Осколок его души.

Когда водная гладь взорвалась мириадами водных капель, а в самое небо устремился огромный белоснежный дракон, разрывая тишину своим приветственным рёвом, я прыгнула за ним, желая разделить с ним этот первый полёт. Это была мечта, которая совсем недавно могла мне лишь только сниться в совсем уж смелых снах, что однажды я смогу парить с тем, кого так сильно люблю. Что все страхи, которые, казалось, переломали наши жизни, вдруг станут чем-то столь призрачным, что покажутся нереальными снами. Мир перевернулся. Всё, что для этого было нужно — это всего лишь сделать крошечный шаг вперёд. Самый отважный маленький шаг.

Наши крылья были так близко друг к другу, когда мы поднимались всё выше и выше. Туда, где рождалась заря, когда Китарэ ушёл чуть выше. Оказавшись прямо надо мной, опустился и положил свою шею на мою так, что теперь мы были в жалких миллиметрах друг от друга. Я прильнула к нему на миг и тут же ушла в сторону. Это была игра, которой можно было наслаждаться бесконечно. Танец двух огромных хищников, которые наконец-то научились быть собой.

Возвращаться в реальность не хотелось совершенно. Мир за Полотном поражал своими красками и ощущениями безоговорочной свободы. Не хотелось возвращаться туда, где есть рамки условностей, непонятные важные дела и проблемы. Здесь всё это выглядело таким незначительным, когда рядом был он, небо над головой, и бескрайний мир под нами. Но в конце концов, ведь мы можем теперь существовать и тут и там, приходя, когда нам этого захочется, чтобы набраться сил и просто жить.

Стоило подумать о возвращении, чтобы просто вернуться. Это было несложно. Словно сделать вдох и нырнуть. Лишь сила желания и мысли имела значение.

Когда я открыла глаза, мы всё так же стояли посреди зала Двенадцати, окруженные членами Совета и нашими братьями. Китарэ смотрел на меня, и этот взгляд изменился столь же неуловимо, как и весь его образ. Там больше не было холодной отчужденности, за которой скрывались его страхи и волнения. Образ Аши и Китарэ, которых я знала, вдруг стали единым целым, точно наложившись друг на друга. Я несмело улыбнулась ему, а вот он вдруг улыбнулся в ответ так по-детски открыто и счастливо, что у меня перехватило дыхание.

— Фух, — с шумом выдохнул Ис Пэа, — думал, поседею за сегодня, — буркнул он, вызвав волну смеха среди присутствующих.

Кажется, это было тем, чего боялся не он один…

Эдор откровенно скучал, стоя в толпе родственников тех счастливчиков, что вошли в Нить Императора. Подумать только, чем они лучше него? Та же Ив… Смех да и только! Жалкая неотесанная калека! Чем она заслужила это место? С детства ему говорили, что он лучший, так почему же? Ещё эта тупая Расха говорит о том, что им надо изменить своё отношение к Ив, если они хотят устроить свою судьбу лучше. Чем она может им помочь? Эта недалёкая грязнуля. Как пролезла только к Императору, втерлась в доверие, что предложила, чтобы он выбрал её⁈ Нет, определённо, он правильно выбрал. Ис Нурак — вот его будущее! Как только станет известно о его помолвке, то будет неважно, кем там станет Ив. Всего лишь жемчужина, которую сошлют на глухой север. Вот и всё. Далось оно ему!

Неожиданно острая боль пронзила его запястье, и только сейчас он заметил, что Ис Нурак стоит прямо напротив него. Его лицо искажено гримасой злобы и ярости и всё это направлено на него! Эдор испуганно пошатнулся, непонимающе смотря в серые глаза мужчины:

— Ты точно сделал так, как я сказал? — прошипел мужчина сквозь сжатые зубы.

— К-конечно? — не на шутку испугавшись, пролепетал Эдор.

Ис Нурак лишь смерил его брезгливым взглядом и отпустил, точно до этого момента держал в руках что-то мерзкое и отвратительное.

— Тупой идиот, — прошипел он, и тут же стал двигаться сквозь толпу.

Иса Нурака обступила его охрана, отчего Эдору не сразу удалось приблизиться к нему.

Стоило им выйти на аллею, ведущую к выходу с территории Храма, где было уже не столь многолюдно, как Эдор поспешил догнать того, в чьих руках была его судьба. Почему он так рассердился на него? В чем дело?

— Постойте, прошу вас! — кричал Эдор, стараясь приблизиться к мужчине, но его просто не подпускали ближе. — Прошу вас! Я не понимаю! Что я сделал не так⁈

— Ещё бы, — злое шипение стало ему ответом.

Когда он вновь попытался догнать Иса Нурака, то его вновь оттолкнул охранник, только уже гораздо сильнее. Так, что он просто упал.

Эдор так и не решился подняться вновь. От унижения и непонимания на глазах наворачивались злые слёзы. Чем он такое заслужил? Чем так плох?

Вопросы, которые так и остались без ответа в эту ночь.

Ис Нурак не просто спешил сейчас. Это была настоящая гонка за жизнь. Он не был дураком и прекрасно понимал, что раз Эдор отнёс жемчужину, как он его просил, и та не сработала, то это значит лишь одно: Ивлин Игнэ была в состоянии справиться с ней уже на тот момент. Как это возможно? Как он проморгал этот момент? Столько всяких вопросов и лишь злость на собственную самоуверенность! Знают ли они, что за произошедшим стоит он⁈ Вопрос, ответ на который у них вскоре появится, особенно, учитывая то, что им удалось уйти за Полотно. А стало быть, остались жалкие секунды, когда ему ещё есть что предложить, чтобы выторговать свою жизнь подороже. Думать о том, что все кончено слишком рано! Не для того он так долго шел к своей цели, чтобы так просто сдаться.

Он ворвался под крышу собственной резиденции, точно ветер. На пределе сил пробежал её почти насквозь, прежде чем добрался до дверей, ведущих в кабинет. Его никто не встретил внутри. Согласно традиции все слуги были отпущены на народные гулянья, которыми завершится эта ночь. Его дочь, жена, наложницы и младшие дети, все они сейчас находились за пределами стен резиденции, встречая рассвет в окружении охраны. Изображая из себя такой же простой люд, что встречал новый оборот в день зимнего солнцестояния. Ис Нурак с силой распахнул двери и тут же замер на пороге, не веря собственным глазам.

За его столом, прямо на полу сидел наследник. Совершенно невозмутимый и холоднокровный. Всё ещё в своем торжественном серебряном одеянии, с ритуально забранными в тугой пучок волосами. Китарэ наполнял небольшие пиалы перед собой горячим чаем и, казалось, в этот момент это было единственным, что его волновало.