Пробуждение Посейдона

Ру посмотрел на Гому лишь с легким интересом, ее настоящее внимание все еще было приковано к далекому космопорту, лежащему где-то за далеким акульим плавником медицинской пирамиды. - Кого?

- Аретузу. Она все еще жива, все еще где-то там. Но больше и страннее, чем она когда-либо была раньше. Она чуть не убила Мпоси, ты знал? Он попытался установить на нее устройство слежения. Это прошло не очень хорошо.

- И что теперь?..

- Кто-то должен ввести ее в курс дела. Может, она и не Экинья, но она была частью этого достаточно долго. Я хочу, чтобы Малхи отвезла меня туда. Лодка, подводная лодка, чего бы это ни стоило. Все еще есть морской народ. Они могут помочь мне найти ее.

- А если она попытается убить и тебя тоже?

- Я рассчитываю на то, что она захочет сначала услышать мою историю. Кто-то стольким ей обязан.

- В память о старых временах?

- В память о старых временах.

Они увидели это задолго до того, как какой-либо звук достиг их ушей. Восходящая искра, устойчивая, как восходящая звезда, блеск корпуса уравновешивался этой яркостью, стрелой прокладывая себе путь на орбиту, чтобы встретиться с большим звездолетом, который вскоре отправится в межзвездное пространство. Гома ждала и ждала, но так и не раздалось ни звука, только дневная жара и тишина, их собственное дыхание, безмятежная тишина между ними. Она подумала о Кану на том корабле, о его жене рядом с ним, об их надеждах и страхах и о сердце, которое путешествовало с ними во время долгого возвращения домой.

Предупреждение было, но не совсем достаточное.

Когда наступил момент перевода, Восставшие еще многое могли бы сделать, чтобы подготовить свой мир к следующему заходу. В каменных коридорах, закрытых залах и огромных сводчатых покоях "Занзибара" бесчисленные Восставшие все еще занимались своими повседневными делами. Они продолжали заниматься своими делами, несмотря на отлет Дакоты и надоедливое вмешательство человека в их энергосистему. К счастью, сеть не была необходима для их дальнейшего существования, хотя она, безусловно, облегчала жизнь. В идеале, когда поступило предупреждение, Восставшие отказались бы от своих менее важных задач и разместили станции мониторинга по всему "Занзибару", но особенно вблизи уязвимых мест его обшивки, готовые действовать, если какая-то часть этого внешнего слоя лопнет. Ни у кого из них не было прямых воспоминаний о первом событии переноса, том самом, которое перенесло "Занзибар" (или, скорее, этот его фрагмент) с орбиты Крусибла на орбиту Паладина, преодолев ошеломляющий промежуток в световые годы. Но в сообществе Восставших непосредственные воспоминания были лишь одной нитью в более широком гобелене Воспоминания. Все знали о серьезности этого события - ужасных потерях среди Восставших и человеческих жизней. Все могли бы рассказать о тяжелых днях, которые последовали за этим, когда выжившие боролись за то, чтобы превратить этот оторванный фрагмент в дом, который мог бы сохранить им жизнь. А после трудных дней - трудные недели, месяцы, годы. Сокрушительные неудачи, кровоподтеки неудач. Худшее было преодолено только после того, как к ним пришла Дакота, и даже тогда их трудности не закончились.

Не с большим отрывом.

Но они одержали верх и обрели стабильность. Каким бы ни был исход этого последнего события, Мемфис был уверен, что они найдут его снова - как бы тяжело это ни было, сколько бы времени у них на это ни ушло. Не его поколение нарушило бы непрерывность Воспоминаний, как и не то, что последовало за ним.

На самом деле, это событие перевода вовсе не было насильственным. На этот раз был перемещен весь "Занзибар", не оставив от себя никаких следов - за исключением зеркал, которые находились слишком далеко, чтобы быть захваченными этим событием, - на орбите вокруг Паладина. Но Мемфис знал, что что-то произошло. Он почувствовал, как под подушечками его ног мир содрогнулся, словно от удара в гонг. Произошел один большой переворот, затем последовала убывающая серия меньших вибраций. С потолков посыпалась пыль; вода задрожала в тазах; ткань мира издала одинокий скучающий стон; а затем все снова стихло.

