Серебряный цветок

К храму от возведенного чёрного шатра на площади теперь вела длинная белая тропа, обозначенная по обеим сторонам рядами горящих факелов. Ближе всех к ступеням храма и факелам стояли Матери Домов, за ними — Управляющие и Мастера, а дальше начинались ряды, где по закону Хаоса стояли те, кто успел прийти раньше.

В шатре жрицы готовили молодую женщину к посвящению. С неё сняли всю одежду, омыли и расписали её тело белыми священными узорами Хаоса. Длинные волосы остригли и сожгли. Ей накинули на плечи чёрную мантию, капюшон опустили на лицо так, чтобы она могла видеть только белую ткань под ногами. Жрицы развернули её лицом к храму и замерли ожидая начала церемонии.

Почти все жители Таэмрана были уже на площади, толпа гудела и посматривала на созданные иллюзиями зеркала, в которых должно было отражаться всё действие.

Наконец, двое мужчин ударили в огромные барабаны, и из чёрного шатра под раскатистый бой вышла разрисованная белыми священными узорами женщина. На ней была только мантия, развивающаяся в порывах созданного магами Дома Хелен ветра, но капюшон продолжал полностью скрывать её лицо.

Когда голоса жриц храма вплелись в бой барабанов, и церемониальное пение наполнило площадь, женщина медленно двинулась вперёд. Босые ноги ступали по белой ткани, трепещущее пламя факелов бросало на её фигуру свет так, что, в какой бы части тропы она не находилась, её сопровождал крест из восьми её теней. Создавалось впечатление, что она — центр движущейся чёрной вспышки — Звезды Хаоса.

Женщина поднялась по ступеням и, встав перед Богами, сбросила с головы капюшон. Она подняла лицо, развязала завязки плаща и позволила чёрной ткани упасть к её ногам, открывая её обнаженное тело — символ того, что с этого момента она полностью отдавала себя во власть Богов, не оставляя себе ничего.

Она повернулась лицом к городу. Жрицы храма облили её водой из первой чаши, осыпали землёй из второй, дали ей в руки чашу с огнём, а к ногам поставили чашу воздуха. Молодая жрица замерла словно ещё одна статуя Бога. На неё надели чёрную маску — больше её лицо никто не должен был видеть. Эта маска обозначала, что перед Хаосом все равны. И отныне женщине было запрещено появляться в городе без неё.

Наконец, из-за статуй Богов появилась Главная Жрица. Пожилая женщина в золотой маске медленно вышла вперёд. Пение и барабаны стихли, вся площадь погрузилась в молчание. Главной Жрице было уже не меньше тысячи лет — слишком много даже для тёмной эльфийки. Но хотя на её тело уже легла печать времени, красные глаза под маской по-прежнему горели жизнью. Время для этой женщины не имело значения — она была воплощением Хаоса, её воле не смел противостоять даже Совет. Она должна была оставаться в этом мире до тех пор, пока на её место не появилась бы новая Достойная, на которую указали бы Боги.

Главная Жрица окинула взглядом город и, найдя что-то в толпе, усмехнулась под своей маской. Она чему-то кивнула, и, повернувшись к молодой женщине, начала песнь посвящения, плетя заклинания, которые должны были повести новую жрицу в сердце Хаоса. Туда, где жизнь и смерть сливались в единое целое, где не существовало времени и пространства, где было всё и не было ничего.

***

— Ариен, ты в порядке? — Ная с беспокойством глянула на стоящего рядом с ней мужчину.

Когда Главная Жрица вышла из храма и посмотрела на город, его дыхание внезапно участилось, мышцы напряглись, словно он был готов в любой момент сорваться с места. В расширившихся от ужаса зрачках отражалось пламя факелов, будто танцуя в его глазах.

— Д-да... Да, всё в порядке... Просто какой-то иррациональный страх... Словно предчувствие чего-то ужасного, — Ариен глубоко вдохнул, стараясь выровнять дыхание и успокоиться.

— Завтра может и не наступить, не стоит тратить свою жизнь на страх, а то, что нас впереди может не ждать ничего приятного, мы с тобой и так знаем, — Ная обняла его, прижавшись губами к уху, с улыбкой шепча эти слова.

