На стальном ветру

Но она могла бы что-нибудь сделать. Она могла бороться, проложить себе путь обратно к здравомыслию.

Почему она этого не сделала?

- Я кое-что дала Джитендре, - сказала Чику. - Я хочу, чтобы ты взглянула на это. Знаю, ты меня слышишь. В любом случае, это связано с твоим делом, так что сомневаюсь, что тебя нужно будет сильно убеждать. Я хочу знать, что ты об этом думаешь. Думаю, это действительно важно. Может быть, ты сможешь найти в этом какой-то смысл. Но ты можешь поговорить об этом только с Джитендрой. Обещай мне это, хорошо?

Не то чтобы она нуждалась в обещании. Чудом стало бы то, что Санди Экинья заговорила с кем угодно. Конечно, Джитендра услышал бы первым, если бы ей было что сказать.

- Я не могу остаться, - сказала Чику, убирая руку. - Я вляпалась в кое-какие неприятности. Это больше, чем я, может быть, больше, чем вся семья. Через день или около того я собираюсь вернуться на Землю, вернуться в Африку. Пожелай мне всего наилучшего, не так ли?

Санди зашевелилась. Ее губы зашевелились, веки затрепетали. Затем она снова погрузилась в свой покой.

Прощаясь с Джитендрой, Чику сказала: - Думаю, она меня услышала.

Он улыбнулся ей, сказал: - Это мило, - и она поняла, что, хотя он, возможно, и поверил в то, что она сказала, он ни на секунду не подумал, что она произвела хоть малейший эффект на Санди.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Со своего командирского места, суетясь не больше, чем если бы он уточнял крепость своего чая, Имрис Квами поднес микрофон к губам и сказал: - Гражданский корабль "Гулливер", регистрационный номер KKR292G7, прибывающий рейсом от Сатурна, запрашивает векторы для трансатмосферного вхождения, точка входа Восточный экваториальный сектор, Панафриканский союз. Пожалуйста, ответьте.

Голос, несомненно синтезированный, ответил дружелюбным, но властным тоном: - У вас есть разрешение на посадку, "Гулливер". Следуйте указанным векторам и выровняйтесь для горизонтального полета на высоте более двадцати километров. Удачи и благополучного возвращения.

- Спасибо, - сказал Квами, прежде чем отодвинуть микрофон. Затем обратился к своим пассажирам: - Пристегнитесь, друзья мои.

Корабль проделал с собой хитроумные штуки, выпустив из цельного корпуса видимые крылья и поверхности управления. Они совершили контролируемый спуск, замедляясь задолго до того, как начали ощущать сопротивление атмосферы. Это не было огненным возвращением, поскольку было бы непростительно дурным тоном отдавать тепло экосистеме, которая делала все возможное, чтобы снова остыть. А потом они полетели, проносясь на восток над освещенной дневным светом Африкой. Чику встала со своего места и прошлась от одного борта корабля к другому, высматривая ориентиры. Ее взгляд беспокойно блуждал. Она подумала, что бывала здесь недостаточно часто. Она должна была бы почувствовать какую-то сильную генетическую связь, но этот ландшафт был ей так же чужд, как обратная сторона Луны была бы чужда ее далеким предкам.

Но вот это зеркальное мерцание - было ли это озеро Танганьика или озеро Виктория? Слишком далеко на север для озера Малави, - подумала она, если только ее ментальная география не была безнадежно искажена. - Возможно, Виктория. Что бы это ни было, оно было огромным. Даже с высоты она могла видеть только ближайший берег, окаймленный неровной каймой прибрежных городов и пляжных курортов - угловатые кристаллические выступы, купола, громоздящиеся друг на друга, как пена мыльных пузырей. За застройкой береговой линии земля представляла собой яркую орошаемую зелень, нанесенную широкими параллельными мазками кисти. Дальше от озера внутри страны также располагались города и деревни, соединенные паутиной наземных дорог. Дирижабли-комбайны, жирные, как пчелы, сновали между штабелями ферм, в то время как аэролеты рассеивали воздух, как пыльцу. Заросли зеленых лесов, участки выращивания рыжевато-коричневых культур, упорядоченное мерцание зеркальных решеток и шпили солнечных башен с жирафьими шеями, более высокие, чем производственные цеха. Сейчас существовали более простые способы получения энергии, но некоторые из этих солнечных ферм были семейными заботами, передававшимися из поколения в поколение. Люди ухаживали за ними из чувства нежного долга.

