Страница 13 из 18
Я помню, что бабушка потом лежала в больнице. У нее резко подскочило давление, ей было плохо, и тогда ее забрали на скорой помощи.
Как назло, я запомнила ее хорошей и представить себе не могла, что материнскую любовь можно симулировать. Оказывается, что очень даже можно.
– Лор, ты чего?
Я оторвалась от размышлений и ответила:
– Знаешь, я устала плакать. Сегодня лежала на кровати с плюшевым зайцем и плакала. Говорила ему все и плакала. А он просто игрушка. Мне некому рассказать. Ни папе, ни маме, ни бабушке с дедушкой. Я вот еле сижу и не знаю, что вообще мне теперь делать и как жить.
– Плачь. При мне можно. Тебе можно все.
И тут я не выдержала. Говорила и вытирала новые слезы. Мое лицо спустя несколько минут стало красным и распухшим от них. А Настя просто обнимала меня и молчала. Но это определенно лучшее, что произошло со мной за последние сутки.
Я потеряла счет времени и остановилась только тогда, когда поняла, что вся Настина футболка была мокрой от моих слез.
– Ладно, ты извини меня за это.
– Ты с ума сошла? За что ты извиняешься? За то, что тебя изнасиловали, а я, как дура, с этим уродом в лес поперлась?!
– Не знаю даже, за слабость, наверное.
– Завтра на учебу пойдешь?
– Пока не думала об этом.
Мы с ней сидели до глубокой ночи. Потом она снова гадала мне на картах. Снова любовь выпала. Я не верила, а она по новой делала расклад, а там опять любовь. Я лишь смеялась и говорила, что не верю в это, Настя обижалась, так по-детски надувала губы и морщила лоб. Вскоре после очередного расклада мы легли спать, ну а утро оказалось не таким уж и радостным.
Мы на пару мучились от того, что не спали до самого рассвета, и предстояло решить, идти в школу или прогулять ее.
В конце концов спор завершился на том, что в школу было решено идти.
Как ни странно, на первый урок удалось прийти без опозданий. Усевшись за третью парту первого ряда, Настя стала выкладывать учебник, а я ждала, пока она поделится со мной листком и ручкой, ведь из дома я не забирала ничего. Одежду мне дала Настя, я была в той же самой одежде, что и вчера, только вот в потрепанной майке идти не решилась. Вместо нее я надела красную водолазку, которую одолжила мне подруга.
Время уже перевалило за восемь, а это значит, что наш математик, Семен Геннадьевич, опаздывал.
– О! Знаешь че? Давай свалим, если математик не придет? Родителей все равно до вечера не будет!
– Хорошо, давай. Сейчас, только посидим еще десять минут для приличия.
Если честно, последнее, что меня волновало после недавнего события – это учеба в школе. Все равно решающими экзаменами являются вступительные испытания в университете. А уж переживать за сдачу школьных предметов не стоит, так как тройку точно поставят.
Мы обе завороженно смотрели на циферблат, выжидая те самые десять минут, которые отделяли нас от прогула, но тут дверь отворилась. Вместе с Семеном Геннадьевичем в кабинет вошла наша директриса, которую за глаза мы ласково называли Клячей. Такое обидное прозвище она заслужила не просто так. Она была старой, хромой и к тому же обладала паршивым характером. Ученики старались лишний раз не попадаться ей на глаза, а если шли ей навстречу, даже вне школы, то старались обходить ее десятой дорогой.
Когда все же Кляча и ученик сталкивались лицом к лицу, происходило примерно следующее:
Ученик понуро опускал глаза в пол и мямлил:
– Здравствуйте, Варвара Константинна.
И тут начиналось самое интересное. Стоило только ей найти хотя бы малейший изъян, то из ее рта начинала выходить словесная диарея:
– Почему у тебя нитка торчит из водолазки? Что, рук нет обрезать? Почему ботинки не чищенные? Почему волосы растрепанные? Где у тебя родители живут? Схожу к ним на досуге, расскажу, какой сын чумазый у них в школу приходит!
Такое происходило не всегда, но часто. Она была из тех, кто любил делать из мухи слона.
Когда она зашла в класс и мы все встали, то по ее бегающим глазам было ясно, что сейчас кому-то попадет.
– Коваль!
– А?!
– Ты что себе позволяешь?! – громко кричала кляча.
