Кто с тобой рядом

Виктор не стал раздеваться, опустился на стул точно подозреваемый, начал рассказывать:

– Марина Чернова, мой негласный сотрудник, псевдоним «Чернушка». Работала под преступным авторитетом Ефимовым. Была спящим агентом пять лет, пока тот сидел. На прошлой неделе из Новых крестов сообщили, что он освобождается. Я назначил ей встречу, провёл инструктаж, дал задание.

– И что? – нетерпеливо поинтересовался Алексеев.

– После встречи отзвонилась мне с городского автомата как просил. Сказала – всё в порядке. Вечером мы встретились в ресторане «Невский причал» на Обуховской обороне, написала сообщения, а затем я отвёз её к дому.

– И больше не звонил, не встречались?

– Нет.

– А в какой день это было? Во сколько?

– Три, четыре назад… точно сказать не могу, надо посмотреть по времени в телефоне или в агентурном сообщении.

– Хорошо, – согласился Михаил, – а когда прощались, ничего подозрительного не заметил? Докуда проводил? Был в квартире?

– Нет, поболтали в машине как обычно, потом она вышла, а я уехал.

– В квартире отпечатки твои не найдём?

– Нет.

– Какой адрес?

– Я только визуально помню, надо в личном деле посмотреть, она по прописке жила. Ефимов ей квартиру купил лет семь или восемь назад в девятиэтажке.

Алексеев достал телефон в пакетике, несколько раз потыкал в него пальцем, сообщил:

– В тот день, когда она встречала Ефимова, ей пришло сообщение: «Если возьмёшься за старое, убью». Не знаешь, кто мог его послать?

Виктор покрутил головой:

– Понятия не имею.

– А что значит за «старое»? Чем она занималась?

Рыков пожал плечами:

– Помогала Ефимову с наркотиками, спала с ним, хотя особенно не светилась. Да и мне помогала. Что ещё… трудно сказать. Попала в поле зрения как связь, согласилась стать секретным свидетелем.

– Надо родителям её сообщить, съездить, посмотреть, как там обстановка. У тебя есть их адрес? – Алексеев затушил в пепельнице догорающую папиросу.

– Да, в личном деле агента записано. Пойдем, чтобы не откладывать, я посмотрю.

– Сейчас, – согласился Михаил. Закурил новую папиросу.

Они встали и вышли в коридор, прошли в кабинет Рыкова.

Игнатьев просматривал дела сотрудников.

Удодов сидел за своим столом в углу и что-то сосредоточенно писал в компьютере.

Виктор сразу подошёл к своему сейфу, снял печать и начал рыться в бумагах. Через некоторое время с недоумением произнёс:

– Не могу найти! Куда оно делось?

Алексеев затянулся папироской, стряхнул пепел.

Виктор взял книгу описи и стал просматривать каждую строку по порядку, через некоторое время воскликнул:

– О! Как же я мог забыть! Дела находятся на проверке у секретчика Лимаренко, там же и последнее агентурное сообщение. Он проверяет дела перед приездом комиссии из Москвы, чтобы всё было в порядке. Сейчас позвоню!

Рыков взял трубку рабочего телефона и набрал номер:

– Слава? Привет, это Рыков! Там у тебя на проверке дело моей агентессы «Чернушки». К тебе подойдёт начальник убойного отдела Алексеев, дай ему личное и рабочее, пусть выпишет всё, что ему надо! Ты понял? – Выслушав ответ подчинённого, усмехнулся: – Да списал он, списал! Не волнуйся!

Виктор положил трубку.

Михаил вопросительно кивнул:

– Что-то не так?

– Да нет! Всё в порядке. Интересуется, сдал ли ты в архив своих мертвецов?

Алексеев улыбнулся, хлопнул Рыкова по плечу и направился из кабинета. Остановился в дверях, обернулся:

– Ты спрашивал эксперта о триангуляционной борозде на шее девушки…

Виктор кивнул:

– Я ей наудачу серебряный кулон подарил с изображением «Ники», Богини победы, возможно, преступник позарился.

– Сможешь изображение найти в интернете?

– Да, конечно, позже занесу. Кстати, может, и не важно, но она сказала, что Ефимов её утром в городе высадил и обещал перезвонить вечером после неотложных дел. Но так и не позвонил до нашей встречи.

Алексеев кивнул и вышел за дверь. Папироса, точно напоминание, осталась дымить в пепельнице на столе Рыкова.

