Страница 8 из 15
Прошли два километра – надо ставить пикет, по магистралям они через 2000 метров (счётчик показал ровно 20 километров). Я обтесал со всех сторон ёлку (топор несу я), сделал столбик из неё и на ровной вертикальной площадке написал «ПК-113», так по схеме. Для надписей у нас есть тюбики с масляной краской, какими пользуются художники, очень удобно ими писать. Виль между тем сделал наблюдения на приборе, всё записал, и мы двинулись дальше – первый пикет есть! Я всё так подробно пишу, потому что тогда для меня всё это было впервые и так интересно, мне сразу всё это втемяшилось в голову на всю жизнь. Потом этих пикетов я наустанавливаю тысячи, но этот первый запомнился навсегда.
Ещё через два километра мы дошли до профиля № 11, обозначили пикет «ПК-114» и от него пошли на восток по профилю. По профилям пикеты ставятся почаще, через пятьсот метров, и мы каждые пятьсот метров останавливаемся, я делаю большой затёс на дереве, пишу номер пикета по схеме, а Виль ведёт наблюдения и записи. Мне всё ясно и понятно, завтра и я так буду делать.
Пройдя шесть километров, мы дошли до магистрали № 8, по ней нам надо идти на юг до следующего профиля, полмаршрута уже прошли. Солнце между тем уже палит вовсю, разгар дня, аппетит появился, надо бы перекусить. Попался ручеёк небольшой на пути, мы и тормознулись, уселись на поваленное дерево. Я разулся, посмотрел на свой дырявый сапог – держится. Хорошо, что дыра сбоку, подошву задела немного. Но нога, конечно, вся мокрая, сырые места на пути попадаются постоянно. Мы размочили сухари в воде, вскрыли банку с тушёнкой (у Виля на поясе в ножнах висит приличный тесак, он лихо с банкой расправился) и умяли свой обед в пять минут, даже разогревать не стали. Рассиживаться нам некогда, пообедали – и пошли дальше. Через четыре километра по магистрали должен быть профиль, мы внимательно смотрим, чтобы не проскочить его. Но прошли четыре, потом ещё полкилометра – профиля нету. Виль говорит:
– Наверно, проскочили, видимо, он был немного раньше, давай вернёмся.
Пошли назад, смотрим ещё внимательней, чтобы не пропустить затёсы. А местность здесь какая-то неприятная – много кустов, болотин с кочками, ноги выворачиваюся. Вернулись на целый километр от предполагаемого места, где должен быть профиль – нету. Выходит, мы до него не дошли в первый раз, хоть и прошли лишних полкилометра. Развернулись, пошли снова на юг, искать профиль – должен же он где-то выйти на магистраль, у нас ведь палатка стоит на этом самом профиле № 10, мы его своими глазами видели. На второй раз мы ушли от теоретической точки на целый километр дальше, но опять никаких признаков просеки не увидели.
Шарахаемся мы по тайге в поисках исчезнувшего профиля, а солнышко между тем начинает склоняться к западу, надо что-то решать. Вернулись опять на то место, где должен быть профиль, и решили идти напрямик к палатке, по компасу, по пути ставить затёсы и обозначать пикеты, чтобы закончить рейс.
Решили – и пошли! И не прошли даже ста метров, выскочили на просеку поперёк – ещё одна магистраль, рядом с предыдущей. И профиль наш виден совсем недалеко, уходят затёсы на восток. Вот так фокус!
Уже позднее, выйдя на базу, мы узнали, в чём дело. Рубщики магистрали были неопытные, прорубив семь километров просеки, они определили, что отклонились на один градус в сторону и, вместо того чтобы подвернуть просеку, они вернулись в начальную точку и погнали новую, получился семикилометровый брошенный «ус», на который и вывели профиль уже другие рубщики. Мы, конечно, подправили это дело, пробили профиль до «правильной» магистрали, установили пикет и зашагали по профилю к «дому», к своей палатке, осталось последних шесть километров. Больше никаких непоняток нам не встретилось: шли, разматывали свои нитки, ставили пикеты, записывали показания.
