Пополам

По вечерам она натягивала боксерские перчатки Антона и мутузила по груше, которую отец повесил в комнате сына. Антон ни разу по груше не ударил. Неудивительно, что Юлька отправила в нокаут Глеба. Странно, что тот вообще с ней связался. С этой девчонкой даже старшеклассники старались не сталкиваться в коридоре. В их школе лестницы были разделены так, чтобы младшие не сталкивались со старшими, иначе случился бы затор. Только к Юльке это правило не относилось – она ходила там, где хотела и когда хотела. Бегала, прыгала через ступеньки, скатывалась по перилам. Когда ей делали замечание, она уверенно отвечала, что готовится к очередным соревнованиям. Андрей Саныч с готовностью подтверждал версию – да, мол, велел бегать, прыгать, чтобы набрать форму. И на очередных соревнованиях школа занимала призовое место. Юлькина заслуга.

– Не, не боись, не вызовут, – ответил дядя Коля, продолжая хохотать. – Это ж позор для Глеба. Его девчонка раскатала под ноль. Он молчит как партизан. Сказал, на физре мячом прилетело. Ну и представь пятиклассника Глеба и третьеклашку Юльку – кто поверит, что она ему наваляла? Иди, она в раздевалке тебя ждет.

Антон пошел к раздевалке, где пережил не самые счастливые моменты своей школьной жизни. На каждой ноге будто по гире висело. В той раздевалке ему перепрятывали обувь, срывали с вешалки куртку и засовывали под скамейку. В той же раздевалке однажды побили. Не сильно, но обидно и больно.

Юлька сидела на скамейке и делала домашку.

– Ты пришел! – подскочила она. – Тебе удалось пройти мимо дяди Коли!

Младшая сестра смотрела на него как на героя, который только что победил дракона. В ее глазах он выглядел рыцарем, принцем, богатырем и всеми прочими героями, вместе взятыми. Хотя он таким никогда и близко не был. Антон зажмурился, опять подступила тошнота, и в груди появилась какая-то тяжесть. Будто вдохнуть не можешь. Юлька сидела с перемотанным кое-как запястьем и разбитой губой. Растрепанная как черт.

– Что случилось? – спросил Антон. – Больно?

– Да не, норм. Вот ему точно больно! – радостно объявила Юлька. – Маму вызовут?

– Дядя Коля сказал, что нет. Глебу стыдно. Ему наваляла девчонка, – повторил Антон слова охранника.

– Ха, я ему не просто наваляла. Представляешь, он даже уворачиваться не умеет. Здоровый, а мозгов нет! – Юлька подскочила и показала, как врезала Глебу.

– За что ты его? Дразнил? Издевался? – спросил Антон.

– Да дурак он, – отмахнулась Юлька.

– Что сказал?

– Что я ущербная, – ответила спокойно Юлька, – но я ему сказала, что у меня есть старший брат и в следующий раз он ему так наваляет, что вообще!

– Правильно. Но давай попробуем без следующего раза, – ответил Антон, надеясь, что ему не придется бить младшеклассника. Да и вообще никого не придется бить. Никогда в жизни. Он не смог бы ударить. Никогда. Никого. Даже в ответ. Он – не Юлька, которая тут же кидалась в драку. Он не умел, как она. И в том, что произошло в их семье, винил себя. Юлька еще маленькая, не понимает. Он понимает. Но никто не запретит ему видеться с сестрой. Никакая сила в мире.

– Придешь завтра, да? Пожалуйста! Приходи завтра! – Юлька скакала вокруг него как обезьянка. – А помоги решить эту задачку! Можно я тебе вечером позвоню, да? Проверишь у меня математику?

Они тайно созванивались вечером по видеосвязи. Антон проверял домашку сестры, иногда они просто болтали. Предварительно списывались – когда созваниваемся. Юльке было проще выбрать время. Мама ее телефон не проверяла и не контролировала общение. Наверняка знала, что дети разговаривают, чему, конечно же, как считал Антон, радовалась. Он же после созвонов и переписок с сестрой стирал все. На всякий случай. Не хотел, чтобы отец узнал. Не мог предсказать его реакцию. Вдруг он будет против и запретит…

– Да, вечером созвонимся, – кивнул Антон. – Смотри, это очень просто решается. Задача на время.

Антон объяснял сестре, как решать задачи на время. Юлька толком не слушала, рассказывая про школьную жизнь.

