Нестандартный формат

— Покажу тебе коллекцию своих колокольчиков, про которую рассказывала, — из каждого города привожу новый…

Господи, а гордости-то сколько в голосе, будто объявила, что спасла по одному беспризорнику — отогрела, облюбила и пристроила.

Не понимая, какого хрена вообще происходит, парень ошарашенно таращился на это стихийное бедствие, позволяя впихнуть себя в хранилище этих самых колокольчиков и по совместительству спальню. Они же должны были идти гулять…

Надо отдать девушке должное, сначала она действительно указала на стену с нереальным количеством узких длинных полочек, чем-то напоминающих стеллажи для картотек в библиотеках. Руслан потерял дар речи, пытаясь хотя бы примерно посчитать экспонаты коллекции. Ничего себе…фанатик.

А потом ее руки весьма недвусмысленно оказались на его плечах, а это надо было срочно пресекать. Скинув их, он повернулся к Даше и, изобразив любопытство, поинтересовался:

— Во скольких странах и городах ты была?..

Если бы это повлияло только на собственную репутацию, парень уже давно смотался бы подальше от странной платиновой блондинки. Насколько её отец карикатурно походил на чиновника, настолько и дочь была воплощением всех стереотипных представлений о белокурых дивах. Красивая, вылепленная процедурами кукла с абсолютным отсутствием ума в глазах. Зато в них можно было посчитать количество извилин, по которым время от времени небрежно плывет серое вещество…

Девушка с увлечением отвечала на заданный вопрос, а Руслан с опасливым вожделением поглядывал на полуоткрытую дверь.

— Извини, — прервал её на полуслове, — я тоже пойду покурю…

— Я принесу пепельницу…

— …на улице. Люблю дымить на свежем воздухе, как и брат. Очень впечатляющее…состояние! — кивнул в сторону колокольчиков и буквально вылетел оттуда.

Рома сидел в плетеном кресле, обставленном мягкими подушками, и медленно затягивался. Какой-то слишком уставший, отрешенный, помятый. Говоря по-русски — за*бавшийся.

Руслан присел рядом и вытянул едва начатую сигарету из длинных пальцев, прикладывая к своим губам. Не стал вдыхать глубоко, довольствуясь поверхностным эффектом. И внимательно оглядел своего прямого родственника, который, хмыкнув, взял пачку, а затем прикурил новую. И если судить по пепельнице, это уже была третья.

— Я думал, ты бросил, — обрастая сизым дымом, выдал Рома, — уже давно.

— Я и бросил ещё в армии. Это декорации для Даши. Рискую быть обесчещенным под крышей этого дома.

— Ты тоже? — ухмыльнулся коротко.

— В каком это смысле? — парень настороженно прищурился, глотая табачный вкус.

— Ну…как же…сначала номер отыграли на мне. Мол, хорошая партия. Бабушка хвалит их семью.

— Она хвалит всех, у кого на счету количество нулей близится к бесконечности. И ты отказал?

— Должен был согласиться?

— Не знаю. У вас свои закидоны. Я и Свету-то твою еще не переварил, а эта бутафория с силиконовыми вставками — уже на рыдания тянет.

— Ты прав, закидоны… — мужчина задумчиво склонил голову набок. — Так бывает, когда рождаешься в золотой рубашке — приходится платить за каждую нитку…

Странный Ромка сегодня какой-то. Не похож на себя.

— Брось. Ты сам себя сделал и никому ничем не обязан. А если отказал этим…значит, всё же решился сделать предложение своей?..

— Да нет. С чего такие выводы? По поводу Даши я отказал не потому, что есть Света. Это же не игрушки. Но, знаешь, хотя бы для внешней конспирации я бы женился. Чтобы…отстали…

— Бабы твои, что ли?

— Просто все.

— Ром, зачем тебе Света? — задал давно интересующий вопрос.

Брат промолчал, принявшись тушить окурок и выпуская серую струю в сторону.

Понятно, Разумовский во всей красе. Скорее сам себе на горло наступит, чем признается в чем-либо личном. А вот Руслана почему-то тянуло сегодня на откровения. Видимо, до сих пор не отошел после вчерашней выходки Евы, и это имело накопительный эффект, который требовал выхода.

