Безжалостные обещания

— Я чувствую то же самое. — Ана склоняет голову набок, на мгновение кладя ее мне на плечо, прежде чем сесть и посмотреть на меня серьезными глазами. — Так скажи мне, что тебе нужно.

Я делаю глубокий вдох и объясняю идею, которая пришла мне в голову сегодня утром. Это не очень здорово, но это все, что у меня есть.

— Я не хочу смерти Луки, — тихо говорю я. — Он отец моего ребенка, и я… мои чувства к нему сложны. Но я знаю, что не хочу, чтобы он умирал. Но если бы Братва могла помочь мне без этого… моя мать была русской. В моих жилах течет русская кровь, и, возможно, если бы Виктор знал это, он помог бы мне ради нее.

— Ты думаешь, Виктор еще не знает?

Я пожимаю плечами.

— Братва продает русских девушек?

— Я не знаю. — Ана прикусывает нижнюю губу. — Значит, если он не знает, ты думаешь, это могло бы тебе помочь?

— Возможно. Я не знаю. Но, может быть, он бы так и сделал. В первую очередь они не хотели, чтобы я добралась до Луки. Так что, может быть, я смогу дать им что-нибудь без того, чтобы его на самом деле убили. Это все, о чем я могу думать, — беспомощно говорю я. — Я не знаю, что еще делать. Иначе я бы никогда не попросила тебя об этом… я бы попыталась уговорить Луку не заставлять тебя делать то, о чем он просит. Но я в отчаянии. — Последние слова вырываются шепотом, их трудно даже произнести вслух. Я так старалась быть сильной, несмотря на все это, но я чувствую, что ломаюсь.

— Я постараюсь выяснить все, что смогу, — обещает Ана, сжимая мою руку. — Я посмотрю, смогу ли я получить какую-нибудь информацию о том, чего они хотели от тебя, помимо того, чтобы добраться до Луки. И если я смогу что-нибудь сделать, чтобы вытащить тебя отсюда, я это сделаю.

— Спасибо тебе, — шепчу я. — Это так много значит для меня, Ана, я…

— Послушай, — настойчиво говорит она. — Это опасно, София. Действительно опасно. Ты даже представить себе не хочешь, что сделает со мной Братва, если они об этом узнают. Я должна сыграть это идеально, иначе я покойник. Хуже, чем мертвец. Ты понимаешь?

Я киваю, у меня перехватывает горло. Я не рассказывала Ане, что случилось со мной на конспиративной квартире, но я понимаю это лучше, чем она думает.

— Что тебе от меня нужно?

— Мне нужно, чтобы ты заставила Луку поверить, что тебе жаль. Что ты никуда не денешься. Что ты будешь слушаться его, делать то, о чем он просит, и будешь идеальной маленькой женой мафиози, пока я не придумаю что-нибудь для тебя. Соблазняй его, делай его счастливым, это все, что тебе нужно делать. Просто не ссорься с ним и не настраивай его против себя. Ну, — поправляется она, — может быть, совсем чуть-чуть. Если ты станешь полностью покорной, он действительно поймет, что что-то не так. — Ана смеется, но в этом не так много юмора. — Просто… заставь его думать, что ты усвоила свой урок. Ты можешь это сделать?

До сих пор я бы сказала нет. Все во мне восстало бы против того, чтобы быть послушной маленькой женой. Но теперь все по-другому. И если Ана собирается вступить в Братву, трахаться с их бригадирами, чтобы получить информацию, подвергать себя такой опасности, самое меньшее, что я могу сделать, это очаровать и заняться сексом со своим мужем, который одновременно великолепен и возбуждает меня, даже если иногда я его ненавижу.

— Да, — тихо говорю я. — Я могу это сделать.

— Хорошо. — Ана улыбается мне. — Я собираюсь помочь тебе, София. Я обещаю Мы в этом вместе, ясно? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедиться, что ты и твой ребенок выберетесь отсюда в целости и сохранности. — Она опускает взгляд на мой живот. — Странно думать, что ты беременна. Господи, тебе даже двадцати двух нет.

— Я знаю. — Я нервно облизываю губы. — Я не знаю, как быть матерью. Я боюсь, что из меня выйдет ужасная мать. Особенно, если я сама по себе…

— Я думаю, это первый шаг к тому, чтобы стать хорошим родителем, — говорит Ана. — Если ты беспокоишься о том, чтобы стать таковым. Все будет хорошо. Всего один день за раз. — Она делает глубокий вдох. — Я знаю, что это единственный способ пройти через это.

