Кризис

По крайней мере у коммандос были фармацевтики. Инглиш радовался своей запасливости, пока не вспомнил, что электронно-фармацевтические препараты подбираются индивидуально, с разной дозировкой, и если и помогут кому-то из этих ребят, то лишь по чистому везению.

Что бы ты ни пытался сделать своими руками на этой проклятой войне, ты обязательно попадал впросак.

Ковач повернул голову, совсем чуть-чуть, как будто почувствовал присутствие Инглиша.

Инглиш вглядывался в его лицо, пытаясь отгадать, сохранились ли глаза под этими распухшими веками и мог ли туда проникать свет. Ресницы у Ковача были сожжены.

— Привет, Ник, — сказал Инглиш дрогнувшим голосом. — Это я, Тоб. П-прости, что мы так задержались.

Ковач сделал глубокий, прерывистый вдох.

— Тоби… Си очень обрадуется, что… ты нас нашел. Она будет рада… что ты появился. Она… верила… — Это все, что смог выговорить Ковач обожженными, пузырящимися губами.

Инглиш протянул руку, он хотел подбодрить друга прикосновением — и не смог: на теле Ковача не было места, до которого можно было дотронуться, не причинив раненому ужасной боли.

— Мы вытащим отсюда твоих ребят, — сказал Инглиш. — Потерпи еще немного. — Ему вдруг показалось, что Си шевельнула головой. Жива она или нет?

Так или иначе, слово «живая» в данном случае можно было употреблять лишь с большой натяжкой.

У него появилось сильное желание повернуться и броситься прочь. Бежать, пока хватит дыхания — куда-нибудь, где от него будет больше толку. Бежать, бежать — куда глаза глядят…

Вместо этого Инглиш уселся на землю, поджав под себя ноги, положил винтовку на колени и стал глядеть на Ковача и Синкевич, ожидая, пока они умрут или пока придет кто-нибудь еще и освободит их из-под камней.

Он снова надел шлем и попытался сообразить, как лучше вытащить раненых. Ждать пришлось долго.

А потом, когда их стали доставать, Ковач вскрикнул, и вот тут-то Инглиш не выдержал.

Он бежал, как слепой, и плечи его тряслись в беззвучных рыданиях.

Резко остановившись по другую сторону скалы, Инглиш оперся о каменную поверхность. Он стоял наклонив голову, жадно глотая воздух. Конечно, следовало подождать корабля для эвакуации раненых, а не пытаться самим освободить Ковача и Си…

А теперь ему придется вернуться и предстать перед собственными ребятами, видевшими, как он вдруг сорвался с места и убежал.

Зато ему до скончания века не будут сниться искалеченные ноги Синкевич…

Завывания ветра сливались со стонами пехотинцев из 121 — й, и этот тихий, заунывный звук скорее напоминал причитание по покойнику, чем жалобы живых.

Немного придя в себя, Инглиш выпрямился и устало побрел обратно, глядя под ноги и лишь изредка переводя взгляд на визор, если там появлялись новые сообщения.

Спасательные команды прибыли через десять минут после того, как в них пропала всякая надобность.

— Эй, Инглиш, давай скорее сюда, — позвал его Сойер.

Как же можно было забыть, что Сойер ищет сбитый корабль поддержки?! Не стоило уточнять, что значит «сюда» — нужное место тут же возникло на дисплее вместе с оптимальным маршрутом.

Инглишу показалось, что ноги его стали резиновыми. Капитан так и не набрался мужества спросить у Сойера о его находке.

Когда капитан добрался до места, Сойер и команда Тета уже заканчивали вскрывать шлюпку.

А потом последовало ошеломляющее открытие: внутри не было ни Мэннинг, ни Клиари. Кресла, на которых они катапультировались, прорвали покрытие кабины. Корабль был опрокинут навзничь, и пробоина обнаружилась не сразу. Насколько хватало глаз, на унылой равнине не было никаких следов двух дорогих им женщин.

Сойер поднял глаза на командира, вытирая рукой рот:

— И что теперь?

— Теперь мы запишем их как пропавших без вести и двинемся назад — по крайней мере я так сделаю. Ковача и Си я нашел. Если мы поторопимся, кто знает, может, им еще суждено остаться в живых.

Услышав, как у Инглиша осекся голос, Сойер торопливо спрыгнул с крыла корабля.

Инглиш не заметил, как подошел к нему лейтенант. Он лишь почувствовал, как тот заключил его в свои медвежьи объятия. А капитан просто стоял, вздрагивая всем телом.

