Пополам

– Ее никто не любит и меня тоже, из-за нее. Если мать – психолог, то я вроде как тоже должен быть психическим. Вот я и соответствую, – хмыкнул Валера.

– А меня к твоей маме вызывают, – признался Антон. – За то, что не даю отпор и не дразнюсь. Так что мы с тобой одинаковые.

После того разговора – и это Антон смог понять позже, сопоставив факты, – его перестали вызывать на беседы к Полине Игоревне. Он вдруг стал совершенно нормальным мальчиком, хотя до этого считался сложным, непредсказуемым, нестабильным. Антон догадался, что за него попросил Валера. Когда в столовой у сына психологини старшие забрали тарелку с кашей и посоветовали «проработать травму с мамочкой», Антон заступился – отдал свою тарелку Валере, а старшим сказал, что он уже все проработал и сейчас кому-нибудь воткнет в руку вилку. Старшие кивнули и отступили – все знали, что от психологини чего угодно можно ожидать, чудная дамочка. Фиг знает, что посоветует сделать. С тех пор и Антон, и Валера стали жить спокойно. Антона перестали задирать и унижать, а Валера больше не доставлял проблем. В пятом классе он исчез – говорили, перешел в другую школу. Полина Игоревна тоже уволилась. Пошла преподавать в школу сына, чтобы тот был под приглядом. Антону было жаль терять пусть не друга, но все же приятеля. Человека, который был чем-то на него похож – считался странным.

В старшей школе стало полегче – учеников распределили по направлениям, и отличник Антон попал в класс, считавшийся лучшим. Один из тридцати бывших однокашников. Это было настоящим счастьем. Его больше не дразнили, не срывали очки и не заставляли бегать по классу, чтобы их вернуть. Не вытаскивали его тетради из рюкзака, чтобы списать домашку. Не рвали контурные карты, которые Антон рисовал как настоящие, удивительным образом передавая рельеф местности. Классной руководительницей стала строгая математичка Вера Ивановна, которая категорически не поддерживала идею, согласно которой дети послабее, обучающиеся с сильными, тоже начинают учиться лучше. Вера Ивановна была заслуженным учителем и с ее мнением считались – в класс она взяла только сильных, мотивированных учеников. Антон наконец мог делать то, что всегда хотел, – учиться, не отвлекаясь на одноклассников, не умирая от скуки на уроках. Почувствовав, что его ценят и уважают за знания, стал увереннее в себе.

Но посещение младшей школы для него до сих пор оставалось испытанием, которое надо было преодолеть. Ради Юльки, ради Юльки…

– Юльку? Ударили? Ха! – Дядя Коля не просто рассмеялся, а начал хохотать. – Да она так отметелила сегодня Глеба, что на него было жалко смотреть. Представляешь? Юлька на две головы ниже его. Он же здоровенный, как кабан, а она тощая, но верткая, зараза. Кулак да, разбила. О его глаз! Фингал залепила зачетный. Глеб даже не понял, как получил. Слушай, ей бы в секцию, скажи родителям. Талант у девки пропадает. Да и всем на пользу. Пусть дерется на тренировках, пар выпускает. Она боец и ничего ведь не боится! – Дядя Коля говорил с восхищением, за что Антон был ему благодарен.

– Маму опять в школу вызовут? – спросил Антон, зная, что для нее это станет ударом. Из-за Юльки маму часто вызывали к завучу младшей школы, но после вызовов ей становилось плохо – чуть ли не в обморок по дороге падала. И тошнило до рвоты. От волнения. Антон очень жалел маму и понимал ее как никто. У него точно так же кружилась голова и подступала тошнота, когда он волновался. Перед контрольными, школьными мероприятиями. Для одних – пустяк, для других – паническая атака. Но у детей не могло быть панических атак, так что это считалось обычным волнением, с которым требовалось справляться самостоятельно. Мама же отговаривалась упавшим давлением или приступом мигрени. Хотя это был просто страх, банальный, пожирающий изнутри. Мама, как и Антон, не переносила, когда на нее кричали или в чем-то обвиняли, пусть даже не повышая голос. Тем более в том, в чем не считала себя виноватой. Отец повышал голос на маму, та плакала и молчала. Папа считал, что она плохо воспитывает детей и вообще все делает плохо.

