Страница 12 из 18
– Юлиана, а как же мои синхроны? – раздался обиженный голос человека с микрофоном. – У меня еще целый перечень прикольных вопросов…
Режиссер отмахнулась:
– От твоих приколов, Петя, только уколоться и забыться!.. – Она повернулась к Савушкину. – Итак, вы входите в квартиру. Вам открывает жена, в руке у нее – грамота, проходите в комнату – там ваша теща, в руке у нее – тоже грамота!!! У вас буря чувств, вы обхватываете жену, тещу, приподымаете и начинаете кружиться с ними. У вас хорошая фактура, вы здоровенный мужик, именно так бурно и должны выражать свои эмоции. Репетируем?
– Может, сразу снимать будем? – устало вякнул оператор. – Матушка тяжеловата. На десять дублей не потянем…
Теща тут же возмутилась:
– Какая я тебе тяжеловатая? Худосок! – Она вскочила, подбоченилась. – У меня 44, от силы – 45 килограммов. Я просто воздушная!!!
Матильда Жановна изящно подпрыгнула на цыпочках. Паркет простонал от этого экспромта.
– Хорошо, все готовы? – властно произнесла режиссер. – Как вас? Никита? На исходную, за дверь.
– Какая-то клоунада… – игнорируя команду, мрачно выразил свое отношение Никита.
– Ну, Никиточка, ради нас с мамой, ты же у нас сильный… – взмолилась Наташа.
– Мы жизнью рисковали, а ты – кочевряжишься! – поддакнула теща.
– Ладно, затейники! – со значением произнес Никита. – Только держитесь крепче…
– Готовы? – громко спросила режиссер.
Никита с каменной рожей ушел за дверь, через пять секунд позвонил.
– Мотор! – крикнула дама-режиссер.
Открыла ему жена, в руке у нее – грамота. Никита изо всех сил выпучил глаза.
– О как!
Потом вслед за супругой прошел в комнату, а там – теща, и в руке у нее (какое совпадение!) – тоже грамота!
– О как!!! – еще более выпучив глаза, оценил Никита.
– Снято! – недовольно произнесла режиссер. – Надо, чтоб все было естественно… Вот, как в вашей семье выражают удивление, восторг, чувство счастья?
Никита пожал плечами:
– О как!
– Ну, а самый всплеск эмоций? – уже выходила из себя режиссер.
– Ну… – Никита подумал и убежденно ответил: – Каково!
– Ну, хорошо… – сдалась режиссер. – Эмоциональную скудость фразы компенсируем выражением глаз… Саврас, глаза давай – на крупняке!.. Теперь, с другой точки – снимаем женщин… Вы обе бурно поясняете мужчине, что за рамки у вас в руках. Типа: «Николай! Мы получили благодарности от зама министра!» И сразу без паузы – буря чувств, вы хватаете жену, тещу, приподымаете и начинаете кружиться с ними. Кружиться и кружиться, пока я не скажу: «Снято! На исходную!»
Саврас обреченно переставил камеру.
– Все в готовности. Мотор!
Никита вновь вошел в комнату вслед за женой, тупо воскликнул, увидев тещу.
– О как!
– Еще раз! – скрежетнула зубами режиссер.
– О как! – еще тупее произнес Никита.
И тут теща и Наталья одновременно, во всю мощь, как солдаты в строю, проорали:
– Никита, мы получили благодарности от заместителя министра Российской Федерации!!!
Вместе с «благодарностями», как научили, Никита подхватил под правую руку тещу, под левую – жену и начал кружиться с ними по комнате.
– Так, давай еще, еще, чтобы уже не переснимать, – сипло кричала женщина-режиссер. – Саврас, облизывай все: руки, эти сильные мужские руки, эти счастливые глаза, полные радости и слез… Эти поджатые от счастья женские ноги… Николай, Коля, давай, давай еще, чтоб без дублей… вращаемся быстрее, покажи, на что способен в необузданных чувствах русский богатырь!
Никита побагровел, как бык-производитель, женщины, чтобы не упасть, повисли у него на шее, поджав ноги… Наконец, случилось то, чего было не миновать: все трое завалились прямо на камеру, штатив опрокинулся, оператор еле успел подхватить аппарат у самого пола.
– Снято… – выдохнул он.
– Ничего страшного, мы этот фрагмент вырежем, – успокоила себя режиссер.