– Да я…
– Я – последняя буква в алфавите! Это что за внешний вид?! Ты почему в таком виде?! У нас тут что, полевые работы или ферма?!
– Варвара Константиновна, я бы попросил вас… – попытался заступиться математик за меня, но эта робкая попытка с треском провалилась.
– Что, Семен Геннадьевич?! Вы хотите сказать, что это вот подобающий внешний вид?
Математик просто замолчал.
– То-то же! – воскликнула директриса, и зачем-то направилась к нашей парте.
– Где твои учебники, тетради?! Ты в школу пришла или куда?! Значит так, я сегодня же наведаюсь к твоему отцу! Может быть, он тебе объяснит, как надо в школу ходить!
Кляча вышла из кабинета, нарочито громко хлопнув дверью. А вот мое лицо густо залилось краской. Реакция одноклассников была предсказуемой: кто-то ржал, кто-то просто смотрел на меня, кто-то вслух рассуждал о ситуации, а несколько человек, включая Настю, принялись судачить о том, какая Кляча нехорошая.
– Ребята, я прошу вас, замолчите.
В классе воцарилась тишина, хоть и не сразу.
– Я прошу вас не заострять внимание на том, что сейчас случилось. Давайте начнем урок, – обратился преподаватель к классу.
Весь учебный день я чувствовала себя крайне неловко. Все последующие уроки то и дело поглядывала на часы, висевшие в кабинетах. Но, как назло, сегодня школьные занятия тянулись особенно медленно. Казалось, что на меня все смотрят. Вот с того момента, как директриса выделила мой внешний вид перед всем классом, так чувство дискомфорта и появилось.
Когда наконец-то прозвенел звонок с последнего урока, я поспешно вышла из школы и быстро преодолела расстояние от здания до забора, который ее окружал. Настя пыталась меня догнать, но то и дело отставала.
– Лора, погоди!
Я остановилась и посмотрела через плечо на подругу.
– Не спеши так! Я… я не успеваю за… тобой, – с тяжелым дыханием проговорила она.
Я стояла как вкопанная, не двигаясь с места.
– Ты чего?! Тебе плохо, что ли?
– Как ты думаешь? Я никак не могу выбросить из головы последние дни, еле нахожу в себе силы, чтобы хоть как-то об этом не вспоминать, и постоянно думаю о том, как жить дальше. А тут эта кляча на меня за внешний вид взъелась. Да если бы эта старая карга знала, что со мной произошло, то прикусила бы свой длинный язык.
– Лор, я не знаю, чем тебе помочь, правда. Это же я тебя туда потащила! Если бы не мое упрямство, то все было бы с тобой хорошо. Как же я не додумалась до такого исхода? Мне следовало идти туда без тебя, а лучше вообще с этими пэтэушниками не связываться. Правда, прости! Я не хотела, я не хотела, честно! – в конце сказанной Настей фразы ее голос надломился, и она сказала это громче обычного.
– Насть, не вини себя. Да, ты настойчиво звала меня туда, но я ведь могла отказаться и остаться дома в тот день. В конце концов, если кто и виноват, то Борзый.
– Ты правда на меня не обижаешься?
– Нет, все нормально. Рано или поздно все позабудется.
– Хочешь, пошли снова ко мне в гости? Ну что тебе с папой дома сидеть? Сейчас придем, поедим, видак посмотрим.
– Я бы рада с тобой пойти, но тут вот какое дело.
– Какое?
– Мне скотину покормить надо, папа сто процентов этим не занимался.
– Живность кормить надо. Животные – это святое. Короче так, я с тобой пойду! Мне западло одной домой идти, а оттуда вместе ко мне.
– Хорошо. Только если там будет валяться пьяный папаша где-нибудь под яблонькой…
– Ничего страшного.
Всю дорогу до дома мы шли молча, лишь изредка нам удалось перекинуться парой фраз. А в пути случилось кое-что неприятное. Мы сами не заметили, как небо заволокло тучами. И начался дождь. Он был мелкий, нудный. Накрапывал потихоньку. Ни мне, ни Насте моросящий дождик особо не помешал, так что это погодное явление никак не повлияло на наш темп и скорость ходьбы. Но затем он начал усиливаться, а когда мы подходили к моему дому, он и вовсе разошелся не на шутку, можно сказать, лило как из ведра. Холодные капли летели прямо в лицо, приходилось низко опускать голову, чтобы видеть хоть немного.