Страница 55 из 66
Глава 39
Август 631 года. Словения.
Мария пристально всматривалась в карты. Так себе сдача, не сыграть с таким раскладом. Даже, если два туза в прикупе будет. Любава сидит с каменным лицом, по ней нипочем не угадаешь, что у нее за карта. Людмила морщит лоб, она не умеет скрывать своих эмоций. Свекровь сидела на прикупе, она этот кон пропускает. На удивление, неграмотная тетка играла вполне прилично, у нее была превосходная память. Марии даже завидно немного стало. Старуха, проведшая в рабстве почти два десятка лет, знала наизусть бесчисленное количество сказок на нескольких степных диалектах. Ей запомнить полсотни карт было просто раз плюнуть.
— Пас, — коротко сказала Любава.
— Пас, — поддержала ее Мария.
— Хм, два паса — в прикупе чудеса. Рискну, пожалуй, — сказала Людмила и перевернула карты. — Марьяж пиковый, ух ты! Я все-таки ту брошку сегодня назад верну. Играем шесть червей, пане.
После оглашения свадебного договора в церкви и на капище Мария въехала в княжеский дворец полноправной хозяйкой. Одной из двух полноправных хозяек, если быть точным… По молчаливому уговору она заняла левое крыло, а правое осталось за Людмилой. Княгиня, которая читала вполне бегло, тот договор изучила до буквы и осталась им вполне довольна. Ее детям ничего не угрожало, а будущий сын Марии, если он у нее родится, получит свой удел не здесь, не в Словении. Он на трон отца право получит, если только ни сыновей Людмилы, ни внуков, ни правнуков в живых не останется. Вот на этой-то почве и нашли две женщины общий язык, и даже подружились немного. У них, собственно, и выбора особенного не было. С кем им еще в осаде язык почесать? Не со служанками же. К тому же князь торжественно пообещал, что если в доме начнутся свары, то он не будет разбираться, кто из них виноват. Он просто сошлет одну жену в Солеград, а другую в Прагу, и будет их там раз в год навещать, чтобы очередного наследника заделать. А сам наложниц себе возьмет по примеру хана болгар Кубрата, дальнего соседа и будущего свата. У того с бабами разговор короткий был, даже завидно. То ли пошутил князь, то ли и, впрямь, говорил тогда серьезно, никто этого так и не понял, а проверять на себе никому не хотелось. Но теперь на всякий случай и Людмила, и Мария при виде друг друга натягивали на лицо фальшивые улыбки и лобызали друг друга в щеки, чем вызывали лютую зависть у бояр, безмерно уставших от женских склок. Первый их разговор был такой.
— Если кто-нибудь из моих сыновей странной смертью умрет, я тебя на куски порежу, — ласково прошептала Людмила, имитируя дружеский поцелуй.
— Отвечу тебе тем же, княгинюшка, — выдохнула ей в ухо Мария. — Мир?
— Мир! — ответила Людмила. — Пока ты сама его не нарушишь, гордячка приблудная.
— Не дождешься, простушка черноногая, — шепнула княгине в ответ Мария, как бы целуя ее в другую щеку. — Я не хочу остаток жизни в какой-нибудь дыре провести, пока мой супруг с молодыми девками развлекается. Буду улыбаться тебе, как блаженная дура на церковной паперти.
— Смотри, лицо от натуги не порви! — все так же нежно ответила ей Людмила. — Наш муж день у тебя ночует, день у меня. Иначе я тебе все волосья начисто повыдергиваю и поеду, счастливая, в ссылку. Он на тебя лысую и не посмотрит больше. Ну что, договорились?
— Договорились. А если он сам захочет на вторую ночь со мной остаться?
— Скажешь, что немочь у тебя по женской части. Не дура вроде, выкрутишься как-нибудь. И давай-ка тоже старайся на совесть, чтобы он после нас на других баб даже смотреть не мог. Мне и тебя одной за глаза хватает, подруга.
— Взаимно, подруга, взаимно…
Вот как-то так в семье князя и установился шаткий, непрочный мир. Марии предстояло рожать в начале осени, и у нее начали отекать ноги. Она безмерно радовалась, что муж не видит ее такой. Они ведь расстались, когда животик у нее только-только показался.
— Ой! — вздрогнула Мария и схватилась за бок. — Толкается-то как сильно!
— Мальчик будет! Это верный знак, — со знанием дела сказала свекровь, которая выложила на стол веер карт. Семь пик сыграла Милица, и Любава аккуратно записала ей в пулю.
— Почему это мальчик, матушка? — ревниво спросила Людмила. — У меня Умила тоже толкалась не хуже мальчишек. Вдруг, девочка?
— Да мне уже все равно, если честно, — призналась Мария. — Пусть девочка будет, я не против. Больше женихов достойных останется. Моему сыну наследником не бывать, так какая теперь разница.
— И то правда, — буркнула едва слышно Людмила и снова уткнулась в карты. — Только пусть это будет девочка. Молю тебя, Мокошь! Я тебе жертвы богатые принесу!
— Слышали? — подняла голову Любава и немного нахмурила лоб. — Опять камень на город упал! Вчера кузнецу Лотару крышу побило, так Эльфрида, жена его, визжала, как недорезанная. А там дел-то! Черепицу расколотую вмиг заменили.
— Эльфрида скупердяйка известная, — со знанием дела сказала Людмила. — Еще поискать таких жадин. Слышали новость? Франки давеча подкоп под город вели, а наши воины их через какой-то горшок услышали и навстречу копать стали.
— Слышали, — кивнула Любава. — Побили тех франков, а подкоп завалили. Не о чем беспокоиться. От камней этих летящих и то неприятностей больше.
— Кстати, а зачем франки это делают? — спросила Мария. — Они больше в стену камни бросают, а не на город. А камни все мелкие, ими стену ни за что не проломить.
— Сама не пойму ничего, — равнодушно пожала плечами Любава. — Может, они не могут такой камнемет сделать, чтобы большой валун поднял. Ничего, Стоян говорит, франки скоро свои ремни варить будут. На неделю пути еды не осталось, а обозы через один люди Горана бьют. Недолго нам ждать, скоро закончится все.
— Не знаю, как вы, а я уже от этого грохота жутко устала, — капризно сказала Мария. — День и ночь камни летят, никакого покоя от них нет. А я, между прочим, ребенка под сердцем ношу, мне волноваться нельзя. Мизер, пане! Я вас сегодня догола раздену!