Когда приходит Рождество

Трэвис сошел с дорожки, чтобы срезать путь. Песок проседал под ногами, поэтому пришлось приложить усилия, чтобы ускориться.

И вот он увидел, как Дженнифер, со злобой извернувшись, вырывается из хватки этого здоровяка. Как отступает на шаг, но мужчина снова к ней приближается.

Тростник врезался в ступни Трэвиса, но ему было все равно. Он не останавливался. И когда он подбежал ближе, он увидел, как яростно Дженнифер смотрит на этого мужчину. Видел, как гадко тот улыбается, разговаривая с ней. Он ее запугивает, точно запугивает! На вид он старше Дженнифер, ему как минимум около пятидесяти. У него редеющие рыжие волосы. Черты лица какие-то смазанные, нечеткие, как будто с его лицом что-то не так.

Тростник остался позади. Теперь песок был жестче, так что Трэвису удалось набрать скорость. Ему хотелось крикнуть, чтобы мужчина отошел от нее. Но он так не сделал. Лучше, если он не будет знать, что Трэвис близко. Спугнет ведь еще. Он хотел подойти к нему и втоптать его в землю, размазать его пяткой, как пятно смолы.

Все случилось через несколько секунд. Трэвис подбегает к краю парковки, но мужчина замечает его, поворачивается и видит, что на него надвигается: злой любовник, которого правительство научило искусству убийства.

Каким бы большим и толстым он ни был, этот устрашающий громила все же отступил от съежившейся Дженнифер. Яростно оскалившись, он рывком распахнул дверцу джипа. Успел напоследок усмехнуться приближающемуся Трэвису, прежде чем скрыться в машине.

Именно в этот момент Трэвис добрался до щебня и смог разогнаться вовсю. Но было уже поздно. Красные задние фары джипа вспыхнули. Резиновые шины звонко свистнули, когда он вырулил с парковочного места. Он рванул вперед, развернулся и уехал раньше, чем Трэвис проделал половину пути. Оттуда, где он стоял, номер машины было не разглядеть. И непонятно, что за марка. Все эти черные джипы одинаковые.

Шины взвизгнули еще раз – и громила скрылся.

Трэвис подошел к Дженнифер. Она упала в его объятия, тяжело дыша, а он прижимал ее голову к груди.

Уинтер сейчас был в таком состоянии, когда человек будто бы разделяется на тело и разум. Шел сильный снег. По лобовому стеклу скользили дворники – туда-обратно. Небо окончательно скрылось за тучами, и шоссе стало совсем черным. Снег скапливался на обочине и ограждении. Физически Уинтер был здесь – он внимательно и умело вел машину через шторм, но разум его был далеко, в том самом лете, на той парковке, где Трэвис и удивительная женщина, которую он любил, ругались после инцидента.

– Говори, кто это был? – требовательно спросил Трэвис.

– Не знаю! Не знаю я его. Он на меня напал.

– Дженнифер, ты знаешь его. Это тот человек, о котором ты говорила? С ним у тебя были неудачные отношения?

Дженнифер колебалась, прежде чем ответить:

– Да.

Трэвис вдруг понял, что она просто ухватилась за его предположение, и ему аж стало дурно. Дженнифер лгала.

И когда она подняла на него взгляд, она увидела его выражение лица – то было осознание и тревога – и покачала головой.

– Милый, не надо. Прошу тебя…

– Он был совершенно разбит, – говорила Мэй Уинтеру. – У него как будто вообще не было передышки. Вот наконец в его жизни – и жизни Лилы! – появился замечательный человек, а вы знаете, что он обожает Лилу больше всех! И наконец этот человек появляется и возвращает их к жизни, почти, можно сказать, воскрешает их, как цветок, который завял, но за ним так хорошо поухаживали, что он вдруг снова расцвел. Трэвис уже начал верить, что в его жизни будет что-то хорошее. А случилось вот это…

– Наверняка у него были вопросы, – говорил Уинтер, осторожно подбирая слова. – Он уже понимал, что она с ним говорить не будет, что не расскажет ему о своем детстве. Разве он не задавался вопросом: что все это значит?

– Боже мой! Да он был этим просто одержим!

