Страница 16 из 17
— Прорвемся, боец, — грубовато подбодрил я непися. — Выживем, поговорю с одним старым гномом, пристроит он тебя куда-нибудь на сытную должность. Заживешь, жену найдешь, детей нарожаете, ну, она в смысле, а ты это…
Парень начал красней. Румянец покрыл его щеки. Так уже лучше.
— Господин, а у вас есть жена? — неожиданно поинтересовался НПС.
— Девушка была, — протянул я, думая о чересчур любопытных неписях. — Расстались. У нее ТАМ знаешь, какие волосы были? Вот я и не выдержал — парень стал пунцовым как помидор. — А разве ты бы смог встречаться с усатой девушкой? Всё, хватит лясы точить. Вперед, на борьбу со стихией!
Мы поползли на палубу. Квартирмейстер стоял за штурвалом и пытался развернуть пакетбот носом к ветру. Он одним концом каната обвязался за пояс, а другой привязал к штурвалу. Матросы обезопасили себя практически так же, только привязались к корню мачты. В их руках я с удивлением увидел топоры. Откуда они их успели взять? Мелькнула мысль, что они пойдут сводить счеты, но матросы начали рубить мачту выше того места, где привязались. Они что от страха одурели⁈ Лучше бы пошли пьяни мстить! Вот действительно была бы «Сладкая Месть»! На хрена мачту рубить⁈
— Что они делают⁈ — испуганно заорал я. — Как мы без мачт⁈
— Так нужно! — прокричал он. — Паруса не убрали! Если не срубим, то корабль опрокинется!
— Рубите ее к такой-то матери! — выкрикнул я и скастовал в мачту шаровую молнию. Матросы испуганно отпрыгнули, а заклинание лишь опалило мокрое дерево. Тогда я использовал «Проклятый ветер Маауд». Мачта почернела. Вроде сработало.
— Рубите! — крикнул я и зачем-то попытался встать на ноги.
Пребывая в состоянии стресса, я на мгновение позабыл о магии и хотел своим ходом рвануть к матросам и помочь им. Желание было хорошее, но глупое. Я тут же упал и покатился к фальшборту. Еле успел уцепиться за канат. Если бы оказался в океане, то с моей-то выносливостью немного побарахтался бы и улетел к джиннам на точку возрождения, потеряв кругленькую сумму денег.
В связи с этим подумал: почему Утопия не позволяет портануться или телепортироваться из воды, а зависнув в воздухе на левитации, легко можно использовать подобные умения? Вот если же сейчас сдохну, то обратно на корабль уже не смогу вернуться, так как с помощью свитка-портала на судно с суши портануться нельзя, если корабль не в прямой видимости.
Эти мысли заставили меня начать судорожно обвязываться канатом. Филя делал то же самое. И вдруг раздался страшный треск. Мачта упала в океан, утащив за собой парус и часть такелажа, и поплыла за кораблем. Матросы привязали ее толстым канатом к судну. Крепкий морской узел не должен подвести нас.
Пакетбот стал заметно более устойчив на воде. Люди принялись за вторую мачту. Тут я уже не мог помочь своим дебаффом. Придется так стучать топорами. Но они справились почти так же быстро. Приноровились, что ли? Рухнула вторая мачта, подняв тучу брызг. Уже две плыли за кораблём. Их едва-едва было видно за стеной проливного дождя.
Филя прокомментировал срубленные мачты:
— Ну всё, теперь только на Бога надеяться.
— Самим бы не сплошать, — проговорил я в унисон парню.
Судно легло в дрейф. Волны перекатывались через палубу, захлестывая ее. Дождь лил как из ведра, даже как из двух ведер, беспрерывным потоком бомбардируя корабль. Крупные капли оставляли следы на воде и сглаживали гребни волн. Сила ветра была таковой, что будь у меня уши, как у чебурашки, то они зверски измордовали бы меня до обморочного состояния. Всю эту мощь стихии сопровождали раскаты дьявольского грома и зигзагообразные изгибы молний, росчерки которых складывались у меня в голове в слово «конец».
На ум пришла дурацкая мысль: сюда бы перенести из загробного мира Ивана Айвазовского, он бы столько шедевров намалевал, до конца жизни хватило бы.
Сквозь рёв ветра донесся крик квартирмейстера:
— Всем укрыться в каюте!
Матросы потянулись в бывшее логово капитана, а теперь временно мое. В этот момент корабль начал взбираться на чудовищно огромную волну. В душе появилось какое-то неприятное сосущее чувство, словно я влюблен в кого-то и меня ждет жёсткий облом.
Тем временем ветер стал просто ошеломительно силен. Он сдувал шапку гигантской волны, и на нас летели потоки воды и клочья пены. Пакетбот забрался на вершину океанской горы и завис на самом гребне.
В романе Жюля Верна «Дети капитана Гранта» учёный-географ Жак Паганель назвал Альпы «карманными» горами, этого же водного монстра, он вряд ли бы охарактеризовал так уничижительно, несмотря на всю свою стойкость и мужество.
— Матерь Божья, — прошептал я одними губами, осеняя себя крестным знамением. Плевать, как я выгляжу со стороны. Это действительно до чертиков пугающее зрелище, даже несмотря на то, что где-то на заднем плане бродит мысль о том, что это просто игра.
«Сладкая Месть» покачнулась, и заскользил вниз, ускоряясь с каждым мгновением. Отдаленно это было похоже на то, как если бы мы на санках летели с Эвереста.
— А-а-а-а! — орал кто-то тоненьким голоском. Твою мать, это же я завываю, не замечая потоков воды заливающих рот!
— А-а-а-а! — мужественно вторили мне неписи вразнобой.
Удар, скрип, брызги. «Сладкая Месть» подпрыгнула как поплавок и завертелась на месте. Прочность судна заметно просела. Квартирмейстер справился со штурвалом и снова направил корабль против волн.
— Когда кипит морская гладь, корабль в плачевном состоянье, — с громадным облегчением шепотом продекламировал я строки знакомые со школы, и от греха подальше двинулся к дверям каюты.
Оказавшись в ней, подумал о пьянчужках в кубрике: не залило ли их там? Живы они вообще или уже нет? Одновременно было немного жалко последовавших за мной неписей, — такая смерть ужасна, хотя любая смерть ужасна, и в то же время я ненавидел их всей душой. Вскоре ненависть вытеснила жалость, и я перестал думать о них. Легче забыть того, кого ненавидишь, чем того, кого жалеешь.
В каюту начали заползать бывшие матросы «Черепахи» и нынешние спасители «Сладкой Мести». Да уж, ну и выкинула фортель их цифровая судьба.
— Что за шторм, что за шторм… Отродясь такого не было, — шептал Филя. — Что его могло вызвать?
— Убийство невинных, — буркнул какой-то храбрый НПС, не поднимая головы. Другие неписи согласно молчали, но никто из них не осмелился взглянуть на меня.