— Ты можешь остаться до тех пор, пока не поймешь, что сделал все возможное, — сказал Инглиш, — или пока не найдешь что-то, или пока я не вызову тебя. Тогда ты и Тета вернетесь, договорились? Я не хочу, чтобы вы тоже пропали без вести.

— Договорились, Тоби, — сказал Сойер. И добавил: — На этот раз у нас есть Наблюдатель.

— Да, — сказал Инглиш, хлопнув по кнопке своего Дельта, вводя его в режим «стереть, перезаписать». — Ты прав. — На этот раз Наблюдателем был Грант. Если кто-то и повинен в этой заварушке, то только Грант. Крупные шишки из Агентства Стратегической Разведки давно замахивались на эту операцию. У Ковача была при себе одна штука, очень напоминающая телекоммуникатор А-потенциала, каких нет на вооружении его роты. Только Грант мог снабдить Ковача устройством, которым пользуются люди из СЕРПА. — Так что, когда закончите поиски, лейтенант Сойер…

— Ненавижу, когда есть пропавшие без вести.

— Я тоже, — сказал Инглиш. С исчезновением Клиари и Мэннинг он как будто лишился части души.

Капитан не знал, отыщут ли они когда-нибудь пропавших без вести. У него возникло ощущение, что сердце — совершенно не нужный орган. Вернее, такое ощущение не покидало его последние несколько часов.

Услышав стрекотание кораблей-спасателей, он со стуком опустил свой визор.

— Удачи тебе, дружище, — сказал он Сойеру, отводя взгляд.

Полоса удачи закончилась — и оба понимали это. Промедлив, они вдобавок окажутся в цейтноте. Никто ведь не приостановит войну только потому, что ты потерял двоих людей.

…Даже если эти люди так много для тебя значат.

Он слишком подавлен, чтобы думать сейчас о Коваче, Си и остальных несчастных из 121 — й роты. Даже с опущенным шлемом, в компании собственного ИИ, Инглиш чувствовал себя неуютно. Словно в потоке всеобщего безумия исчез последний островок тепла и надежды.

И все-таки Инглиш остался на Халии, помогая каждому чем мог, постоянно убеждая себя, что перед ним не страдающие человеческие обрубки, а просто серия разноцветных цифровых обозначений. Он не ушел, пока вся 121 — я не была эвакуирована из опасной зоны.

Потом капитан направил Модуль на поиски Сойера.

Взметая столбы пыли, МТНО скользил над поверхностью на высоте трех футов. Сойер и парни из Теты подавленно молчали: их поиски оказались безрезультатными.

Наконец-то Инглиш сидел в корабле, где не было ни раненых, ни мертвецов. Раненых из обоих подразделений доставит на «Хэйг» спасательная шлюпка.

Инглиш втайне радовался, что не услышит больше чьего-то стесненного дыхания или душераздирающего стона — ни в переговорном устройстве, ни через шлем. Вот только в памяти эти звуки останутся навсегда…

«Хэйг» показался Инглишу опустевшим. Даже несмотря на то, что все работали не покладая рук, поддерживая связь с космическими соединениями, сообщая им дополнительные данные, доступные для разведывательных средств эсминца.

Пустым он казался из-за ПБВ. Пропавшие Без Вести — ни за одной аббревиатурой, придуманной вооруженными силами, не скрывалось столько пустоты. Твои ПБВ преследуют тебя; словно персональные привидения, они всегда стоят между тобой и окружающим реальным миром, и ты не знаешь, принадлежат ли они еще этому миру или покинули его.

Где же вы, Мэннинг и Клиари? Вся электроника сгорела при взрыве, и найти женщин оказалось невозможно. Имея в собственном распоряжении целый корабль, можно обнаружить на местности признаки жизни вообще. Но прибор не отличит человека от другого биологического вида. А жизнь на Халии многообразна. Подобный поиск обернется лишь потерей времени.

Инглишу казалось — умирай сейчас Клиари, — он почувствовал бы это. И Сойер почувствовал бы, если бы дело касалось Мэннинг. Будь их женщины мертвы, развитая за годы войны интуиция не обманула бы обоих. Но тревога и надежда не покидали товарищей по несчастью. А потому оба убеждали себя, что Мэннинг и Клиари живы и пытаются сейчас добраться до ближайшей заставы Альянса. Уж очень хотелось в это верить.