Страница 38 из 40
Анфестерии, с которыми сросся образ Пандиона, есть праздник, связанный с заупокойным культом. Это позволяет предположительно присоединить к уже названным именам от корня панд- еще одно, очень известное: Пандора. По одним сказаниям, Пандора — ужасная богиня, пребывающая в земле и схожая с Гекатой, богиней луны, ночи и подземного царства, по другим сказаниям — первая женщина, грех которой состоял в чрезмерном любопытстве. Вошедший в современный язык «ящик Пандоры», из которого по ее вине вылетели все беды, был в античном мифе не ящиком, а пифосом, большим глиняным сосудом (как и «бочка» Диогена). На празднике Анфестерий как раз и откупоривали сосуды, и это было связано с заупокойным культом, потому что у древних греков существовал обычай хоронить в пифосах. Так что привычно было думать, что при откупоривании пифосов могут вылететь души покойников, духи смерти, опасные для живых. Найдено древнее изображение, на котором женщина откупоривает пифос, а из него вылетают птички. Поскольку реальные птицы не живут в закупоренных пифосах, это, вероятно, изображены души умерших или, может быть, бе´ды.
В словарях по мифологии можно прочесть, что Пандора означает «всеми одаренная» или «всех одаряющая», но связь ее имени с другими вариантами от корня панд- показывает, что это всего лишь народная этимология (позднее истолкование непонятного имени). Как Пандора, так и Пандион-Пандарей связаны с заупокойным миром, весенними птицами, бедствиями. Греческий корень панд- языковеды считают родственным латинскому, где он в слове «пандус» означает «искривленный», «кривой». Вот из какого комплекса было взято имя для героя, которому в «Илиаде» отведена роль святотатца, нарушителя клятв, кому в ней поручен предательский выстрел, возобновивший войну, чреватую бедствиями для всех. Пандарея за его святотатство убил Зевс, Пандара за его клятвопреступление — названный по Зевсу Диомед («хранимый Зевсом»).
Учитывая гибельную роль Пандара в Троянской войне, немудрено, что певцы поставили его под особое покровительство Аполлона, губителя людей, и снабдили луком от Аполлона. Аполлон в Арголиде носил прозвище «Волчий», по-гречески это звучит Ликий (от ликос — «волк»). А это слово совпадает по звучанию с обозначением народности ликиев (ликийцев) и может, стало быть, трактоваться и как «ликийский» («ликиец»). Оба слова звучат по-гречески совершенно одинаково. Утрата первоначального смысла прозвища Аполлона, вероятно, и перенесла для греков Аполлона в Ликию, а вместе с тем сделала Пандара ликийцем.
Правда, в Ликии, в Пинарах, засвидетельствован и впрямь культ Пандара (Страбон, XIV, 1, 5), но только в позднее время, когда там жило много греков. Могилу его указывали в Троаде: один — в Зелии, другие — у реки Симеис. Но это все поздние рефлексы «Илиады».
Пандар есть только в «Илиаде». Он выдуман специально для нее, точнее — для одного случайного изменения ее сюжета.
ЧАСТЬ III
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ФОРМИРОВАНИЕ СЮЖЕТА /ОПЫТ РЕКОНСТРУКЦИИ/
Рассмотрев главные образы героев «Илиады», оценив их роли в сюжете, связи с местностями и относительный возраст, мы спонтанно выходим к истории формирования гомеровского эпоса. Она сама собой вырисовывалась из сети взаимоотношений образов.
Получается, что первоначальным ядром всего цикла песен о походе ахейцев на Илион послужил сюжет египетской сказки о двух братьях, отвоевавших у врага жену младшего из них — самую прекрасную женщину на свете. В Спарте эта женщина слилась с образом богини растительности, регулярно похищаемой и возвращаемой, а на роли двух братьев выдвинулась спартанская пара царей — Менелай и Агамемнон.
На Лесбосе тем временем формировалась легенда о том, как в начале колонизации этого острова прибыли из Авлиды (Беотия) колонисты смешанного происхождения под водительством Пенфила, воображаемого основателя города Пенфиле на Лесбосе и местного царского рода. Позже для пущей знатности Пенфилу придали предка из Спарты — Агамемнона, потомка Пелопса. Когда из Лесбоса началось освоение ближайшего побережья Малой Азии — Троады, цель похода Агамемнона была перенесена дальше на восток и отодвинута в прошлое, а сам Агамемнон сделан царем Микен и главой общегреческой коалиции. В Троаде же поход сконцентрировался на Илионе, и древний царь этого города Александр был сделан похитителем прекрасной Елены. На Лесбосе был придуман и зачин всей истории — суд Париса в конкурсе красоты богинь.