Удодов оторвался от монитора, поинтересовался:

– Установили? Твоя «Чернушка»?

Виктор кивнул. Разделся и сел на своё место.

Начальник покачал головой:

– Красивая девушка была, жаль. Может, мы расшифровали, что-то напортачили в суде?

– Не думаю, – возразил Виктор, пригладил усы, – если бы тогда прокололись, они бы сразу её убрали, а затем уже на апелляцию подали. Но пять лет о ней никто не вспоминал! А вот теперь встретила любимого из тюрьмы и адью… Как у тебя-то жена? Как съездил?

Удодов посмурнел:

– Плохо. Она и в молодости от ревности с ума сходила, а после гибели сына совсем умом подалась. Ходит по соседям, рассказывает, что я собираюсь её бросать. И сына ждёт, каждый вечер пироги печёт или печенье. Сядет после ужина в кресло и заснёт. Я переложу её в постель. Утром меня ругает, что сын приходил, а мы его не встретили, не открыли дверь.

– А что с ним случилось? – поинтересовался Игнатьев.

– Не знаю, никто ничего не рассказывает. Он в Москве служил в ФСБ майором, здоровый парень, крепкий. Сказали – сердце, а в справке о вскрытии указано: причина не установлена. Как так не установлена? Ну, я понимаю, бомжей подбирают, там у них всё сгнило от водки – и печень, и почки, и селезёнка – определить не могут. А здесь-то?

– Так что с женой решил? – спросил Рыков.

– Вожу её на процедуры, таблетки какие-то выписали. Сказали, может появиться агрессия, надо быть внимательным – тогда снова в больницу на стационар. А я думаю – возьмёт и меня молотком по голове или ножом в бок пырнёт, когда я сплю! Агрессия… как она проявится?

– Да… – задумчиво произнёс Виктор, – не знаешь, кто с тобой рядом!

– Вот то-то и оно! – подтвердил Удодов.

Глава 7

Война и мир

С утра предупредив Удодова, Рыков рванул в районный военкомат к своему приятелю Стасу Сазонову. Они были знакомы ещё с тех пор, когда Виктор работал на территории опером, а тот обычным клерком – капитаном, покинувшим действующую часть по состоянию здоровья. Вместе ловили дезертиров, помогал Стасу с информацией об уклонистах. Было время, когда погоны с военкомов сняли, и с призывом начался разброд. Но несколько лет назад снова присвоили звание, структуру восстановили – видать, страна давно становилась на военные рельсы.

Около военкомата припарковался большой автобус с туристическими наклейками и рекламой по бокам. Вокруг – парни в камуфляже, девушки в красивых нарядах, пожилые женщины в чёрных платках с пьяными мужьями под руку.

Кто-то играл на гитаре, несколько человек подпевало:

Слышались женские всхлипы с причитаниями, молодецкие призывы бить врага, бороться с фашизмом…

Данная картина навевала Рыкову тоску. Он проскочил мимо и, показав на вахте удостоверение, поднялся на второй этаж, стукнул в дверь и сразу распахнул.

Вдоль стены сидели несколько женщин разного возраста с одинаково запавшими глазами, взволнованными, измождёнными лицами. С угрюмой надеждой недоверчиво в упор смотрели на комиссара. Рыков осторожно сел на стул рядом с ними.

Озабоченный Сазонов в форме подполковника эмоционально метался в кресле, сдержанно ругаясь по телефону:

– Мои ребята звонят матерям, жалуются, что их не кормят! У вас, что, кухни даже нет? Это же Таманская дивизия! Куда вы их там возите на поезде то на юг, то на север? Что происходит?

– Они все больные! – выкрикнула пожилая женщина и, закрыв лицо руками, тихо зарыдала в ладони.

– Мой муж говорит, что у них коронавирус гуляет, не чувствуют запаха и вкуса! Никто их не лечит! Лекарства не дают! – сквозь слёзы добавила другая, помоложе.

Сазонов бросил взгляд на женщин, тут же подхватил:

– Они там у вас с коронавирусом катаются – лечить их собираетесь? – Затем умолк, стал внимательно слушать, кивать, несколько раз повторил: – Хорошо, хорошо… – Положил трубку, посмотрел на женщин: – Не волнуйтесь, мамочки, жёны, сёстры, всё будет в порядке. Сказали, поезд расформировывают, больных на карантин. Всё будет хорошо! Это ведь наши дети!