Страница 32 из 36
– Я – «Блесна-раз», задачу уже слышал, исполняю, – парень явно своей сообразительностью и расторопностью метил в будущие генералы.
Из колонны с дороги на узкую наезженную грунтовку, ведущую к кишлаку, тронулся головной дозор из трех первых машин.
Они сейчас были на таком удалении от основных своих сил, чтобы при необходимости им можно было эффективно помочь огнём из оружия всей техники роты.
Три машины осторожно – было заметно, что механик-водитель первого бронетранспортёра следил за отметинами и свежими насыпями на дороге, высматривая возможные места установки мин – вслед друг другу двинулись в направлении кишлака.
За их выдвижением стала наблюдать вся рота – уж слишком зловещей была тишина. Вот что ещё тревожило – было утро, самая пора активного движения туда-сюда по главной дороге. Это время разных торговых барбухаек, нагруженных доверху товаром так обильно, что они больше напоминали не машины, а вещевые склады на колёсах, причём колёса выглядели непропорционально маленькими на фоне таких катящихся по дороге гор вьюков с товарами. Барбухаек в это время при любых обстоятельствах, кроме боёв, должно было быть много, а их совершенно не было. Это тоже подспудно напрягало и взвинчивало нервозностью.
Глава 22. Бой возле кишлака
Три БТРа осторожно подбирались к кишлаку, и когда до него оставалось метров двести, из-за дувала раздался выстрел из гранатомёта. С такого близкого расстояния граната попала точно в первую машину. Та неуправляемо запетляла. Внутри – взрыв, повалил дым. Из техники через боковые люки на грунт выпала пара тел. Машина, проехав по инерции чуть вперёд, остановилась, и раздался второй взрыв, значительно сильнее от детонации дополнительного боекомплекта, сопровождаемый яркой вспышкой.
Вырвались языки яростного пламени, которые быстро превратились в высокий факел. Секунд через десять факел опал, и машина просто догорала и чадила чёрным дымом. Живых в ней остаться не могло никого. Метрах в десяти шевелились выжившие, но раненые двое членов экипажа. Они стремились уползти с линии огня и спрятаться за бронёй, пусть даже горящей машины.
Два БТРа, шедшие сзади подбитого, не проявляли признаков ошеломления. Ими управляли старослужащие водители, которые бывали в похожих ситуациях, и они действовали, может, и несколько дёргано, что понятно в этой сложной и опасной для жизни обстановке, но целенаправленно и осмысленно. Они после того точного попадания быстро съехали с накатанной колеи и, маневрируя, продвигались в сторону кишлака. Лишь башенные пулемёты стали хлёстко стрелять в сторону дувала.
В эфире на волне, выделенной для роты, раздаётся команда Пасько. Его голос звучит звеняще взволнованно:
– Рота, в направлении кишлака в атаку – вперёд!
Машины стали съезжать влево с возвышающейся дороги по покатой обочине на каменистую равнину и перестроились в боевую линию, ведя стрельбу из башенных стволов. Рота уверенно атаковала душманов, собираясь обойти кишлак с боков, чтобы зайти затем внутрь него.
Со стороны дувала духи вели ответный прицельный огонь из гранатомётов и тяжёлых пулемётов. То и дело рядом с машинами рвались кумулятивные гранаты, а по броне били огненные трассы пуль. Но броня выдерживала эти попадания.
Когда до кишлака оставалось метров триста, из-за стены обескураживающе неожиданно появились мирные люди – женщины, старики, дети, которых духи насильно выставили перед дувалом живым щитом. Они заметно напуганы, скорее даже в ужасе, жались к стене дувала, приседали, чтобы уменьшиться, невольно старались спрятаться друг за друга, кто-то стремился прикрыть детей.
Шаховской, чья машина участвовала в атаке и вела огонь, услышал в наушниках растерянный и подавленный голос Пасько:
– Рота, стой! Прекратить стрельбу!
Рота остановилась, и огонь практически прекратился. Лишь кое-кто из вошедших в раж наводчиков ещё бил редкими очередями из башенных ПКТ[24] чуть выше дувала, над которым появлялись фигуры душманов, стрелявших из гранатомётов.