Вскоре они были к западу от озера, над бескрайним открытым Серенгети. Имрис Квами к тому времени сбросил их скорость до дозвуковой, что позволяло лететь гораздо ниже. Педру, который никогда не был в Африке - во всяком случае, насколько было известно Чику, - казался очарованным. Не используя расширение или оптическое увеличение, он уже заметил десятки животных, самых разных видов. Скоро должны были начаться дожди, но уровень воды в источниках все еще был довольно низким, и это были самые подходящие места для наблюдения за дикой природой.

- Львы! - воскликнул Педру, за которым последовало неуверенное: - Я думаю. Здесь так трудно ощутить масштаб. Может быть, это были гиены. У вас ведь есть гиены, не так ли?

- У нас много чего есть, - сказала Чику, как будто она вступала в личную собственность Серенгети.

- Думаю, это были львы.

- Значит, это были львы.

Вскоре они смогли увидеть Килиманджаро, затуманенный жарой и расстоянием у подножия, гораздо более четкий и близкий на вершине, как будто гора наклонилась, маня их ближе. Все еще за сотни километров отсюда, даже сейчас. Они, Экинья, стольким были обязаны этой горе. Юнис использовала ее как точку опоры для перемещения миров.

- Ты часто бывала здесь в детстве? - спросил Педру.

- Не совсем. Раз или два, чтобы повидаться с дядей Джеффри. Когда я была молода, мне казалось, что я нахожусь на краю цивилизации. Выросши на Луне, я не могла смириться с масштабами - Африка такая огромная! И промежутки между вещами, даже тогда... ночью казалось, что рядом с домом на тысячи километров больше никого нет. Просто этот маленький островок человечества, окруженный темной, поглощающей пустотой, подобной межзвездному пространству. Конечно, это было не так. - И Чику указала на далекий горизонт. - Всегда были другие города и общины, и, конечно, масаи - они всегда будут здесь, еще долго после того, как мы уйдем. Масаи и слоны. Остальное - пыль.

- Болезненно.

- Реалистично.

Квами, который управлял кораблем вручную, сказал: - Мы пролетим над домом, а затем сядем неподалеку. Я постараюсь найти какое-нибудь место, где мы не оставим за собой костер или сожжем слишком много животных.

- Если бы ты мог, - сказала Чику.

- Здесь сейчас кто-нибудь живет? - спросил Педру. - Я имею в виду, в доме.

- Не уверена. Давненько я сюда не возвращалась. Однако они не допустили бы, чтобы это место превратилось в руины.

- Ты надеешься.

Конечно, они не допустили бы, чтобы все пошло прахом, - подумала Чику. Но она снова что-то перепутала. Она думала о дубликате семейного дома на борту "Занзибара", места, куда Чику Грин отправилась работать.

- Я думаю, вот оно, - сказала она, указывая вперед.

Педру наклонился вперед. Они смотрели сквозь участки корпуса "Гулливера", которые тот услужливо делал прозрачными в зависимости от направления их взгляда. - Не очень-то похоже.

- Никогда не говорила, что это Тадж-Махал.

Дом имел форму буквы "А": два длинных крыла соединялись на вершине, а короткое соединительное крыло перекрывало промежуток между ними. Эта А-образная геометрия повторялась во все большем масштабе от здания до стены по периметру - на газонах и официальных площадках, во внутренних двориках, бассейнах и теннисных кортах, в планировке парковочных зон аэролетов. Поначалу, проносясь над головой, Чику не заметила явных признаков запущенности. Стены были такими же белыми, какими она их помнила, декоративная черепица на крыше отливала голубым блеском, как будто недавно прошел дождь. Вокруг никого не было, но в жаркий африканский полдень это само по себе не было чем-то необычным. Действительно, во время ее предыдущих визитов в доме всегда было пустынно и слегка отталкивающе. Иногда это были только она, дядя Джеффри, один или два сторожа и несколько роботов-уборщиков.