А солнце всё ниже и ниже, уже готовится спрятаться за макушки деревьев – много времени мы потеряли с поисками этого профиля! Времени и сил! Я иду и чувствую, что ноги мои становятся всё более ватными, всё труднее их передвигать, просто нет сил. Закончилась энергия, полученная от пищи, как у автомобиля, когда закончится бензин. За весь день съел миску каши да полбанки тушёнки, всё внутри давно сгорело. Я иду, не показываю вида, не говорю ничего Вилю, думаю – дотяну! Но наступил момент, когда я почувствовал, что не смогу сделать следующий шаг, или, если я его сделаю, то просто умру. Я остановился у дерева и сказал Вилю, что мне надо хоть бы сухарик зажевать, сил нету. Он мужик опытный, всякое видел, забрал у меня прибор и топор, сказал: «Жди» и пошёл заканчивать рейс, до нашей палатки оставалось 1,5 километра. Я постоял, потом лёг полежал – вроде какие-то силы появились, встал, пошёл потихоньку. А через какое-то время, уже смеркалось, вижу – идёт навстречу Славка Суворов, несёт сухарей и банку тушёнки. Мы с ним присели, я немного подзаправился, ноги сразу зашагали, и мы быстренько дошли до палатки.
Вот такой получился мой первый рейс – непростой и нелёгкий. Никто не смеялся над моей слабостью, будто ничего и не случилось. Все уже поужинали, я тоже навернул каши с тушёнкой, напился сладкого чая с печеньем, и жизнь снова засверкала всеми своими красками.
Вечером сидели у костра, курили, делились впечатлениями. Пока мы с Вилем были в рейсе, остальные занимались кто чем: Альберт вёл наблюдения на баростанции, Олег варил еду да проверял лошадей, Валерка Крепец бездельничал, а Славка Суворов ходил рыбачить. Он, оказывается, заядлый рыбак и охотник, для него это дороже сна и еды. Он рад был, что у него случился свободный день, собрался и пошёл на Большую Ямную, где я воду набирал и которую речкой назвать у меня язык не повернулся. Пошёл он вдоль речки потихоньку, смотрит, где она расширяется, ямки образует. Подкрадётся к ямке и бросает мушку, глядишь, хариуса и выдернет. Главное, чтобы хариус тебя не увидел, иначе он мушку не возьмёт. Славка за день поймал восемь хариусов, хорошие такие, как селёдки. Он их посолил, завернул в крафтовую бумагу (из которой бумажные мешки делают) и закопал в мох, завтра будем есть.
Перед сном мы с Вилем посмотрели на карте мой завтрашний маршрут, он аналогичный сегодняшнему, двадцать километров, только в другую сторону от магистрали. Рабочим со мной пойдёт Славка Суворов, он уже не первый год в экспедиции и сможет что-то подсказать в трудной ситуации. Костёр догорает, все заползают в спальники, и я тоже, а сапоги свои надел на колышки, чтобы опять какой-нибудь злой корень не подобрался к ним.
За ночь я хорошо отдохнул, будто и не было вчерашней усталости, встал бодрый, готовый к новым «подвигам». Мы со Славкой завтракаем первыми, нам в рейс, остальным можно не торопиться. Наученный вчерашним днём, положил в рюкзак побольше еды: кроме тушёнки взял ещё банку сгущёнки и сухарей побольше. Взял девять шпулек ниток (вот сколько мы их размотаем по тайге за день!), тюбик краски, топор, ну и, конечно, приборы. Славка ещё взял ружьё – одностволку двадцатого калибра. Через плечо у меня перекинута полевая сумка, простая дерматиновая, конечно, не то, что у Виля – кожаная офицерская планшетка, в которой карта вставляется под прозрачный плекс. Ничего, доживём и мы до такой!
Всё готово, Виль даёт последние наставления, я делаю сверку прибора с баростанцией, записываю первые показания в свой журнал, и мы уходим. Альберт вслед нам поёт из Высоцкого:
Про гробы мы всерьёз не воспринимаем, понимаем, что это юмор у него такой, всё будет нормально.
Уходим мы втроём, с нами ещё бежит Бельчик, молоденький кобелёк, лайка, Славка его выпросил у знакомого тунгуса сходить в тайгу. Мы идём по просеке, а Бельчик рыскает по сторонам – то там принюхивается, то в другом месте что-то роет. Славка идёт впереди с прибором и топором, а я сзади со спидометром, за мной разматывается нитка – меряет расстояние. Никаких проблем у нас не возникает: прошли четыре километра магистрали, свернули на профиль, делаем пикеты, лупим комаров, периодически останавливаемся покурить – дым хорошо отгоняет кровососущих.