***

Я не теряю времени даром. Когда Лука приходит домой, я держусь от него подальше, пока не слышу, как он идет в хозяйскую спальню, и звук включающегося душа. В тот момент, когда я слышу это, я вхожу в спальню, снимаю дизайнерские джоггеры и майку, которые были на мне весь день, и бросаю их на пол с колотящимся в груди сердцем. Я много раз уступала Луке, даже приветствовала его заигрывания в течение того короткого периода времени, когда казалось, что между нами действительно все налаживается. Но я еще не была инициатором. Я не пыталась соблазнить его. Мне интересно, вызовет ли у него тревогу то, что я это сделаю, и я знаю, что должна быть осторожна в том, как я это делаю. Мне нужно быть убедительной…это, должно стать, лучшей игрой в моей жизни.

Воспоминание о том, что произошло сегодня утром, проносится у меня в голове. Возможно, в конце концов, мне не придется так много притворяться. Независимо от всего остального, ясно, что меня по-прежнему влечет к нему, и я по-прежнему противоречива.

Лука стоит спиной к двери душа, запустив руки в волосы и проводя мылом по густым темным прядям. Я делаю глубокий вдох и голышом направляюсь в душ, открываю стеклянную дверь и захожу внутрь.

— Лука, — тихо говорю я.

Он выворачивается из-под одной из двух насадок для душа, мыльная вода попадает ему в глаза. Он проводит рукой по лицу, смахивая ее, и смотрит на меня с по-настоящему шокированным выражением на лице.

— София. — Его голос холоден, без тени нежности. — Какого хрена, по-твоему, ты делаешь?

Ладно, значит, он закрыт для меня. Нет ничего такого, чего бы я раньше не видела. Пытаясь унять бешено бьющийся пульс, я делаю еще один шаг к нему, кладу руки ему на грудь. Я чувствую его сердцебиение, сильное и ровное за стеной мышц, чувствую, как он напрягается под моими руками.

— Что ты делаешь? — Повторяет он, глядя на меня сверху вниз с подозрением в своих зеленых глазах. Я думаю, он действительно великолепен, учитывая точеные скулы, сильную челюсть, мускулистые руки, воду, стекающую по всему этому, по груди и по линиям бедер, глубокие разрезы мышц, ведущие к…

Он уже твердый и утолщенный, просто от того, что увидел меня обнаженной. Это дает мне ощущение силы, ощущение того, что я не совсем беспомощна во всем этом. Я провожу руками по его груди, вниз к прессу, заглядывая ему в глаза с выражением, как я надеюсь, раскаяния.

— Ты был прав раньше, — мягко говорю я. Я позволяю своему голосу немного дрожать, он будет ожидать этого от меня. Я никогда не была опытной соблазнительницей. Он будет ожидать нервозности, колебаний. Мне не нужно притворяться, что я не боюсь, и это, по крайней мере, облегчение. — Это я должна просить у тебя прощения.

— О? — Вопрос повисает между нами, и я вижу, что подозрение все еще написано на его лице. — За что?

— За то, что сбежала. — Я облизываю губы и вижу, как его взгляд скользит вниз к ним, задерживаясь там на мгновение, прежде чем скользнуть по остальной части моего тела и вернуться обратно. — За то, что заставила тебя волноваться. За то, что заставила тебя прийти и спасать меня, сделать все, что ты сделал…

Он ловит мои блуждающие руки в своих, сжимая их почти до боли.

— Почему я тебе не верю, София? Тебе придется постараться еще больше, чтобы убедить меня.

— Я знаю, что была неправа, — шепчу я. — Я запаниковала. Ты пришел домой окровавленный, а потом грубый секс, то, как ты обращался со мной… это напугало меня, Лука. Я думала, мы были…

— Влюблены? — Его голос насмешлив. — Я знал, что ты глупа, но не думал, что ты настолько инфантильна.

— Нет, я… мне жаль, — шепчу я снова, умоляюще глядя на него. В конце концов, мне не нужно ничего делать, потому что я умоляю его. Умоляю его поверить мне, сдаться, позволить мне соблазнить его и заставить поверить, что я хочу быть здесь. — Позволь мне загладить свою вину перед тобой.