Монстр

Господи Иисусе, мать твою.

Ни за что на свете крошечная цыпочка с большими, черт возьми, глазами лани сидевшая в вагоне поезда, в котором я ее запер, прекрасно зная, что может с ней случиться от рук Лекса, не говорила мне о сперме на лицах цыпочек.

Я провел рукой по лбу, чертовски стараясь не представлять ее голой, с открытым ртом, умоляющей меня кончить на нее.

Блядь.

Последнее, что ей было нужно, это чтобы я разгуливал со стояком. Она и так была достаточно напугана.

— У тебя обширные познания в порнографии. Ты, маленький извращенец, — продолжал я, пытаясь поднять настроение.

На это она фыркнула. — Мне платят за просмотр историй браузеров. Истории браузеров большинства мужчин на семьдесят процентов состоят из порнографии.

— Не мой, куколка, — сказал я, качая головой.

Еще одно фырканье. И закатывание глаз.

— Если я хочу киску, — сказал я, глядя на нее сверху вниз, — я иду за киской. Я не смотрю на это через гребаный экран компьютера. Я погружаю свои пальцы и член в реальную. И, может быть, если она действительно сладкая, я засуну в нее свой язык.

Я боролся с улыбкой, растянувшей мои губы, когда увидел, как она покраснела. Ярко-ярко-малиновая.

Учитывая, что она посмотрела кучу сексуальных актов, не дрогнув, я должен был предположить, что это было потому, что у нее появился сильный мысленный образ. Обо мне. Уткнувшегося лицом между чьих-то мягких бедер. Может быть, ее.

— Ты прям настоящий принц, — сказала она, пытаясь скрыть свое смущение. Но ее щеки все еще пылали.

— Когда девушки хотят цветов и конфет, они ищут хороших деловых мужчин. Когда они хотят хорошего качественного траха, который может заставить их увидеть лицо бога, они приходят к таким мужчинам, как я. Я не извиняюсь за то, что я такой, какой я есть.

— Что значит к таким мужчинам, как ты? — спросила она, ее глаза сузились, как будто она пыталась видеть меня насквозь.

— А что?

— Кто ты такой? Чем ты занимаешься?

На самом деле для таких мужчин, как я, не существовало названия. Мужчин, которые делали то, за что им платили. Никаких вопросов. Очень мало морали.

— Я делаю то, за что мне платят.

— Например?

— Например, вламываюсь в дерьмовые квартиры, расположенные над тем, что, как я могу только предположить, является худшим на вкус китайским дерьмом в городе, похищаю симпатичную девушку, живущую в полном одиночестве, и запираю ее в заброшенном вагоне, чтобы ждать дальнейших инструкций.

— И это все? Так ты что, типа, похититель? Это то, чем ты занимаешься?

— Когда цена достаточно высока.

— Сколько я стоила?

— Что? — спросил я, прислонившись к стене напротив нее, скрестив лодыжки и скрестив руки на груди.

— Сколько тебе заплатили за то, чтобы ты похитил и держал меня в заложниках?

Что ж, не было причин не говорить ей об этом.

— За похищение — десять тысяч. Две штуки за каждый день, который я должен удержать тебя.

На это она выдохнула воздух. — Похоже, я занимаюсь не тем бизнесом. — Последовала пауза, ее рука поднялась, чтобы провести пальцами по волосам. Нервная привычка? — Ну, это ненадолго…

Она казалась такой смиренной. Так смирилась со своей судьбой.

Я видел, как взрослые мужчины, закоренелые преступники, умоляли. Пресмыкаясь, плача. Я видел, как они мочились под себя, когда понимали, что для них нет никакой надежды.

И вот эта цыпочка, никто, просто девушка… спокойно сидела тут, понимая, что ее время на Земле закончилось, и у нее никогда не будет шанса что-то сделать со своей жизнью… и она была спокойна по этому поводу.

Какого хрена это было?

— Я не смогу отговорить тебя от этого? — спросила она мертвым тоном, зная, что у нее нет никаких шансов.

— Нет, куколка, — я бы отказался, если бы у меня был выбор. Я бы отказался.

Она кивнула, поджав губы. — Есть ли шанс, что ты дашь мне что-нибудь прямо перед тем, как передать Лексу?

— Что ты сказала? — спросил я, сдвинув брови.