Хоть ложь Дженнифер и была для него отвратительна, дело не только в этом. И не только в том, что он многого не знал. Ее секрет, который стоял между ними все лето, словно невидимый барьер, который хоть и ощущался, но все же оставался невидимым, теперь вдруг превратился в твердую, видимую кирпичную стену.

Все дело в ревности. Она играла главную роль. Эта ревность извивалась в кишках Трэвиса, точно ящер, пожирая его изнутри.

Мэй была права. Дженнифер вернула его к жизни, вернула его дочери отца и детство. Он не просто был влюблен – он держался за нее, как за корягу в бушующем море. И что это за мужчина, который почувствовал, что имеет право трогать ее? Оставить на ней синяк? И почему она ничего ему не рассказывает, ведь он мог бы ей помочь, защитить? Почему она защищала этого отвратительного человека?

– Может, это был ее родственник? – спросил Уинтер. – Отец, например?

Мэй покачала головой.

– Трэвис тоже хотел так думать, но они были совершенно не похожи друг на друга. Это было заметно даже издали, а еще…

– Что еще?

Мэй вздохнула.

– Он сказал, что в этих прикосновениях было кое-что такое… Он так ее трогал… И она ему разрешала. Она так съеживалась, когда он нависал над ней, как будто она принадлежала ему. И как будто она знала, что принадлежит ему. Они оба это знали.

Поэтому всю их совместную осень это было главной темой для разговора. Трэвис просто не мог все оставить как есть, а Дженнифер не могла утолить его жажду правды. Трэвис не мог спать. Он постоянно задавал ей вопросы. И она начинала плакать.

– Пожалуйста, Трэвис, хватит!

– Вы думаете, что из-за этого он и убил ее? – спросил Уинтер.

– Я уверена в этом, – ответила Мэй. – Это все ревность. Она свела его с ума.

Снег уже понемногу заканчивался, и прекратился он так же внезапно, как и начался. Впереди на дороге виднелся Свит-Хэйвен. Уинтер, профессор английской литературы, печально улыбнулся про себя, когда перед ним предстала эта картина. “Объективный коррелят” – это литературный прием, который помогает представить эмоции внешними символами. Скажем, гроза в рассказе может отображать внутреннее беспокойство персонажа. И вот сейчас, когда Уинтер оставил позади серый город, который был чуть ли не воплощением его меланхолии, когда метель закончилась, перед ним во всем своем райском очаровании предстал Свит-Хэйвен – город с рождественской открытки. Он искрился под голубым небом, а над озером изгибалась радуга. Даже с такого расстояния город казался каким-то приторным. Не до конца убедительным.

Наконец у Уинтера зазвонил телефон. Это была Виктория.

– Тебе лучше заехать ко мне в офис, – сказала она. – Мы нашли настоящую Дженнифер Дин.

– Это похоже на сказку, которую переделали в ужастик, – сказала Виктория. – А она словно принцесса, которую заперли в башне злого волшебника.

Уинтер что-то пробормотал, сосредоточенно изучая документы. Виктория распечатала их и разложила везде, где только можно. Кабинет государственного защитника, который располагался на втором этаже в здании окружного суда, был не очень большим. Два стола стояли вплотную друг к другу, на одной стене висела белая доска, а еще там была небольшая ниша для помощника. И больше ничего. Все это было погребено под кучей документов.

Описания на страницах были скудные. Язык сдержанный, канцелярит. Подробностей не так много, потому что в основном предложения замазаны черным – тут все подредактировали, документы ведь секретные. Но Виктория была права. Уинтер читал, а на ум ему приходила книга, которую он видел в библиотеке. Эту книгу – сказку про призрак в башне – Дженнифер сама написала и проиллюстрировала для детей.

Ее настоящее имя – Аня Петрова. Ей было шестнадцать, когда ее похитили прямо из школы в ее родном Киеве. Привезли в США и, по сути, лишили свободы, заперев в особняке, который прятался в районе Голливуд-Хилс, откуда открывался вид на Лос-Анджелес. Охранник сказал, что теперь она собственность Михаила Облонского. Облонский – бывший агент КГБ, и после развала Советского Союза он стал бандитом. В итоге он возглавил русскую мафию на Западном побережье.