***

Яра смотрела на отравленную иглу в своих руках и никак не могла решиться. Один укол и к завтрашнему вечеру Ариен бы умер. Никто не смог бы ничего доказать: вокруг толпа, все увлечены церемонией, Главная Жрица читает заклинания посвящения, все глаза устремлены на неё и молодую женщину, замершую перед храмом.

Яра уже приставила иглу к пояснице мужчины, но в последний момент засомневалась. «Если Ная узнает, она мне этого никогда не простит» — вертелось у неё в голове.

Внезапно тонкие пальцы скользнули Ариену на спину, Ная повернулась и что-то зашептала ему на ухо, касаясь губами мочки и улыбаясь. Но стоило ей случайно опустить глаза и увидеть иглу, её улыбка тут же исчезла, а пальцы непроизвольно сжались на чужой тунике, будто она хотела тут же увести Ариена из-под удара, но в последний момент заставила себя этого не делать. Ная подняла взгляд по чужой руке и встретилась глазами с Ярой. На её лице отразилось потрясение, практически сразу сменившееся ужасом: страх читался в её глазах, в замершем дыхании, в конвульсивно сжавшихся пальцах. Однако спустя несколько бесконечных мгновений он превратился в мольбу. Яра впервые в жизни видела, чтобы кто-то так смотрел. Она ожидала гнева, ненависти. Она ожидала, что Ная тут же дернет Ариена в сторону, стремясь спасти от опасности. Она ожидала, что Ная подожжёт иглу, ударит. Но женщина только смотрела на неё так, будто Яра собиралась уничтожить какой-то священный, невероятно хрупкий и ценный дар Богов.

Сожаление, печаль и мольба сменились смирением, и Ная отвернулась. Она переплела пальцы с Ариеном, прижала его руку к себе и положила голову на его плечо. Больше она не повернулась.

Когда зрительный контакт исчез, Яра словно очнулась, поняв, что всё это время практически не дышала. Женщина бросила полный бессильной ярости взгляд на две фигуры перед ней, рыкнула, кинула иглу в футляр и, резко развернувшись, пошла прочь, протискиваясь между тёмными эльфами на площади настолько быстро, насколько это было возможно.

***

После того как Яра зарычала и исчезла в толпе, Ная, наконец, позволила себе обернуться. Когда она увидела иглу в руках женщины, она точно знала, что любая её реакция могла спровоцировать Яру, и она бы не успела ничего сделать, не успела увести Ариена из-под удара, не успела бы сжечь тончайшую иглу, удар которой он даже толком и не почувствовал бы. Между кожей Ариена и иглой была только туника и несколько миллиметров. Ная была уверена, что игла отравлена. Зная Яру, скорее всего это был какой-то медленно действующий яд, который сложно распознать и практически невозможно вовремя заметить.

Ещё ни разу в жизни Ная не испытывала такого страха: всё внутри сжалось, дыхание остановилось. В этот момент она благодарила Богов, что Ариен был занят своей непонятной реакцией на Главную Жрицу и ничего не заметил.

А вот Ная видела всё, и видела, что Яра сомневалась — она слишком хорошо её знала. Но если бы Нае дернулась, Яра бы инстинктивно напала, и тогда уже Ариена ничего бы не спасло. Нае оставалось только молить женщину взглядом не делать этого, не забирать его раньше времени. Она надеялась, что Яра всё-таки не сможет её предать. Сама она могла только прижаться к Ариену, чтобы просто быть рядом с ним, пока ещё была такая возможность, если счёт их времени вместе с этого момента пошёл бы на часы.

И Яра, похоже, так и не ударила.

Ещё раз поискав женщину глазами и убедившись, что её нет рядом, Ная оттащила Ариена в сторону от толпы, запихнула в первую попавшуюся таверну, поднялась на второй этаж, где всегда располагались гостевые комнаты, указала внутрь и захлопнула за ними дверь, приказав мужчине снять всю одежду и осветить комнату. Под его недоумевающим взглядом она осмотрела его спину, руки, везде, куда бы могла ударить Яра, но ничего не нашла. Ная несколько раз спрашивала Ариена, не почувствовал ли он укол или что-то подобное, но мужчина только отрицательно качал головой и ждал, когда ему скажут, что происходит. Ная, возможно, и не стала бы ему ничего говорить, но своё странное поведение нужно было как-то объяснить и, ей, действительно, оставалось только всё ему рассказать.