Охота за красоткой

На глаза Салли навернулись слезы, она уставилась на счета.

– Ты считаешь, что я поступила неправильно.

– Ничего подобного, на твоем месте из-за мебели расстроился бы каждый. Я – обязательно. – И это еще слабо сказано. – Только напрасно ты пыталась сбить его на машине.

– И Тина так считает.

– Правда?

Мама на моей стороне! С каких это пор?

– Когда ты лежала в больнице, – объяснила Салли, будто услышала мой вопрос, – Тина сказала мне, что увидела, как тебе больно, и начала по-другому относиться к нашему происшествию. По ее мнению, оскорбленные чувства – это одно, а травмы – совсем другое.

Я вздохнула. Преуменьшать значение чувств Салли я не собиралась, но после недавних событий была готова согласиться с моей мамой.

– Она права. Ты же не застала Джаза с другой женщиной. Он просто купил мебель, которая тебе не понравилась.

– Значит, надо пересилить себя?

Я кивнула.

– И извиниться?

Еще кивок.

– Черт, ненавижу извиняться! И дело не только в этом. Мы столько всего наговорили…

– Пора исправиться. – К этому времени я едва шептала. Удивительно, как приходится напрягать горло, чтобы говорить шепотом.

– Самое обидное, я ведь не собиралась калечить его. Мы просто заспорили, погорячились, но у меня была назначена встреча, я спешила. А Джаз все не унимался. Ты ведь знаешь, каким упрямым он бывает. Если что-нибудь вбил себе в голову, то будет стоять на своем до посинения. Я предлагала помириться, но он не сдавался, махал руками, кричал, и я так озверела, что неправильно переключила передачи, хотела просто повернуться и накричать на него, но не рассчитала, ударила по педали газа, ну и… В общем, я была готова переехать его, но это вышло не нарочно. Я опомнилась, только когда сработала подушка безопасности, очки разбились, из носа потекла кровь. – Она задумчиво потерла горбинку на носу. – Сломать нос в таком возрасте! Буду теперь до конца своих дней ходить горбоносой.

Я улыбнулась и покачала головой.

– Я говорила с Моникой. Она согласна забрать мебель обратно и вместе с тобой обставить спальню так, как ты захочешь. Знаешь, она ведь умеет создавать интерьеры в разных стилях. Думаю, она тебе даже понравится. А я пообещала ей, что мама будет рекомендовать ее своим клиентам, объяснит, что Моника вовсе не фанатка авангардизма и умеет работать не только со стеклом и сталью.

– Если это правда, я ничего подобного не слышала, – с сомнением протянула Салли.

– Потому, что к ней в основном обращаются поклонники современных стилей. А она хочет привлечь новых клиентов. Для нее переделка твоей спальни будет удачным заказом.

– Но я больше не заплачу ей ни единого цента. Хватит с нее и двадцати тысяч!

– Больше она и не просит. Не настолько она жадная. В этой истории вообще нет злодеев.

– Чушь!

Если бы голос слушался меня, я бы рассмеялась. Мы понимающе переглянулись.

– Ладно, позвоню Джазу сегодня, – со вздохом пообещала Салли. – И извинюсь. Я – орлица, он – пингвин. Он не умеет летать. Все с ним ясно.

– Знаешь, я возила Джаза к мистеру Поттсу – тот как раз реставрировал большой гардероб. Мистер Поттс объяснил, что уже потратил на этот гардероб шестьдесят часов. Джаз не разбирается в мебели, но теперь ему известно, сколько труда ты вложила в вашу спальню.

– Ох, Блэр, спасибо тебе! – Салли снова схватила меня в объятия. – Со временем все утряслось бы и само, но благодаря тебе мы помиримся быстрее.

– Взгляд со стороны бывает кстати, – скромно заметила я.

Глава 27

За время этого разговора я так перетрудила горло, что не могла даже шептать, поэтому заехала в аптеку за банкой согревающей мази «Викс» на пробу. Наверное, из-за мази от меня будет нести леденцами от кашля, но, если горлу полегчает, какая разница, чем от меня пахнет. А вечером мне предстоит серьезный разговор с Уайаттом, значит, мне пригодится дар речи.