Далее, для симметрии с ахейской парой вождей Александру был придан старший брат Гектор, перенесенный в Илион из круга ахейских героев, потерпевших поражение в Фивах. Здесь ведь ему тоже предстояло потерпеть поражение. Так складывался цикл песен об осаде Илиона ахейцами. Когда в VIII веке в греческой колонии Киме правил царь Агамемнон, ассоциировавшийся с эпическим Агамемноном, противники этого реального царя, возможно жители Фокеи, действительно воевавшие с Кимой, противопоставили ему своего культового героя-полубога — чудесного охранителя кораблей Ахилла. Они ввели Ахилла в песни об осаде Илиона и сделали его соперником Агамемнона и победителем Гектора. Отсутствие Ахилла в предшествующих песнях о Троянской войне побудило певцов придумать его воздержание от боев из-за обиды на Агамемнона и разыграть их ссору. Выделившись из всей эпопеи об осаде ахейцами Илиона, сюжет о ссоре вождей в конце войны — песнь о гневе Ахилла — стал основой «Илиады».
Наряду с Ахиллом в эпопею вошли и другие культовые образы чудесных героев-помощников — великого Аякса и мага Одиссея, а также культовый образ героя-всадника Диомеда. Аякс и Диомед до того выступали и сами в эпосе противниками Гектора, и обрывки эпических песен о них сохранились в «Илиаде».
Гораздо позже в эпос вошел Приам, царь Трои. Это произошло, вероятно, при слиянии песни об осаде Илиона с песнью об осаде Трои (идею, что Илион и Троя были разные города, я обосновал в специальной статье, не встретившей возражений). Поскольку место командующего войсками осажденного города было уже занято (Гектором), Приама пришлось превратить в дряхлого старца и сделать отцом Гектора и Александра.
С Приамом схожи по разработке образы двух ахейских старцев — Нестора и Феникса, речистых и сравнительно миролюбивых. Оба они первоначально формировались вне эпоса: один — как культовый герой-всадник и чудесный целитель, другой — как персонаж мифологии, эпоним восточной страны. Но в «Илиаде» оба они — Нестор и Феникс — сосредоточились вокруг образа Патрокла. Своими речами они проясняют смысл деяний и судьбы Патрокла в поэме.
Прообраз этой фигуры возник в шумеро-аккадском эпосе — там это Энкиду, друг царя Гильгамеша, которого царь по своей вине теряет. В песнях Троянского цикла этот персонаж стал другом Ахилла, сначала под именем Антилоха, потом Патрокла, и Ахилл тоже теряет его по своей вине. Месть за погибшего друга стала новой мотивировкой возвращения Ахилла к боям, а его чувство вины за потерю друга не только обогатило психологическую палитру певцов, но и внесло в поэму новый смысл — идею милосердия. С этой идеей связана концовка поэмы, в которой новый, милосердный Ахилл соглашается выдать Приаму тело Гектора.
Еще позже в эпос вошел Эней. Это был эпоним одного из местных племен, воображаемый предок династии, правившей в регионе Илиона в конце VII века и позже и поддерживавшей афинян в их войне с митиленцами с Лесбоса за Сигей возле Илиона. Для легализации этой династии ее необходимо было связать с воспетыми в эпосе царями Илиона, для чего Эней и был введен в песни Троянского цикла.
Весьма поздно в поэму введены фигуры, представленные как ликийские цари: Сарпедон и Главк. На самом деле это были эпонимы греческих городов-колоний на малоазийском побережье. Один из этих героев, Сарпедон, перед тем, в эпоху колонизации восточного Средиземноморья, был, вероятно, культовым героем греков-мореплавателей, предохранявшим их чудесным образом от столкновения с береговыми скалами. Сугубо новая фигура, выдуманная специально для «Илиады», — Пандар, конечно, вовсе не ликиец, каковым он представлен. Черты для создания этой фигуры взяты от образа мифического святотатца, приносившего бедствия людям. Образ этот был связан с заупокойным культом.