Серебряный цветок

Мужчины спрятали улыбки, и атмосфера в отряде стала заметно менее напряжённой: её собственнический порыв оставить на Ариене свою метку, сейчас не мог достигнуть того, кому на самом деле был адресован, он выглядел по-детски глупо, но тем не менее всё равно оставался официальным признанием её намерений и чувств.

Ариен хоть и был немного шокирован, но в глубине души ему было приятно. Не смотря на то, что Ная сделал это из ревности, значение метки от этого не менялось. Ему было даже жаль, что пройдёт всего несколько дней и рана заживёт не оставив и следа — он бы не отказался и от шрама, но понимал, что пока он принадлежал Матери Ар’тремон, ни о чём подобном не могло быть и речи.

Ариен снова не почувствовал магию Асина, и тот читал его как открытую книгу. Если бы Ная только знала, что Ариен с самого первого дня их знакомства принадлежал только ей, она бы так не злилась. Но Асин не считал нужным и не хотел лишний раз лезть в их отношения, поэтому молчал. Он был уверен, что рано или поздно, Ариен и сам всё ей расскажет. Да, как мужчина Матери Ар'тремон он не мог выбирать, кому будет принадлежать его тело, но кому он будет предан — он выбрал уже давно.

Глава 9. Ариен

Ариен был чем-то вроде диковинной зверушки в коллекции Матери Ар'тремон. Он не выделялся физической силой, у него не было каких-то невероятных магических способностей, но у него было красивое лицо и гибкое, стройное тело. Кроме эстетической красоты женщину в нём ничего не привлекало. Она никогда не прикасалась к нему, ей просто доставляло удовольствие наблюдать за ним. Что-то вроде фоновой эротической картинки.

В глубине души Ариен сходил с ума: будучи мужчиной Матери, он не мог себе позволить касаться других женщин, но и Мать ничего ему не давала. Он изнывал и искренне ненавидел своё положение. Другие Матери по крайней мере позволяли своим мужчинам в свободное время развлекаться с кем-угодно, но Мать Ар'тремон позволяла разве что смотреть. У неё были жёсткие правила: её мужчины принадлежали только ей и никому больше, за неповиновение — смерть. Если в случае других её партнёров, это можно было объяснить стремлением присвоить себе тех, чьи дети могли унаследовать самые сильные магические способности, то Ариен попадал под эти правила просто из-за статуса.

Он чувствовал себя рабом в клетке. Пока он был с Матерью, ему хотелось прикосновений, ему хотелось почувствовать чужое тело. Но всё это меркло, когда он оставался один. Когда возбуждение отступало, куда более глубокие потребности и желания выходили на поверхность. Ему хотелось, чтобы кто-то видел в нём живое существо, а не только тело, просто мог его понять. Чтобы кому-то было не всё равно. Наверное, его не должны были волновать такие вещи, но он ничего не мог с собой поделать: он всегда был таким, думал о том, о чём другие даже не задумывались. Другой бы на его месте злился из-за отсутствия нормального секса, а он сходил с ума из-за того, что никто даже не пытался заглянуть ему в душу, чтобы увидеть, что там на самом деле происходит. Будто его бросили на произвол судьбы в бездну одиночества. Никто и раньше-то особо не стремился сблизиться с ним, а теперь из-за его статуса мужчины Матери все в Доме и вовсе держались от него подальше.

Во всём этом была виновата его природная магия. Так же, как и магия других, она отражалась в его теле и характере. Но если маги земли обзаводились крепкими мышцами, маги огня яростным взрывоопасным характером, то его собственный характер уподобился его свету — тихий, лишённый острых углов, но плескавшийся яркими эмоциями, отражающимися в выразительных чёрных глазах, с неугасимой надеждой однажды раскрыться и засиять. Магия сделала его голос приятным и мелодичным, а черты лица мягкими и правильными.

Его магия, редкая и неудобная, с самого его детства била по глазам всем учителям, поэтому Ариен чаще всего тренировался один. Ему давали общие указания и оставляли наедине со своим светом.