Я направлялась к третьему магазину тканей, когда Уайатт позвонил мне на мобильник и попросил вернуться в полицейское управление – деловитым, лейтенантским голосом, тоном приказа, а не просьбы.

Пришлось менять курс. На всякий случай я посмотрела, не повернет ли вслед за мной еще какая-нибудь машина. Нет, никто не повернул.

Мне ни за что не успеть подготовиться к свадьбе. Мойры решительно против. С этим я уже смирилась. Ткань для платья я не найду, кондитер забудет про торт, банкетную компанию переманят, шелковые цветы, которыми полагается увивать беседку, сожрет моль. Кстати, Уайатт даже не начинал перекрашивать ее. Значит, и я имею полное право не разрываться на части, а сдаться.

Как бы не так, подумала я. Ставки слишком высоки. Или я справлюсь, или придется выходить замуж в какой-нибудь венчальной часовне Лас-Вегаса, сидя в машине. Если мы вообще поженимся.

Так и свихнуться недолго.

Детектив Форестер встретил меня на стоянке возле полицейского управления.

– Вы поедете в больницу со мной. Нам разрешили посмотреть фотографии и отснятые пленки, если они еще целы. Сейчас начальник больничной службы безопасности ищет их.

Переднее пассажирское сиденье в машине детектива было завалено блокнотами, папками, кипами бумаг, среди которых я заметила банку лизола и прочее барахло. Я задумалась, зачем детективу лизол, но спрашивать не стала, просто сгребла все в охапку, села и ухитрилась пристегнуться, держа хлам на коленях. Папки выглядели заманчиво, но читать бумаги в них было некогда. Может, детектив заедет на заправку или еще куда-нибудь, тогда и полюбопытствую.

В больнице Форестер сообщил, что ему нужен начальник службы безопасности, и вскоре к нам вышел невысокий худой мужчина лет сорока, коротко стриженный, с выправкой человека, долго прослужившего в армии.

– Я Даг Лоулесс, начальник службы безопасности, – сообщил он нам с Форестером и решительным движением протянул руку. – Пройдемте в мой кабинет, мисс Мэллори, сначала посмотрим фотографии, а потом записи камер, если понадобится.

Кабинет Лоулесса оказался даже уютным, не слишком просторным, чтобы вызывать зависть, но и не тесным, какие обычно отводят незначительному начальству. Я уже знала, что в некоторых больницах безопасность ставят во главу угла.

– Я сам перебрал личные дела, – сообщил Даг, – и собрал фотографии в отдельную папку, поэтому никакие требования конфиденциальности нарушены не будут. Присаживайтесь, пожалуйста. – Он указал на кресло перед жидкокристаллическим монитором, и я села. – Вот все, с кем вы могли общаться во время пребывания в больнице, в том числе персонал лабораторий и рентгенкабинета. И конечно, работники приемного покоя.

Никогда бы не подумала, что в ту ночь в больнице было столько народу. Я узнала несколько лиц, в том числе доктора Тьюанду Харди, которая выписала меня. На волосы и прическу я не смотрела – только на лица, особенно глаза. Я отчетливо помнила, что у психопатки очень длинные ресницы, поэтому даже без туши глаза кажутся огромными.

Ее фотографии в папке не оказалось. В этом я была уверена, но по настоянию Форестера пересмотрела снимки еще раз, а потом покачала головой так же решительно, как вначале.

– Значит, придется смотреть материалы, отснятые камерами в коридорах, – решил Лоулесс. – К сожалению, в неврологическом отделении нет цифровых камер, но мы уже работаем над этим вопросом. Такие камеры есть в приемном покое и в реанимации, но не на этом этаже. Однако качество записи приемлемое.

Он закрыл жалюзи на окнах, в кабинете стало сумрачно. Кассета уже стояла в магнитофоне, поэтому Дагу осталось только нажать кнопку, и на втором мониторе появилось цветное изображение.

– На пленке есть разметка времени, – сообщил Даг. – Вы не помните, в какое время к вам заходила эта сестра?

Ручкой он указал на дверь моей палаты. Пропорции казались искаженными, так как камера висела под самым потолком, но изображение было четким.

Я задумалась. Шона приехала в половине девятого, еще до того, как мама укатила на назначенную встречу, значит…