— Ты когда-нибудь хотел проснуться с ней утром и чисто по-человечески обнять, зарываясь в волосы, беспорядочно торчащие после душа? Ревновал её к прошлому, терпя недоверие, холодность и безразличие? Ты добивался «любимой»?

Тот откинулся на спинку и закинул ногу на ногу, очень внимательно всматриваясь в глаза Руслану:

— А вот это уже интересно. Ты это о Еве?

— Я спрашивал тебя о Свете, — упрямо настаивал парень.

— Но говорил о Еве?

Вот тут уже хотелось выть.

Нет, он не отступился от намеченной цели. Так же утром пробежал с ней десять кругов, а затем в молчании отвез на работу, надеясь хотя бы на малейший намек на раскаяние. Но нет. Куда там Маргарет Тэтчер со своим званием железной леди до этой непробиваемой девушки… А вот вечером просто послал сообщение, что не сможет приехать, будет занят. И получил скупое «Хорошо». Вероятность того, что мысленно она представила, как Руслан озаботился поиском «той, что будет гордиться», была невелика. Уж очень рьяно Ева доказывала, что ей плевать. И весьма правдоподобно.

— Знаешь, это лишний раз доказывает, что ты сильнее нас всех… — вдруг тихо добавил Рома.

И воцарилась тишина.

Руслан отложил всё еще активную сигарету в пепельницу и полностью выдохнул накопившую во рту горечь, обдав брата пронзительным изучающим взором. Не надо было ступать на эту тропу.

— Ты сейчас признаешь себя трусом и говоришь, что жалеешь о том, что не успел попрощаться с ней?

Рома дернулся, изменился в лице. Криво и страдальчески приподнял уголки губ, а затем прикрыл веки и коротко вздохнул.

— Я успел.

Парень шокировано подался вперед, греша на то, что ослышался.

— Ты был в клинике?! Когда?! — не контролировал голос на эмоциях.

— Был. Но сейчас не стану об этом говорить. Не здесь. Потом.

— Ещё через лет восемь? — саркастически выплюнул. — Ты мудак, Рома. Я же всё это время думал…

— Мальчики? — прервала их хозяйка дома. — Пойдемте, будем пить чай.

Какой на х*й чай!

Руслану хотелось орать и крушить всё вокруг от внезапных откровений брата, которые хлестали по едва зарубцевавшимся ранам. Он был уверен, что никто из семьи так и не удосужился прийти к матери, когда той оставались считанные дни… Это было настолько чудовищно и…больно, что не получалось говорить спокойно и без спазмов в горле. В его понимании смахивало на чистейшее предательство, которое можно в этом случае приравнять к восьмому смертному греху, и ненавидеть родного брата. И это чувство клокотало, билось об ребра, разрывало легкие…

Парень остался на веранде один под предлогом докурить. Зацепился за редкие звезды на темном небе, слушая стрекотание в траве и почти наслаждаясь этим умиротворением последних майских дней. Почти.

Сначала он был разочарован в отце и брате, злился и искренне презирал, получается, за поступок, который они не совершали. Если Рома был в клинике, значит, и папа приходил… Мама уже не могла говорить, иначе рассказала бы ему об этих визитах. А сейчас разочарован не меньше тем, что они позволили столько лет думать о них так низко. Не сочли важным разделить горе на троих, справляясь самостоятельно каждый сам по себе. Восемь лет разрушающих гадких мыслей. И какой смысл в такой семье и родственных связях?..

Ну что за…реально бл*дская жизнь…

Глава 24

Ева задумчиво дезинфицировала кожу пациентки, попутно напоминая ей общие положения и предупреждая:

— В первые несколько секунд после укола могут возникнуть ощущения жжения, но это больше исключение, процедура безболезненна. Не напрягайтесь, лежите спокойно.

Карбокситерапия пользовалась популярностью у девушек, желающих расстаться с растяжками, отечностью лица, дряблостью кожи, локальным излишним жировым слоем и многими другими проблемами. Конкретно эта клиентка ненавидела свои бока и второй подбородок, хотя сама Ева ничего криминального ни в её фигуре, ни на лице не видела. Но у каждого свои комплексы, а как врач она может лишь информировать о плюсах и минусах, а также продиагностировать на наличие противопоказаний к той или иной процедуре.