Когда у Антона начала идти носом кровь на каждом уроке физкультуры, это тоже считалось «нормальным». У всех так. Засунь в нос вату и жди, когда пройдет. Кого-то забирали родители, но его – нет, никогда. Только поэтому его сажали на лавочку. Учитель физры Андрей Саныч и школьная медсестра знали, что Антона никто не заберет. Мальчик умолял их не звонить родителям – отец на работе, его нельзя отвлекать, а мама начнет переживать, и ей станет плохо. Антон так упрашивал, что и физрук, и медсестра махнули рукой. Андрей Саныч даже зауважал – молодец парень, о матери беспокоится, сидит терпит. Другой бы уже давно домой свинтил, тем более предлог уважительный. Медсестра переживала – они обязаны ставить родителей в известность. А если вдруг что? С кого будут спрашивать? С нее? Она разговаривала с классным руководителем, с завучем, но те сказали, что Антон – мальчик сложный, если что-то решил, так и будет. Спорить бесполезно.

Антон, сидя на гимнастической лавочке с воткнутыми в нос ватными тампонами, разбирал шахматные задачи. Он увлекся шахматами, прилично играл и побеждал на окружных турнирах, за что физрук ставил ему пятерки. Фотографию Антона Андрей Саныч повесил в коридоре перед входом в спортзал среди других призеров турниров – по волейболу, баскетболу, футболу. Антон очень гордился этой фотографией. Хотел показать ее отцу, но так и не решился. Да и представить, что отец появится в школе, не мог, как ни пытался. Даже в самых смелых фантазиях. Впрочем, Антону было очень приятно и лестно, что его хвалит Андрей Саныч и всем ученикам напоминает, что побеждать можно мозгами, ставя в пример Антона. Андрей Саныч, надо признать, искренне восхищался своим учеником.

– Ну как ты это делаешь? – Он завороженно смотрел на шахматную доску, по которой Антон двигал фигуры, играя сам с собой.

– Хотите научу? – предложил Антон.

Спустя два «урока» стало понятно, что физрук – не по части шахмат. Но он не обиделся, а еще больше восхитился, разрешая Антону не бегать кроссы, не подтягиваться, а решать шахматные задачи.

Антон, видя отношение Андрея Саныча, не понимал, почему отец не одобряет его увлечения. Да, не запрещал, но не приветствовал.

– Пап, может, в шашки сыграем? – предложил как-то Антон. Он научил играть в шашки физрука и тому понравилось. Даже на переменах ловил Антона, чтобы сыграть партию. Когда Антон поддавался, давая физруку возможность выиграть, тот был счастлив.

– Не могу, давай в другой раз, – неизменно отвечал отец. Антон знал, что он точно умеет играть в шашки – сам рассказывал, как в детстве посылал в редакцию газеты «Пионерская правда» решенные этюды – там публиковались шашечные задачи – и ждал ответа. Но ни разу не дождался.

Шахматы, с точки зрения отца, не были спортом. Он считал их чем-то вроде игры в преферанс. Более интеллектуальное развлечение, чем обычное «в дурака» или «в подкидного», но все же развлечение, а не спорт. Антон не пытался переубедить отца.

Только с мамой Антон мог играть в шахматы. Мама всегда проигрывала, но ему нравилось ее учить. Она очень старалась понять дебюты, пыталась решать простенькие комбинации для новичков и смешно высовывала язык от старания. Отец же считал, что спорт – это хоккей, футбол, баскетбол, лыжи, коньки, наконец. Но Антон так и не смог научиться кататься «задом» и после выхода на каток обязательно заболевал. Юлька же, в отличие от брата, прекрасно стояла на коньках, очень хотела играть в футбол и хоккей, причем играла лучше многих мальчишек, но отец говорил, что эти виды спорта не для девочек. Как если бы мужики занимались художественной гимнастикой или синхронным плаванием. Юльку поддерживал все тот же Андрей Саныч, ставя ее в команду к мальчикам – она любого могла обвести, влупить мячом по воротам так, что ни один вратарь не брал, и сделать такой подкат, что судьи разводили руками – все по правилам. Юлькин портрет тоже висел в коридоре перед спортзалом. Андрей Саныч искренне восхищался братом и сестрой – один умный, другая – бомба. Хоть куда ставь, в любую команду, – выиграет. Юлька билась до последнего. Антон нет. Он, если видел, что противнику победа нужнее, важнее, специально проигрывал, поддавался. Не был амбициозным, не считал, что победу нужно добывать любой ценой. Антон предпочитал выйти на ничью или отложить партию, чтобы дать возможность противнику собраться с мыслями. Юлька же всегда шла до конца. Ей было важно победить здесь и сейчас.