И тут же одна граната угодила в БТР по соседству с 300-м. В этот раз не было того киношного факела – был лишь разрыв гранаты, после которого машина замерла и заглохла.
Если экипаж и выжил, то он контужен. Выжить он смог бы только благодаря открытым люкам, через которые могло стравиться избыточное давление внутри корпуса БТРа в момент взрыва кумулятивной гранаты. Что там с состоянием экипажа, понять пока невозможно…
По соседнему БТРу почти сразу прилетела следующая граната, но черканула по касательной и врылась в землю…
Прошли какие-то секунды, может, минута, а в роте уже обозначились значительные потери… Они были неприемлемы[25]!
Ждать дальше было совершенно нельзя. Требовалось немедленно принимать решение, – оно было очевидно и надо было лишь его озвучить, и Шаховской, весь посеревший от пыли, которая проникала в открытые люки, и больше от своей душевной стискивающей нутро боли, почти непроизвольно просит:
– Пасько, ну… ну же! – цедит он сквозь сжатые челюсти, но пытается сохранить для Пасько его командирский авторитет и позволить ему проявить себя волевым офицером.
Поэтому, так и не нажимая на тангенту и не выходя в эфир, с огромным трудом ожидает несколько секунд длиною в бесконечность на решение и команду от самого Пасько.
И Пасько словно услышал его. Шаховской так громко кричал внутри себя, что Пасько как будто услышал этот внутренний клич Шаховского. Он стал ему почти отвечать, хотя самого запроса от Алексея к нему не поступало:
– Там люди же… – оправдывался перед кем-то в наушниках голос Пасько, не подозревая, что его слышат.
– У нас тоже… – немедленно ответил Шаховской по связи.
Из БТРа через боковой люк выскочила Тася с медицинской сумкой.
– Тася! – крикнул и всем телом дёрнулся за ней Шаховской, но не мог дотянуться до неё со своего места, и потому не успел перехватить и задержать.
В наушниках раздался голос Пасько – настолько глухой, словно шёл из-под земли, но решительный:
– Рота, вперёд! Сосредоточенным, огонь!!
Машины прыжком сорвались с места, остервенело ведя огонь длинными очередями.
Шаховской громко и властно закричал по связи:
– «Кольцо», всем! Я – «Кама», огонь короткими, строго по духам!
Но пули летели и в цели, и в людей… Люди метались, падали. Они в ужасе и панике…
До дувала остаётся метров сто. Некоторые БТРы уже начали огибать кишлак с флангов. И неожиданно огонь оттуда прекратился.
С окраины кишлака, обращённой к горам, вырвались два легковых пикапа и размалёванный автобус, набитые душманами. Они пытались на скорости уйти в сторону гор, расположенных рядом с кишлаком, на только им известные дороги и тропы, чтобы оторваться и укрыться в горах.
Рота с места остановилась и сосредоточила свой массированный огонь по тем трём убегающим душманским машинам. Стрелять в подобном заадреналиненном состоянии сложно, и не все пули ложились точно в цель, но трассы от четырёх-пяти БТРов достали убегающие машины.
Одной легковушке всё же повезло – она сумела допетлять до гор и скрыться. Но во вторую колымагу и автобус впились жгучие трассы, и машина встала как вкопанная, а автобус дёрнулся и завалился. Духи пробовали выскочить из машин, но под очень плотным огнём многие «торопыги» гибли и падали как подкошенные в нелепых позах. Автобус загорелся. Стоял чад чёрной копоти от горящих покрышек.
Завершение боя стало особо удачным и эффективным. Какие-то заметные движения человечков возле машин прекратились, и огонь по ним затих.
Тася всё это время оказывала помощь раненым с тех двух подбитых БТРов, которые стояли невдалеке сзади.
Машины Пасько остались на местах, где их застало окончание боя. Возле дувала были разбросаны тела мирных людей: убитых и раненых. А оставшиеся в живых бродили в этом кровавом месиве, выискивая своих близких и родных.
Это было очевидное запредельное преступление тех «верующих» душманов, которые выбора солдатам не оставили. Прикрылись живыми людьми в надежде поставить «шурави» в безвыходное положение.