И они были где-то в другом месте.

Начнем с того, что, конечно, Мемфис понятия не имел, где это может быть. В своей последней срочной передаче с "Ледокола" за последние несколько минут до события Дакота предупредила, что они могут оказаться вокруг другой звезды, в какой-нибудь другой солнечной системе, но ничего более конкретного она предложить не смогла. Понятия не имела, что это за звезда, какие миры она могла собрать вокруг себя, как далеко от Паладина она находится. Было ясно, что со всем этим Мемфису и его товарищам придется разбираться самим.

Справились ли они с такой задачей?

Были некоторые Восставшие, которые считали Мемфиса медлительным типом. Никто из них не был так быстр, как Дакота, это правда. Но среди ее подчиненных действительно были Восставшие, которые владели языком быстрее и плавнее, чем Мемфис. Слова складывались в его голове не так легко, как у других. Но слабость этой способности не должна была закрывать им глаза на его внутреннюю силу. Он понимал не хуже любого из них, и хотя, возможно, не был самым быстрым в выражении идей, которые складывались у него в голове, он не сомневался в своих собственных способностях. Он хорошо служил Дакоте, и она доверила ему этот мир. Когда пришла инструкция избавиться от тел Друзей, которых никогда нельзя было оживить, он прекрасно понял ее намерения. Она не была прирожденной убийцей, как и Мемфис. И точно так же, как тогда она доверилась ему, сейчас он чувствовал себя связанным безоговорочным доверием. Он чувствовал это бремя долга, хотя и был уверен, что никогда больше не увидит матриарха.

Так что он будет соответствовать этому. Начнем с того, что они не стали бы интересоваться тем, что лежит снаружи. Это могло подождать. В первые часы после этого события было сделано более чем достаточно, чтобы убедиться, что их дом уцелел без серьезных повреждений, и что все Восставшие были осведомлены о внезапном изменении их обстоятельств. Мемфис взял за правило информировать как можно больше из них лично, насколько это было в его силах, но вскоре ему пришлось назначить собственных заместителей, отправив их в норы и туннели с теми фактами, которые он мог им предоставить.

Лишенный зеркал, "Занзибар" пока работал на аварийном питании. Они могли терпеть это какое-то время, но в долгосрочной перспективе Восставшие нуждались в ясном небе. Мемфис знал, что зеркала были сделаны из кусочков, вывезенных с "Занзибара", и скреплены вместе с поспешностью и изобретательностью. Восставшие тогда не смогли бы сделать ничего подобного самостоятельно, но сейчас были другие времена. Они многому научились - не в последнюю очередь тому факту, что им не нужна была человеческая власть или разрешение управлять своим собственным миром. Мемфис выберет самых умных из своих учеников и поручит им изготовление новых зеркал. Они добьются успеха - он был уверен в этом. К счастью, там все еще было в изобилии воды и пищи. После столетий оккупации каменным стенам "Занзибара" потребовалось бы больше нескольких лет, чтобы потерять все свое удерживаемое тепло, даже если бы они появились вдали от тепла звезды. Самое необходимое все еще было на месте. Восставшие могли жить и продолжать жить, пока они методично решали свои проблемы. Они будут делать то, что делали всегда, - уверенно ставить одну ногу перед другой.

Когда Мемфис убедился, что самое необходимое у него под рукой (в багажнике - со временем он заставит свой разум отказаться от этих старых человеческих речевых оборотов, но не сегодня) - когда все было в багажнике, - он, наконец, позволил своему разуму обратиться к вопросу о том, куда они прибыли.

Мемфис организовал небольшой экспедиционный отряд. Они пробрались по периферийным туннелям к одному из стыковочных узлов, где были окна.

"Занзибар" все еще вращался. Он сохранил свой угловой момент во время перемещения, и это означало, что в его камерах все еще существовала гравитация. Панорама вращалась в ритме, подобном часам, который Мемфис знал всю свою жизнь. До этого последнего события единственной значимой вещью за окнами был скалистый безвоздушный Паладин и его единственная Мандала. Он давно привык к присутствию Глизе 163, но звезда всегда была слишком далека, чтобы быть чем-то иным, кроме абстрактного источника света.