Страница 4 из 13
Впрочем, не столь уж и важно, почему Степанида Павловна вышла замуж не за Степана Андреевича, а за Александра Степановича.
Так было суждено ей, и Степанида Павловна не стала противиться судьбе.
Холодны и долги зимы на Пинеге.
Коротко и жарко здешнее лето.
Смолянисто-душно пахнут густые ельники, и манят, манят в такую жару берега реки, где раскалены солнцем прибрежные камни, где обжигает ноги чистый речной песок, где, прохладная и светлая, струится сама Пинега.
Но некогда отлучиться с пожни – коротко северное лето…
Некогда своевольничать – надобно продолжать русскую жизнь. В трудах, любви и послушании проходила жизнь Абрамовых, и дом их наполнялся детьми.
Один за другим появлялись на свет братья и сестры Федора Абрамова.
В 1905 году родился Михаил, в 1911 году – Николай.
В 1914 году родился Василий[6].
В 1917 году – Мария.
А в 1920 году родился и сам Федор. Случилось это Великим постом, в неделю Торжества Православия…
Долгие и снежные зимы на Пинеге…
И так спокойно, так тихо вокруг, что далеко слышна здешняя молитва, до самого неба достигает она, где предстоит престолу Божию крестьянский мальчик – праведный отрок Артемий и молится Богу о грешных людях…
При крещении священник хотел дать будущему писателю, как и выходило по Святцам, имя Касьян. Однако мать умолила батюшку не делать этого. Недавно (8 (21) февраля) праздновалась память Федора Стратилата, именем которого называли многих мужчин в роду Абрамовых.
Федором и нарекли младенца.
Федор Александрович Абрамов вспоминал, что мать рассказывала ему, как отделил их дед, «дав им одну малую избу да чашку и ложку». Случалось, что в доме не было хлеба. Отец хватался за любой заработок, но удача не сопутствовала ему. И все равно он не расставался с гармонью. И когда бывало особенно тяжело, он брал гармонь и изливал в музыке всю свою душу.
Мать говорила, что ничего подобного она не слышала.
«Бездомной собакой заливалась гармонь.
Потом вдруг отец играл Комаринского и пускался в отчаянный пляс. Было жутко видеть пляшущего с отчаяния бедняка».
Однако «отчаяние» тут употреблено для выразительности, так сказать, для красного словца.
Судя по другим свидетельствам, Александр Степанович Абрамов никогда не терял присутствия духа.
Даже когда ему ампутировали застуженную ногу, он не впал в уныние. Из Карпогорской больницы написал тогда матери, чтоб детскую обувь в починку не отдавала – сам скоро вернется и все починит.
А через несколько дней пришла телеграмма: «Приезжайте за телом».
Была распутица, и старший брат Михаил один ездил за отцом, умершим от заражения крови.
Случилось это в 1922 году.
Федору Абрамову было тогда всего два года.
Он был седьмым по счету и пятым из оставшихся в живых детей.
Еще он оказался последним ребенком в семье…
Вспоминают, что, когда гроб с телом отца стоял в избе, сердобольные женщины расплакались, упрашивая Бога, чтобы «прибрал малого».
Мать сердито прикрикнула на плакальщиц.
– Не умирать он родился – жить!
Женщины испуганно перекрестились – им показалось, что Степанида помешалась с горя.
«Да, мама хлебнула горя… – вспоминала Мария Александровна Абрамова. – Помощи ждать было неоткуда. Нужно было все самой делать и моему старшему брату. Он с 15 лет стал робить за мужика. Тут и Николай с Василием помогали. Потом и мы подросли, стали тоже помогать. Вода, дрова, корм для скота – это наша с Федором была работа. На мельницу с ним тоже ночевать ходили, чтоб мельник наше зерно молол. Мама о нас заботилась. Никогда не давала лечь спать голодными. Если уснем, то будила нас и заставляла есть. Федю особенно оберегал старший брат Михаил. Но и нас он никогда не наказывал…
Во время страды старший брат забирал всех на сенокос на дальние пожни верст за тридцать»[7].