– Как мама? – Антон задал вопрос, который мучил его все время.

Юлька, скакавшая по раздевалке, замерла на месте.

– Лежит, плачет. Разговаривала с бабушкой. Опять плакала. Хочет меня к ней на лето отправить. Я не хочу к бабушке. Она злая. Все время говорит маме, что она во всем виновата. А как папа?

– Как всегда. Хочет на лето отправить меня в какой-нибудь спортивный лагерь. Считает хлюпиком и задохликом. Ничего нового.

– Вот бы меня в такой лагерь… – завистливо заметила Юлька.

– Да, ты бы там всех уделала, – рассмеялся Антон.

– Ты правда так думаешь? – спросила сестра, хотя не сомневалась в ответе.

– Конечно! Если ты уделала Глеба, то что тебе такие хлюпики, как я?

– Ты не хлюпик. Ты добрый и очень умный. Ты – гений! – Юлька обняла его и стиснула. Антон опять начал задыхаться – то ли от счастья, то ли от боли.

Ему было пять лет, когда родилась Юлька. Мама «уехала за сестренкой», как объяснила она, и он впервые остался с отцом один на один. На неделю, а не на три дня, как обещала ему мама. До этого он всегда был с ней – на отдыхе, на прогулках. Мама его будила по утрам и укладывала по вечерам. Отца Антон видел редко и старался сократить общение насколько это возможно. Потому что папу он боялся. Не понимал почему, но мама тоже боялась папу – Антон это чувствовал. Она всегда вздрагивала, когда он открывал дверь, становилась другой, когда они вместе ужинали. Если Антон хотел что-то рассказать папе, мама останавливала его взглядом: «Не надо». Или обрывала: «Папа устал, завтра расскажешь». Назавтра Антон не помнил, что хотел рассказать. Папа никогда не приходил к нему на утренники в детском саду, да и не отводил туда никогда. Если мама заболевала или плохо себя чувствовала, Антон тоже оставался дома, чему был только рад. Он мог играть в пиратов и рыцарей, собирать пазлы и конструкторы. Мог сидеть в своей комнате сколько угодно, и его никто не трогал. Если хотел есть, можно было пойти и взять что хочешь в холодильнике. Никто не заставлял его доедать суп. Однажды он сказал:

– Мама, как хорошо, когда ты болеешь!

Она не ответила, только отвернулась к стене.

А тут целую неделю с отцом. Антон не знал, как себя вести. Папа рано вставал, поднимал Антона, готовил завтрак.

– Я не хочу есть, – бурчал мальчик.

– Я тебя не спрашивал, хочешь ты или нет, – отвечал отец. – Но это твой выбор. Завтрака не будет.

В тот раз Антон просидел голодным до обеда. Живот урчал, но он боялся зайти на кухню и взять что-то из еды. После этого понял, что проще соглашаться на ранний подъем. Покорно плелся на кухню и ел яичницу. Каждый день яичницу разной степени горелости. И бутерброд с колбасой. Отец делал два – себе и ему. Антон не любил бутерброды. Точнее, не любил масло, а отец намазывал на хлеб толстым слоем. Если Антон не съедал бутерброд, отец говорил: «Съешь на ужин». И это было все, что полагалось ему вечером. Мама знала, что Антон не любит масло, сметану, кефир. Отец же, сварив борщ, щедро выкладывал сверху сметану. Антон не мог проглотить ни ложки, хотя борщ без сметаны любил. Так он оставался без обеда, но отца это мало волновало. Он вообще не знал, что Антон любит есть, пить, во что любит играть. Мама знала все. Что Антон, например, любит сырники, но без сметаны, а со сгущенкой или сахаром. А омлет без помидоров. Отец поливал сырники сметаной, а омлет готовил исключительно с помидорами. Антон соскребал сметану, выковыривал помидоры, отец злился. Говорил, что он избалованный, невоспитанный и в этом виновата мама. За ту неделю без мамы Антон похудел, осунулся. Он мог бы зайти на кухню, взять йогурт или сыр, но не решался.

Антону нравилось, когда мама читала ему по вечерам, забираясь в его кровать. Отец просто выключал свет и говорил: «Спать». Мама всегда целовала на ночь, отец, увидев это однажды, запретил, сказал:

– Он уже не маленький.

Поэтому Антон радовался, когда папа задерживался на работе. Тогда мама могла читать ему книжку, целовать на ночь хоть сто раз и желать спокойной ночи.