Страница 6 из 15
– Да, выскочек обычно не любят, – согласился со мной Сергей. – К тому же у тебя жесткий характер, несмотря на внешнюю мягкость, и тебя трудно съесть, хотя на первый взгляд кажется, что это легко. Для того, чтобы от тебя избавиться, пришлось бы прибегнуть к кардинальным мерам. Поэтому не волнуйся, Агнесса – у тебя все еще впереди.
– Утешил!
– А если серьезно – то все это очень серьезно, и пока мы не будем знать, кто и почему убил Котову, веди себя осторожнее, не высовывайся.
– Значит, ты за это дело берешься?
Он пожал плечами:
– Боюсь, у меня нет другого выхода. Невестка у меня все-таки одна. Конечно, жаль, что она все время натыкается на трупы, но что тут поделаешь? Хотя, по статистике, на одну тебя трупов все-таки многовато…*1)
– Ну, знаешь, если посчитать, сколько убийств произошло в маленьком английском провинциальном местечке Сент-Мери Мид вокруг одной-единственной старой девы, то у меня еще все впереди.*2) Кстати, в раскрытии этого преступления больше всего должна быть заинтересована наш продюсер, Тамара Синякова, но вряд ли у нее сейчас есть деньги, чтобы нанять твоих сыщиков, так что, боюсь, я введу тебя в убыток.
– Что ж, мне не привыкать. Кстати, в опербригаде из МУРа, которая занимается этим делом, у нас есть прекрасные контакты. Это отличные ребята, но им не повезло – ты же понимаешь, какое на них оказывается давление. Евгения Котова, на их несчастье, была человеком очень известным. А ее отец – фигура не просто известная, но и очень влиятельная.
– Чем я могу тебе помочь?
– Тем, что не будешь вмешиваться в расследование и самостоятельно ловить убийцу на живца, то есть на себя. Но если ты так хочешь что-нибудь сделать – а, зная твою натуру, я в этом не сомневаюсь – то ты можешь составить для меня два списка: первый – тех людей, которым выгодна была смерть Котовой, и второй – тех, кто вчера был в здании и имел возможность ее задушить. Кстати, имей в виду, убийцей могла быть и женщина; чтобы задушить человека матерчатым поясом, много сил не требуется.
– Слушаюсь, товарищ начальник.
Когда я уже уходила и Сергей, как всегда вежливый, подавал мне пальто, он как бы невзначай заметил:
– Мне звонил Марк и заявил, что тут же вылетает в Москву, но я ему ответил, что если он вернется, не завершив порученного ему дела, то может считать себя уволенным. Конечно, я поступил круто, но, надеюсь, ты не возражаешь?
Я не возражала, я, наоборот, была благодарна Сергею, который так хорошо меня понимал. Мой муж уже несколько лет работал в "Ксанте" у старшего брата, занимаясь в основном черной бухгалтерией – он выяснял, куда уходят капиталы и каким образом они отмываются, и поэтому ему нередко приходилось ездить за рубеж, докапываясь до истинных фактов и встречаясь с нужными людьми. К банальной уголовщине он никогда никакого отношения не имел, да, впрочем, и детективное агентство давно отказалось от таких дел, делая исключение в основном ради меня – ну и, конечно, ради очень богатеньких Буратино, которые не стесняются выложить крупную сумму зелененькими. Марк, при всех его достоинствах, не любит эмансипированных женщин. В идеале, по его мнению, жена должна сидеть дома, а уж если она не может не работать, то пусть она это делает в четырех стенах. Он, хоть и отрицает это, ревнив, он ревниво относился ко всем моим предыдущим занятиям, но, как ни странно, с одобрением воспринял мою работу на телевидении. Может быть, ему нравилось, что его жену узнают на улице; может быть, он понимал, что мне необходимо чем-то основательно себя занять, пока он в командировках – не знаю. Но это было до первых серьезных неприятностей. Теперь он будет настаивать на том, чтобы я все бросила и вообще не выходила бы из квартиры, покуда преступление не раскроют – и как я ни соскучилась по мужу, как ни дорога мне была его моральная поддержка, я все-таки предпочитала подождать, пока он немного остынет.
А пока слава богу, что его нет в Москве – он помешает мне совать нос в не свое дело, то есть искать убийцу. Чем я хуже мисс Джейн Марпл?
.