— Похоже, ты знаешь Лекса, — сказала она, наблюдая за мной. — И, если ты его вообще знаешь… тогда ты знаешь, какие отвратительные, ужасные вещи он делает с женщинами. Многими женщинами. Случайными женщинами, которые ничего не знали. А теперь представь, что он сделает со мной… с кем-то, кто явно его чем-то разозлил.

В ее словах был смысл.

Бедная гребаная девочка.

— Так ты просишь меня… — я замолчал, желая, чтобы она заполнила пробел.

— Дай мне что-нибудь, чем я смогу покончить с собой. Прежде чем он получит возможность сначала поиграть со мной, — сказала она, ее бледная кожа стала почти зеленой при слове «поиграть».

— Ты, блядь, серьезно?

— Да, — сказала она твердым голосом. — Я мало что знаю о наркотиках. Но я думаю, что героин действительно легко передозировать. Я уверена, что найти его будет нетрудно. Он не дорогой. Это не повредит твоей прибыли, — продолжала она лепетать, как будто не говорила о самоубийстве. — Я никогда не употребляла наркотики, так что мне даже не понадобится много. Я могу просто… понюхать его, верно? — она посмотрела на меня, словно ожидая ответа, но продолжила без него. — Я тебя не знаю. И, может быть, ты ничем не лучше его. Может быть, тебе вообще наплевать на меня. Но я не думаю, что ты настолько хладнокровен. Я не думаю, что тебе понравятся те вещи, которые он будет делать со мной.

— Ты хочешь, чтобы я помог тебе покончить с собой.

— Да.

— Черт, — сказал я, отталкиваясь от стены и расхаживая по небольшому пространству.

Она была права. Я был хладнокровным ублюдком, но я не был бессердечным. Просто осознание того, что я держал ее против ее воли, раздражало меня, оседая ощущением свинца в животе. Таково было правило. Я не связывался с женщинами. Это была нечестная гребаная борьба. И я не мог придумать ни одной чертовой вещи, которую могла бы сделать женщина, чтобы оправдать то, что Лекс мог сделать с ней.

— Это значит «нет»? — спросила она, чувствуя себя побежденной.

Я повернул голову, увидев, что она наблюдает за тем, как я расхаживаю, ее тело напряглось.

— Он придет за тобой, — сказал я, подходя к ней, мои ботинки почти касались ее ярко-фиолетовых ногтей на ногах, присев на корточки, чтобы я мог посмотреть ей в глаза, чтобы она могла увидеть в них искренность, — я дам тебе что-нибудь, чтобы покончить с этим.

На это она кивнула, ее глаза слегка заслезились. — Спасибо.

Затем я встал, повернулся и убрался к чертовой матери оттуда.

Глава 4

Алекс

Хорошо. Не было причин волноваться. Это всегда было возможно. С того первого дня, когда я сидела напротив его кофейни на ступеньках музея, притворяясь, что читаю какую-то книгу в мягкой обложке, которую нашла выброшенной в метро, хотя на самом деле я делала мысленные заметки о каждой манере поведения, о том, что он пил, что ел, сколько раз делал перерыв на перекур.

С этого первого взгляда всегда был шанс, что он узнает. Я, наверное, должна была быть шокирована тем, что ему потребовалось столько времени, чтобы поймать меня. Я имею в виду… десять лет. Для такого сверхосторожного и наблюдательного человека, как он, это было безумное количество времени. И если бы он имел хоть малейшее представление о том, как долго я следила за его жизнью, он бы чувствовал себя полным идиотом. Если и была одна вещь, которую такой гордый человек, как Лекс Кит, не потерпел бы, так это то, что его заставляли чувствовать себя идиотом.

Тем более женщина.

Дерьмо.

Часть меня была поражена тем, что я сижу в каком-то заброшенном вагоне поезда, а не в одной из пыточных комнат Лекса (их было три: одна в подвале химчистки, одна в сарае на каком-то заброшенном участке собственности, одна специально построена в убежище в лесу. Кстати, если бы вы оказались в первых двух, из вас, вероятно, вышибли бы дух и с вами веселились бы в течении одной-двух ночей. Если бы вы оказались в третьей, что ж, вам предстояло долгое мучение. И вы, вероятно, никогда не выберетесь отсюда живым).