Первый жених Степаниды, ставший за эти годы Степаном Андреевичем, не забыл о прежней любви и всячески пытался помочь бывшей невесте, превратившейся в многодетную вдову, но она отказывалась от его помощи, чтобы не давать повода для сплетен.
И все же Степан Андреевич помогал, и однажды даже вспахал ночью абрамовское поле.
Степанида увидела это, приехав на пашню со старшим сыном Михаилом.
«Как в сказке…» – говорит Федор Абрамов, вспоминая эту историю. – Однако помощь в деревне со стороны Степана не могла оставаться долго секретом. Кто-то заметил Степана на поле Степаниды и рассказал его жене. Разъяренная женушка, которая знала о старой любви Степана, прибежала к матери. Мы в то время обедали (мне было полтора года). Жена Степана Андреевича при нас, детях, стала всячески оскорблять мать. Старший сын побелел. Он долго неподвижным взглядом смотрел на мать. А та, пристыженная и униженная при своих детях, больше всего боялась старшего. И вдруг старший поднялся и гневно сказал:
– Не смей оскорблять маму»…
Когда жена Степана умерла, Степан снова пришел к Степаниде Павловне.
– Ну, теперь, Степаша, мы будем вместе… – сказал он.
Степаниде Павловне было тогда всего тридцать четыре года.
Она посмотрела на детей и покачала головой.
– Нет, Степан, поздно, – сказала она. – Я буду жить для детей.
«Вышняго повелением тученосным облако небо помрачившим, и молниям блистающим, грому же восшумевшу с прещением, испустил еси душу твою в руце Господеви, премудре Артемие, и ныне предстоиши Престолу Владыки всех, о иже верою и любовию приходящим к раце твоей, подаяя исцеление всем неотложно, и моляся Христу Богу спастися душам нашим!»
«Мама, Степанида Павловна, неграмотная крестьянка, которая с трудом умела ставить три печатных буквы, – говорил Федор Абрамов в день своего шестидесятилетия. – Но крепкая, неглупая, властная и работящая женщина, рано овдовевшая… твердой и уверенной рукой повела нашу семейную ладью. В 1922 году, когда мы остались без отца, старшему было пятнадцать, младшему (я был младший) шел второй год, и у нас была всего лишь коровенка. А за восемь лет, когда мы вступали в колхоз, мы своим трудом, наша ребячья коммуния сотворила чудо: у нас было две лошади, две коровы, был бык, была телушка, был добрый десяток овец – все это мы наделали»[8].
Подвиг матери, вырастившей пятерых детей и поднявшей хозяйство, был бы невозможным, если бы старший сын Михаил не занял место «брата-отца».
«Он стал для меня и для всей нашей семьи тем же, чем был Михаил Пряслин для своей семьи», – говорил Федор Абрамов.
Пожертвовав учебой и своим будущим, Михаил работал за взрослого мужика, взвалив на свои плечи заботу о младших. Соседи вспоминали, что поначалу Федор «бегал в портяном», а когда Михаил пошел в лес, у Федора появилась ситцевая рубашка.
Тремя же классами ограничилось образование второго брата Николая. Как и Михаил, он пошел работать на лесозаготовки, но вскоре вступил в партию и выдвинулся по руководящей линии, стал начальником в Кушкополе.
Младшие Абрамовы тоже работали: сестра Мария пошла в школу только в 12 лет. Она вспоминала, что утром до школы должна была прясть, а в школу часто носила, кроме учебников и тетрадей, таз с бельем – прополоскать на переменке.
Брат Василий – брат-друг, как будет называть его Федор Абрамов! – окончив семь неполных классов, поступил работать переписчиком в контору.
Потом он окончит курсы, а еще позднее заочно выучится на учителя, но только самому младшему Федору посчастливилось получить не заочное, а полное образование…
Промыслительно, что к получению его Федор Абрамов приступил, постигнув в семье основы братской взаимопомощи, впитав азы христианской веры и нравственности…
Ведь ему одному из всей семьи Абрамовых предстояло получить настоящее образование.
6
Были еще дочери Анна и Мария, но они умерли маленькими.
7
Золотусский И. Федор Абрамов. С. 12–13.
8
Абрамов Ф. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 5. СПб.: Худ. лит-ра, 1993. С. 23.