Со временем он начал ценить своё одиночество. У него было то, чем под землёй могли похвастаться единицы — личное пространство. Он сутками просиживал в тренировочных залах исследуя и совершенствуя свою магию.

Ариен никогда специально не сторонился других: ему нравилось заниматься со сверстниками, оттачивая навыки боя холодным оружием, нравилась ему и обычная магия, которой учили всех, чтобы пользоваться ей в быту, нравилось общаться, нравилось ходить на учебные задания в составе отрядов, но сам он всем казался странным и непонятным, поэтому дальше необходимого минимума общение никогда не заходило.

В последние годы его обучения среди мужчин начали говорить о предводительнице, которая выстраивала взаимодействие во всех своих учебных отрядах, идя наперекор стандартным правилам. Она давала своему отряду право голоса и игнорировала всю ругань преподавательниц по этому поводу. Имя Наи Лияр среди мужчин звучало с нотками любопытства и опасения. Никто не понимал, чего она добивалась, но всем было интересно попасть в её отряд, чтобы посмотреть, действительно ли она даёт чуть больше свободы, чем другие.

Ариен не был исключением, ему тоже хотелось попасть в отряд к той, кто не будет держать его стальными когтями за горло. Впереди было десять лет в тоннелях под командованием одной единственной женщины, и он хорошо понимал, что жестокая предводительница может свести к минимум всю его магию. К сожалению, капризная магия света сильно зависела от его эмоционального состояния. И он ничего не мог с этим поделать: чем большее давление он ощущал, тем тусклее светила магия в его руках. Бич всей огненной магии — сколько бы не было магических сил, а её интенсивность всё равно в итоге зависела от эмоций.

Но если основной проблемой тёмных эльфов с обычной огненной магией бала неуправляемость в моменты гнева и азарта битв, то с магией света всё было в точности наоборот — если Ариен злился, магия подчинялась, а вот в моменты печали и отчаяния — он ей пользоваться практически не мог, она не выходила из-под контроля, она просто гасла. И в итоге смог бы он развить свои способности за следующие годы или нет почти полностью зависело от того, как вела бы себя с ним предводительница, которая бы его выбрала — поддержала бы она его или нет. Ариен понимал, что им в этом плане было очень легко управлять. Ему бы не хотелось вручать свою жизнь в руки той, кто её не оценит. Но мало кто из молодых предводительниц стал бы заботиться о нём как-то иначе, чем обо всех остальных в отряде. В тоннелях всем было плевать на чувства. Другие маги огня с этим справлялись не задумываясь, но Ариен так не мог. Глубоко в его душе всегда жила изводящая его потребность найти ту, кто сможет разжечь его магию, кто заглянет в его мир и назовёт его своим.

На учебных боях он видел Наю Лияр только с трибун. Он так ни разу и не попал к ней в отряд и ни разу не сражался против неё в составе другого отряда, но когда была возможность всегда наблюдал за ней. Она привлекала Ариена: сильная, яркая, эмоциональная. В женщине горело настоящее пламя. Азарт боя распалял её магию воплощения, и она создавала огромных огненных монстров, атаковавших противников и защищавших её собственный отряд. В её глазах цвета запекшейся крови танцевало красное пламя, когда она управляла своим созданиями. Из множества боев, которые видел Ариен, она выиграла больше половины и ещё треть закончила вничью. Это был неплохой результат. Но было одно «но»: в тоннелях её магия была сильно ограничена, ведь огонь сжигает кислород, которого там и так было значительно меньше, чем в вентилируемых пещерах городов. Так что как она проявит себя за пределами учебных арен, оставалось для Ариена загадкой. Однако это было для него не так уж и важно: она нравилась ему, его почему-то тянуло к Нае, ему казалось, что она не стала бы смотреть на него как на странного и слишком мягкого для их мира мужчину, а попыталась бы увидеть в нём настоящую, ещё не проявившуюся силу. Ведь у его магии света, кроме всех её минусов, были и плюсы: её боялись многие монстры, с её помощью можно было голыми руками плавить металлы, а при достаточной концентрации она превращалась в мощное оружие, способное прожечь даже гранитные плиты, кроме того, она делала своего носителя исключительно верным и преданным.