Ледяное небо Криона

Лодка… Она — легче пера, и весло практически невесомое, а вот баллон для накачивания — увесистый. Значит, его долой. А если между ледяным полем и землями Эхеса окажется полоса воды, что не исключено из-за потепления, надует как-нибудь.

Вперёд!

Без телефона и наушников в шлеме больше не звучала музыка. Макс полностью растворился в безмолвии и одиночестве.

Так прошёл день, второй. Расстилание спальника на льду и короткие перекусы стали целым событием.

На третий день над головой прожужжал одинокий двухмоторный самолёт, винтовой. Похоже, держал путь из Эхеса в Сахамис. Стало быть, повреждённые ВПП как-то восстанавливаются, возобновляется мирная жизнь.

Макс выпустил сигнальную ракету. Тщетно. Бостос не изменил курс.

Снова безраздельное одиночество. Чтобы как-то развлечь себя, начал припоминать миниатюры из КВН последних лет.

«В могилёвском ЗАГСе: Лена, ты почему опоздала? — Я разводилась».

«Мужик купил диплом в переходе и пришёл устраиваться на работу. Вы приняты! — А чем ваша компания занимается? — Краш-тестами».

«Белорусы перписывают историю. В первый день белорусы создали Землю, а чтоб нам было с кем дружить, белорусы создали Россию… Жанна Дарк сражалась за независимость Франции от Беларуси, поделом ей!… Оказывается, апостол Лука — это не имя, а недописанная фамилия».

Когда смотрел по телевидению последнюю перед отлётом передачу, одну восьмую финала Высшей лиги, Инесса что-то раздражённо бурчала с кухни — ей предстояла госпитализация. Макс старался отвлечься от проблем с её болезнью и с удовольствием смеялся над этими и другими шутками команды «Доктор Хаусс» из Могилёва. Понимал — окажись в команде, уже так не сыграет и хохму не придумает, годы прошли, а в своё время он и до «Вышки» не дорос…

Сейчас даже лёгкая улыбка не тронула губы. Не смешно, не весело.

Вот если бы посадить деток на коленки, и они хохотали бы, не понимая большинства шуток, но лишь за компанию с папой, тогда — да, здорово!

Но такого не будет. И у сверхспособности выкручиваться из передряг существует предел. Он давно пройден.

Пятые сутки. Шестые… Уже заметно сказывалась недостаточность рациона. Самые банальные усилия — отломать сосульку и сунуть в специальный пакет во внутреннем кармане, чтоб таяла и превращалась в питевую воду, требовали большего напряжения.

Без навигатора — ни малейшего понятия, сколько прошёл и сколько осталось. Понятно, что близок к экватору, солнце, проходя зенит, нещадно нагревает подшлемник, сверкая практически над самой макушкой. Но до цели может быть и десять, и сто километров. Или куда больше.

Шаг, ещё шаг… Не то что перелом, подвёрнутая лодыжка может означать неминуемую голодную смерть. Да и батарея, питающая комбинезон и спальник, не бесконечна. Без неё ночь не пережить.

Сигнальные ракеты кончились, редкие пролетающие самолёты уже не имели шанса засечь пешехода-экстремала.

Наконец, на десятый день… или одиннадцатый, со счётом времени начались сбои, плотный и монолитный лёд сменился покрытым трещинами, между ними плескалась вода. Напрягая иссякающие силы, Макс прыгал с льдины на льдину, пробираясь на юг с нечеловеческим упорством.

Наконец, впереди нарисовалась полоса чистой воды, до берега за ней — примерно сто пятьдесят или двести метров, правда, там тоже сверкает лёд, не факт, что это начались земли Эхеса.

Уместив пятую точку на сравнительно устойчивой льдине, Макс извлёк лодку и принялся надувать её, прижав ниппель к обветренным губам.

Получалось медленно. Каждая секция отняла массу сил. Он затратил около часа, то есть два земных, чтобы микроскопическое судёнышко приняло, наконец, нужную форму. Баллоны получились всё равно слишком мягкими на ощупь, когда лётчик, наконец, спихнул её в воду и принялся грести единственным веслом — попеременно с правого и с левого борта.

Мелькнула мысль, что в эти минуты он круче Фёдора Конюхова. Тот много где плавал, но ни разу — на далёкой планете.

Когда до берега оставалось всего ничего, лодку тряхнуло, послышалось шипение воздуха из баллона. Обернувшись, Макс увидел уродливую башку. Острые белоснежные зубы в чёрной пасти вцепились в корму.

Рывок — и лодка ушла под воду.

Естестенно, комбинезон, пушистый из-за тёплой подкладки и выполненный из водонепроницаемой ткани, не позволил утонуть. Отпустив весло, Максим лихорадочно начал грести руками к обманчиво близкому берегу, ощущая, что ледяная струйка всё же проникла внутрь через застёжку у горла.

Едва стал на ноги на мелком, тварюга бросилась на спину в прыжке, вцепилась в рюкзак, опрокинула на спину, голова ушла под воду… Выпростав руки из лямок, Макс всё же выбрался наружу и бегом пробежал метров сто, подальше от воды…

Лёд под ногами был талый. Местами под ним проступала грязь, солнце поработало на славу. Но придёт ночь, с ней — обычная стужа. Спальник достался в добычу хищной шестилапой твари, пусть им подавится.

Без каких-либо припасов, без спальника, с садящейся батареей обогрева, мокрым подшлемником, он возобновил движение. Без какой-либо надежды, выверенных расчётов и даже упования на «авось» просто топал на юг. Позволяя себе короткие привалы примерно каждую четверть часа, шёл и ночью, чтоб не замёрзнуть, поспать решил на солнечном свету. Благо, что светило моментом высушило подшлемник после купания.

Чувство голода притупилось. Возможно, благодаря тому, что мало ел и перед потерей рюкзака, там уже почти ничего не осталось, желудок сжался, смирившись с вынужденной диетой.

Обидно было помирать, когда практически уже добрался.

Вот первые теплицы… Где-то здесь упал сбитый бандитами самолёт с детьми… Нет, он же летел с юга, здесь север… Мысли путались.

Когда сил идти не осталось, Макс просто рухнул ничком.

Ставка с десятипроцентной вероятностью на успех, по расчетам Даша, не сыграла. Всё же девяносто процентов — больше, чем десять.

Когда он открыл глаза, то увидел тёмный армянский нос и услышал вопрос на языке Криона:

— Макс, это ты?

— Лейтенант Борюш… — ответил он по-крионски и тут же понял, что покололся. Все лётчики крыла, прибывшие извне, говорили только на языке Аорна. — Он же Максим Олегович Беглов. Привет, Янис.