III. Теле-паноптикум в лицах
Похороны состоялись через три дня. День был мерзопакостный, снежная крупа падала на нас с небес и слегка присыпала черную склизкую грязь под ногами. Дрожа от холода в своем модном чересчур тонком пальто, которое я так нерасчетливо с утра надела, я радовалась про себя, что пришла поздно и не была на отпевании в церкви, а то, чем черт не шутит, вскоре пришлось бы хоронить еще одну телеведущую, скончавшуюся от смертельной простуды. Мы все, съемочная группа, жались в хвосте похоронной процессии, которую возглавляли члены семьи и руководители телеканалов, и чувствовали себя бедными родственниками, которых допустили на церемонию из приличия. Сергей, который привез меня на это загородное, очень престижное кладбище, почувствовав, как я дрожу, обнял меня одной рукой и прижал к себе; к тому же так ему было удобнее меня расспрашивать.
– Котова-старшего я знаю, – шептал он мне на ухо, – его младшую дочь тоже видел в кино. А кто эта полная дама в смешной шляпке, что стоит по его левую руку?
– Это как раз Тамара Синякова, наш продюсер.
– А что это за красавец в русском стиле, с бородкой? Брат или муж?
Я пристально вгляделась в высокого, очень молодо выглядевшего мужчину, который как раз сейчас принимал соболезнования с пристойной миной на лице. Действительно красавец – и к тому же истинный образец скорбящего мужа! Достойный ученик своего тестя, который держался далеко не столь выдержанно; несчастье согнуло этого человека, которого все присутствовавшие знали в лицо, настолько часто он мелькал на телеэкране – он был близок к сильным мира сего. Младшая сестра покойной была красива, но в лице ее не было значительности – зато ощущение собственной значимости было запечатлено, как приросшая маска, на неподвижном лице их брата, министерского чиновника. Если последний и действующий муж Котовой срочно прилетел из Питера, где он ставил пьесу в Новом театре на Фонтанке, перед самой премьерой, которая должна была теперь состояться без него, то ее дочь так и не приехала из своей Америки; остальные родственники, видимо испуганные присутствием важных персон, держались немного в стороне. Было много цветов, венков и речей. Не отнимая платка от носа – у меня уже начинался насморк – я огляделась. Порядок устанавливали спортивные молодые люди в штатском, среди которых я узнала двоих из тех, кто нас допрашивал – очевидно, опера смешались с охранниками, чтобы наблюдать и вычислять преступника, как это полагается в детективных романах. Поодаль я узрела еще одно знакомое лицо – это был Николай, сотрудник "Ксанта", бывший следователь с Петровки.
Большинство телевизионщиков на поминки не поехало – да, собственно говоря, нас и не приглашали. Я вернулась в Останкино и, так и не снимая пальто, долго бродила по коридорам, пытаясь отогреться – и телесно и душевно.
Телецентр – это целый многоярусный город, коридоры – его улицы, а дома – это служебные помещения и студии. Причем городишко этот, скорее всего, средневековый, потому что улицы узки, извилисты и изгибаются под невозможными в природе углами, а нумерацией домов занимался какой-то затейник, поэтому рядом с комнатой номер 27 вполне может находиться комната номер 63, а у студий номера вообще совсем другие, и это далеко еще не предел абсурда. Кстати, все основные студии расположены на втором этаже, а та, которую обычно арендовала наша телекомпания, запасная, – на четвертом, и она была значительно хуже, вентиляция там практически не работала.
Посторонний человек, попавший на телецентр, мгновенно теряется и может плутать здесь часами и даже днями – как герой Семена Фарады фильме "Чародеи", который тут снимался. Что греха таить, первые дни моего пребывания в новой должности были отмечены блужданиями по этим коридорам и совершенно одинаковым лестницам, похожим друг на друга, как близнецы. Никакая память, кроме памяти тела, тут не годилась – надо было именно телом, ногами и всем корпусом, выучить направление движения к своим студиям и офисам: десять шагов прямо, крутой – очень крутой – поворот налево, тринадцать шагов вперед, потом нырнуть за лестницу, в боковое ответвление, там еще тридцать четыре шага… Наблюдая, как люди шныряют по коридору туда-сюда, я дивилась этому людскому муравейнику, где каждая отдельная особь повиновалась исключительно инстинктам. Хорошенько подумав и вспомнив, как ориентируются охотники в девственном лесу, я проложила для себя несколько тропинок, отмеченных зарубками: к буфету в подвале, к дамскому туалету, к гримерке и так далее. В качестве зарубок на стенах я использовала мазки лака – обыкновенного ярко-алого лака для ногтей. Через месяц примерно я стала перемещаться по зданию без подсказок, но и сейчас некоторые мои отметины выделяются на давно некрашеных стенах; вот и теперь, заметив красное пятнышко на выступе рядом с лестничной клеткой, я улыбнулась.