Нарушенное обещание

Ана заметно ощетинивается, но ничего не говорит, когда проходит мимо Рауля и тела, присаживаясь на корточки рядом со мной.

— Все будет хорошо, — тихо говорит она, и я не знаю, к кому именно она обращается, ко мне, Джио или к самой себе. Но приятно слышать это вслух, даже если я не совсем в это верю.

— Я должна пойти, — начинаю говорить я, но выражение лица Рауля заставляет меня замолчать. Я знаю, что он прав, Лука, вероятно, убьет его, в буквальном смысле, если он позволит мне уйти. Будет достаточно плохо, когда он вернется и узнает, что кто-то вообще смог проникнуть в дом.

В глубине души я в ужасе и пытаюсь сдержаться. Если кто-то смог добраться до меня, до нас, даже при такой усиленной охране и двух телохранителях, патрулирующих квартиру, то это означает две вещи.

Во-первых, кто-то помог мужчине попасть внутрь.

И, во-вторых, для меня больше нигде не безопасно.

Я подавляю страх, когда мужчины поднимаются наверх, чтобы помочь отнести Джио вниз. Мы с Анной наблюдаем, стараясь не смотреть на перевернутый диван, или разбитое стекло, или другое тело на полу в гостиной. Я даже не знаю, кто это… это может быть кто-то из службы безопасности, или это может быть сообщник злоумышленника. Это ужасно, что я не знаю. Я чувствую дрожь и тошноту, вероятно, на грани шока, и Ана обнимает меня за талию, поддерживая рукой.

— Все в порядке, — повторяет она. — Все в порядке.

Но не имеет значения, сколько раз она это повторяет. В глубине души я знаю, что все не в порядке.

И я не уверена, что это когда-нибудь не повторится.

ЛУКА

Здесь легко потерять счет времени.

Вечеринка неуклонно накаляется по мере того, как становится темнее. Появляется все больше девушек, а парни становятся все развязнее. Макс и Берто оба нюхают кокаин с моделей, Макс с сисек брюнетки, а Берто с задницы рыжей. Через мгновение, спотыкаясь, входит Франко с тремя девушками на буксире. Он направляется к дивану, на котором я сижу, пытаясь игнорировать великолепную черноволосую девушку в кружевном белом белье, которая изо всех сил старается заставить меня трахнуть ее.

— Ты совсем один, Лука, — невнятно произносит он, явно пьяный. — Я знаю, о ком ты думаешь. И ты должен остановиться. — Он запинается на последних словах. — София, верно? Ну, трахни ее. Трахни свою жену. Тебе нужно трахнуться, чувак.

Он подталкивает всех трех девушек в мою сторону, и они падают ко мне, хихикая, когда падают на диван, одна из них прямо на меня. Все они едва одеты, повсюду сиськи и длинные волосы, и я стону, чувствуя, как болезненно пульсируют мои яйца. Я был напряжен большую часть дня, и это в сочетании с двумя обнаженными девушками в кресле напротив меня, запутавшиеся в шестьдесят девятой позе ради нашего удовольствия, не помогает.

Проблема в том, что я не хочу трахаться ни с кем из них. Я хочу сделать именно то, что Франко только что невнятно сказал мне, трахнуть свою жену. Но она на Манхэттене, а я здесь, в отеле с пятью парнями, которые не поймут, почему я не присоединяюсь к разврату, и, вероятно, утром будут обзывать меня всевозможными полушутливыми именами за это. Не то чтобы меня это волновало. Я не тринадцатилетний мальчик, чтобы обижаться из-за того, что кто-то дразнит меня за то, что я гей, потому что у меня не было секса. Но прямо сейчас я на пределе терпения, настолько возбужден, что готов взорваться, обеспокоен тем, что происходит дома, зол, что хочу свою жену, женщину, навязанную мне, на которую мне должно быть наплевать, и, прежде всего, ужасно трезв.

Я выпил пару рюмок, но не хотел напиваться. Мысль о том, чтобы накуриться, не кажется мне более привлекательной. И, несмотря на тот прискорбный факт, что большую часть дня я был тверд как скала, у меня нет намерения трахать кого-либо из этих женщин. Чего я хочу, так это вернуться на Манхэттен.