– Кстати, шефиня, отдадим этот кусок в «Сам себе режиссер», – заметил оператор. – Баксов пятьсот отвалят…
Все с хохотом, возней наконец встали. Никита сдержанно улыбался.
– А если в программу «Сам себе могилу роешь»? – отменно вежливо спросил он у оператора.
– Николай, не волнуйтесь, никуда этот фрагмент не попадет, – успокоила режиссер.
– Обычно это я заставляю волноваться… – не преминул внести ясность Никита. – По роду своей деятельности.
(К слову, дальнейшие события полностью подтвердили этот в легкую брошенный афоризм.)
– Да-да, мы в курсе… – небрежно согласилась режиссер. – Хотите, это веселое падение мы вам перепишем?
– Хотим! – за всех ответила Матильда Жановна.
5‐е число. Дело к вечеру
Савушкин в самом беззаботном настроении шел в городской парк на свидание с Настей. Он издали увидел ее, сидящей на скамейке, и ускорил шаг. Настя сидела вполоборота к нему, в кепи и больших, явно не идущих ей очках.
– Прилетел по первому зову! – радостно объявил Никита и, оценив новый стиль (очки и кепи) добавил: – Моя таинственная леди…
Настя молча повернула к нему голову, так же молча сняла очки. И Никита с ужасом увидел у нее вокруг глаза огромный синяк, разбитую припудренную губу. Так же, не проронив ни слова, показала ссадины на ладонях после падения.
– Кто?! – страшно закричал Никита, так что даже шарахнулись прохожие. – Настенька, кто посмел? – Он опустился на колено перед ней. – Это вчера?
– Вчера… – еле слышно ответила Настя.
– Настя, прости, я не должен был тебя оставлять. Какой же я идиот… Кто это был?
– Курбан. Они с Варварой поджидали меня. Она спряталась за углом, а он ко мне пошел. В кепке, лицо под чулком скрыл. Думала, не узнаю… Ударил раз, еще раз… Сказал, чтобы я не совала нос в чужие дела.
– Точно он был? – Ярость колотила Никиту.
– Да. Голос его был…
– Вот так, значит, как мы… Вот так, значит… Ладно.
Он взял в ладони ее израненные руки, поцеловал их, порывисто встал.
– Я не достоин целовать даже твои ноги… – тихо сказал он. – Прости…
Настя надела очки, отвернулась, не проводив Никиту взглядом.
Уже через несколько минут, преодолев расстояние на автомобиле, Никита ворвался в дом, где жила Варвара. Кнопка лифта застряла вместе кабиной где-то на верхних этажах. Савушкин чертыхнулся, бросился на боковую лестницу, в считанные секунды преодолел этажи. С холодной яростью вдавил кнопку звонка, потом стал стучать.
Варвара ответила из-за двери:
– Кто там?
– Откройте, милиция! Майор Савушкин.
Шпонка испуганно открыла дверь, Никита оттолкнул ее с прохода, безошибочно прошел на кухню. Курбан сидел за столом в светлых, но порядком засаленных спортивных штанах и белой футболке. Он с аппетитом ел: перед ним стояла большая миска с наваристым супом, из которого торчали куски мяса. Тут же на столе возвышалась гора костей, объедков, огрызков, зелени, рыбьей чешуи, стояла початая бутылка красного вина. Курбан не успел встать: Савушкин уже возвышался над ним.
– Приятного аппетита! – пожелал Никита.
Ответ «спасибо» прозвучал уже в миске, куда Савушкин окунул голову Курбана.
Варвара с ужасом взирала на происходящее, остерегаясь даже слово сказать в его защиту.
– Это кажется хаш? – поинтересовался Савушкин.
– Хаш… – испуганно подтвердила Варвара.
– Что ж ты ему так мало наливаешь?
– Он уже две тарелки съел… – призналась Варя.
– Настоящему джигиту и кастрюли мало.
Сказав это, Никита снял кастрюлю с хашем с плиты и водрузил на голову Курбану, который только начал приходить в себя. Гулко шлепнулись на пол кости. Светлое одеяние сожителя вмиг окрасилось в нечто неописуемое.
– А теперь – и вином запьем, – продолжил тихий кураж Савушкин.
Он взял бутылку, расколотил ее о кастрюлю, торчавшую на голове Курбана, потекло красное вино, дополняя цветовую гамму. Курбан завыл, из-под кастрюли это получилось особо жутко.
– Ну, чего ждешь, хозяйка, снимай, после ужина посуду мыть надо! – подбодрил Савушкин.