол! Вы понимаете, в каком дурацком положении я оказался?! – Стерлинг яростно сплюнул за борт. – Поставил всё на карту – а моего козыря побил чертов джокер! Теперь все наши планы повисли на ниточке – я уже боюсь загадывать, что будет завтра… Да что там, я и за сегодня не поручусь! Тот чудовищный дирижабль – как сильно мои мальчики его потрепали, а? Может, эти мерзавцы опять идут по нашему следу, вот прямо сейчас! Сверху мы как на ладони; а у меня нет больше трюков в рукаве.

– Чего вы хотите от меня?! – угрюмо буркнула Ласка.

– Будь я проклят, если знаю, – откровенно признался Стерлинг. – Но если вы можете что-то сделать – хоть что-нибудь, то сейчас самое время. Поднимите его на ноги, мисс. Боюсь, кроме вас, никто этого не сможет. Мистер Озорник – наша последняя, дьявол её побери, надежда!

Настроение на корабле царило подавленное. Бегство Джека Мюррея не взбесило капитана, как опасался Потап: старый негодяй лишь огорченно махнул протезом, буркнув «ещё и это…». Куда больше Стерлинга беспокоило поведение призраков. «Стим бойз», похоже, выставили ему ультиматум. Ласка догадывалась, что призраки не хотят больше рисковать. Гибель нескольких собратьев во время атаки на воздушный линкор подорвала боевой дух этих созданий. Ничего удивительного: при жизни все они были пиратами и авантюристами, а для этой публики целость собственной шкуры – самое дорогое, что только может быть…

Под утро Ласка стала свидетельницей перерождения. Один из матросов, раненый во время ночного налета, сделался совсем плох: он стонал и метался в горячке, бормоча бессвязные слова; по телу его градом катился пот, на повязках проступили алые пятна. «Не протянет и часа» – мрачно бросил судовой врач; и капитан велел готовить аппарат. «Паровая Душа Стерлинга» сбавила ход: процесс отнимал кучу энергии, и мощность паровых котлов временно была переброшена на его нужды.

Таинственная машина Лидделла представляла собой колоколообразную камеру высотой в два человеческих роста; множество трубок и проводов исчезали в её верхушке – а примерно посередине бронзовый цилиндр опоясывало толстое, покрытое слоем обмоток кольцо. Принесли носилки с раненым. Инженер отпер небольшую дверцу в боку машины. «Потерпи, Робби, скоро всё будет хорошо» – приговаривал один из матросов, затаскивая умирающего внутрь. Дверцу закрыли; Лидделл по очереди перевёл несколько рубильников на стенной панели. За переборкой стала набирать обороты электрическая машина – Ласка узнала этот нарастающий вой. Дрогнули и поползли по шкалам стрелки приборов. Пришло в движение опоясывающее камеру кольцо: оно вращалось всё быстрее и быстрее, одновременно перемещаясь вверх-вниз, выбрасывая снопы искр.

– Эй! Выпустите меня отсюда! Джонатан, открой! – донесся вдруг сквозь электрическое шипение слабый голос; по металлу забарабанили кулаки.

– Вы что не слышите?! Откройте! – Ласка вцепилась пальцами в плечо инженера.

Лидделл обернулся, лицо его покрывала испарина.

– Уже слишком поздно! Процесс нельзя остановить!

Камера теперь была похожа на колонну холодного голубого огня. Треск стоял такой, что закладывало уши. В воздухе распространилась резкая озоновая вонь, пол под ногами вибрировал и содрогался.

– Я не хочу умирать! Выпустите! – вопли несчастного резонировали в тесной металлической камере, рождая жуткий эффект. Стрелка большого манометра на приборной панели ушла в красный сектор. Спустя несколько секунд сработали автоматические клапаны – и перегретый пар хлынул внутрь колокола. Истошные крики страдальца невозможно было вынести. Ласка изо всех сил прижала ладони к ушам – но заглушить эти звуки, казалось, невозможно… Лидделл прикусил губу. Вопли Робина меж тем перешли в визг – уже совершенно нечеловеческий: его тембр, казалось, минует органы слуха, ввинчиваясь прямиком в мозг… Ласка присела на корточки, обхватив себя руками, не в силах даже двинуться с места: жуткий звук парализовал её волю. Она так и не поняла, когда всё закончилось – а может, просто потеряла на время сознание, выпав из реальности… Во всяком случае, вдруг оказалось, что ужасные крики прекратились, а сверкающее кольцо замедляет движение. Вот оно повернулось в последний раз – и остановилось. Зашипел сбрасываемый пар.

– Ну как? – в дверь просунулась голова Стерлинга. – Готово?

– Мощности едва хватило... – недовольно поморщился инженер.

– Что поделать, старина; корабль повреждён…

Ласка слышала их голоса как сквозь вату. Лидделл надел толстые стеганые рукавицы, отпер засовы и отворил дверцу камеры. Оттуда повалил пар; а в следующее мгновение девушка заметила в глубине пульсирующее розовато-голубое свечение: это билось сердце новосотворенного призрака.

Капитан посторонился, и в «родильню» вошли двое «стим бойз». Ласке показалось, что они ступают с некоторой торжественностью. Подойдя к колоколу, призраки осторожно извлекли на свет своего нового товарища. Он с трудом сохранял очертания: составляющий его тело пар то и дело расплывался, терял форму – чтобы в следующий миг вновь обрести антропоморфные черты…

Стерлинг ухмыльнулся.

– Ну прямо как горячий пирожок из печки! Ничего, скоро придёт в норму – у них это быстро… Джонатан, Лэсси, позаботитесь о теле?

– Да, конечно…

– О каком теле? – не поняла Ласка.

Лидделл указал на камеру. Девушка всмотрелась… На полу колокола лежал скрюченный труп. Человека, обваренного паром, ей уже доводилось видеть: перед внутренним взором живо встал Петрик с белыми невидящими глазами. Но этот мертвец был не просто обожжен; он был сварен заживо! Ласке почудилось, будто она различает запах мясного бульона… К горлу подкатил комок рвоты; невероятным усилием воли она сдержалась – и облокотилась о переборку, чтобы не упасть. Перед глазами всё плыло…

– Ладно, я сам займусь этим… – вздохнул инженер. – Принесите-ка мне суровых ниток.

Тело Робина погребли по морскому обычаю: зашили в кусок парусины, привязали к ногам прогорелую решетку колосника и бросили за борт. Волны Гудзона сомкнулись над ним.

***

Стерлинг в то утро напрасно боялся повторной атаки «Немезис». Матросов и офицеров воздушного линкора занимали другие дела. Горячка боя схлынула – и пострадавшие в полной мере ощутили боль от ран и ожогов. Корабельный лазарет не смог вместить всех; ряды матрацев были разложены в коридорах, ярко-розовую обожженную плоть обкладывали хлопком, смоченным в масле, чтобы хоть как-то уменьшить страдания. Запасы морфия истощались с пугающей быстротой: добрая четверть имевшихся в распоряжении Мак Дули людей оказалась выведенной из строя. В этих условиях командор принял единственно возможное решение.