Блондинка в зеленом бикини стоит на коленях между моих ног, ее рука массирует выступ моего члена через плавки, пока я пытаюсь найти в себе силы оттолкнуть ее. И затем, как раз в тот момент, когда я протягиваю руку, чтобы убрать ее руку со своего ноющего члена, в дверь входит один из охранников.

— Лука. — Его голос разносится по комнате, но на самом деле никто не обращает на него внимания, кроме меня. Этот человек, настоящий профессионал. Он едва ли даже смотрит на девушек, стонущих в глубоком кресле, хотя к ним присоединилась третья, которая дрочит на себя, наблюдая за двумя другими.

— Да? — Я отталкиваю блондинку, встаю и пытаюсь незаметно привести себя в порядок. Я слышу стоны из конца коридора, вероятно, Франко, и звуки ударов плоти о плоть. Меня так и подмывает пойти к бассейну, но я вижу силуэт кого-то другого, я думаю, Адриана, которому делают минет.

Нет, спасибо.

— Ты захочешь услышать об этом. — Он кивает головой в сторону двери. — Давай поговорим.

* * *

Менее чем через час я сажусь в самолет, возвращающийся на Манхэттен. Все мое тело трясется от ярости. Я ушел, никому ничего не сказав, все парни слишком под кайфом или слишком заняты трахом, чтобы понять, что происходит, в любом случае. Я сказал своей службе безопасности объяснить как можно лучше, если кто-нибудь заметит мое отсутствие, рассказать им о том, что произошло утром, и сообщить, что я пришлю за ними самолет обратно.

Но все, о чем я могу думать, это вернуться домой.

Домой, к Софии.

Меня заверили, что она в безопасности, но я не уверен, что смогу поверить в это, пока не увижу ее. Я собираюсь убить того, кто это сделал, голыми руками, думаю я, стиснув зубы от гнева, когда смотрю в иллюминатор самолета, желая, чтобы я мог каким-то образом добраться туда быстрее. Все вызывает острое облегчение, включая тот факт, что я очень легко мог бы никогда больше ее не видеть. Это делает все мои аргументы в пользу того, почему я не должен сближаться с ней, почему я не должен спать с ней, почему я должен пытаться оттолкнуть ее как можно дальше, кажущимися неубедительными с каждой минутой. Я даже не могу начать распутывать свои чувства прямо сейчас, но, безусловно, самое сильное это облегчение от того, что она все еще жива.

Пока.

Весь обратный полет я могу думать только об убийстве, простом и понятном. Я собираюсь убить любого, кто позволил этому человеку пройти мимо них. Я собираюсь убить Виктора. Я собираюсь убить их всех. Но как только я сажусь в машину, направляясь обратно в пентхаус, мои мысли переключаются на Софию. Я чувствую отчаянное желание увидеть ее, прикоснуться к ней и убедиться собственными руками, что она жива.

— Где она? — Мои первые слова, когда я переступаю порог квартиры. Рауль убирает гостиную, и он поднимает взгляд, когда я вхожу.

— Она в твоей комнате, — спокойно говорит он. — Две другие девочки спят в комнатах для гостей. Потребовалось некоторое время, чтобы всех успокоить, но Катерина и Ана, я думаю, спят. Не знаю, как насчет Софии, но она не спала, когда я проверял ее в последний раз.

— А Джио?

— Он в критическом состоянии, но он должен жить.

Я коротко киваю, и Рауль начинает объяснять дальше, но я машу ему рукой, уже направляясь к лестнице.

— Ты можешь отчитаться меня позже. Прямо сейчас я хочу увидеть свою жену.

— Конечно, сэр.

Я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две, а затем и через три ступеньки, направляясь прямиком в гостевую комнату, которую я отдал Софии как ее. И тут я останавливаюсь, осознав, что сказал Рауль.

Она в твоей комнате.

Несмотря на то, что я сказал Софии, что она может вернуться в свою комнату, вместо этого она в моей, после того, что, должно быть, было одной из самых ужасных ночей в ее жизни.

В моей постели.

Чувство, которое охватывает меня, похоже на безумие, безумие, которое я не могу остановить, когда моя последняя хрупкая нить контроля обрывается. Я шагаю к двери спальни, без раздумий распахиваю ее, вхожу в комнату и вижу Софию, свернувшуюся калачиком на горе подушек, с одеялом на ногах.