Цианистый карлик

Савушкин вздохнул:

– Да, Настя, и очень долгожданную.

Похвалив вино, Настя спросила:

– Это мачеха заставила ее сниматься в этом киношедевре?

– Вне сомнений. Можно представить, каково ей пришлось после смерти отца.

– А ты знаешь, отчего он умер?

– Кажется, острая сердечная недостаточность.

– А какая специальность у Варвары, знаешь? – спросила Настя.

– Кардиолог…

Настя кивнула.

– А умер ее отец, знаешь, где? – И, выдержав паузу, ответила: – По пути в районную больницу… И это мужик, который, по отзывам друзей и родственников, никогда не жаловался на здоровье.

– Черная вдова? – усмехнулся Савушкин.

– Ты попал в точку… – мрачно похвалила Настя. – Я наводила справки. Есть препараты, которые в сочетании, например, даже с небольшими дозами алкоголя вызывают острую сердечную недостаточность. Любой кардиолог назовет тебе эти дьявольские таблетки. А своевременно не оказанная медицинская помощь приводит к гарантированному летальному исходу… Отец Маши – Олег Лихолетов – умер в день своего рождения. Человек малопьющий в этот день гарантированно должен был выпить хоть пару рюмок спиртного. И выпил…

– Откуда ты все это знаешь? – Савушкин отложил вилку.

– Четыре года назад я проводила собственное расследование. – Настя взяла фужер с вином и, посмотрев на свет, оценила его багрянец. – У меня было несколько материалов по «черным риэлторам». У тебя, наверное, тоже были такие дела: исчезали хозяева квартир, вместо них заселялись новые.

– Было несколько дел, – кивнул Савушкин. – Банда в восемь человек, всех посадили. Трое хозяев квартир до сих пор – без вести.

– А я работала в соседнем районе по заданию одной серьезной газеты. Раздобыла списки проданных за последние годы квартир. И решила установить: живы ли прежние владельцы? Каторжный труд, скажу тебе! Выезжала в заброшенные деревни, где опустившимся старикам давали с мизерной доплатой развалюхи в обмен на их весьма приличные городские квартиры. И вот наткнулась на эту Варвару Шпонку. Восемь лет назад она по завещанию получила четырехкомнатную квартиру, принадлежавшую отцу и матери ее мужа Василия Лаптева. Он скоропостижно умер девять лет назад. Угадай причину смерти.

– Та же?

– Да – острая сердечная недостаточность. У меня буквально волосы дыбом встали, когда я узнала, что с интервалом в полгода умирает свекор, а через три месяца – свекровь. Инфаркт, ишемическая болезнь… Со стариками было проще. Заставила их написать на свое имя завещание. И она завладевает элитной квартирой, как сейчас помню, на улице Пионерской. Хотя на квартиру мог претендовать и их старший сын. Но не стал. Я встречалась с ним. Пожилой уже человек. Варвара, оказывается, сказала ему: «Смотри, чтоб никаких поползновений на квартиру. А то сдохнешь от инфаркта!»

– И кто сейчас в этой квартире живет? – спросил Савушкин.

– Ее сын от самого первого брака. Ему около двадцати лет. До этого он жил у своего отца.

– А этот-то, первый, муж жив?

– Жив… Обитает в коммуналке…

– Не женщина, а просто вампир, – хмыкнул Савушкин. – Но вот зачем ей надо было устраивать такой спектакль в подвале?

– Смерть от инфаркта девятнадцатилетней девушки вызвала бы тучу подозрений, – пояснила Настя.

– Ты права, – согласился Савушкин. – Поэтому она и организует этот кровавый римейк, уже по-взрослому. Смерть девушки всех потрясает. Под подозрение попадают практически все, кто видел, делал этот фильм и знал Машу: начиная от съемочной группы, кончая садистами-одноклассниками и соседями.

– Вот все вроде бы склеивается, кроме одного нюанса. – Настя сделала эффектную паузу. – Мы не знаем, где Маша: живая, полуживая или мертвая. Всю правду знает только Маша. Или убийцы…

– Ты сохранила документы расследования по квартире на Пионерской?

– Да, они у меня в редакции. Завтра можешь заехать и забрать.

Настя и Никита молча допили вино. Савушкин призадумался. Вспомнил про время, попросил расчет.

– Спасибо за ужин, – поблагодарила Настя.

– Спасибо и тебе. – Савушкин погладил Настю по руке. – С тобой так уютно…

По пути к выходу Савушкин опрометчиво достал телефон и тут же увидел массу неотвеченных вызовов. Пришлось наскоро просмотреть их.

– Ждут? – поинтересовалась Настя.

– Подождут, – отмахнулся Савушкин.

Молча сели в машину. Савушкин позабыл открыть ей дверцу: устал. Настя села рядом. Не проехали и ста метров, как Настя потребовала:

– Останови здесь, я дальше пешком пройду, воздухом подышу.

– Давай подвезу тебя к подъезду, – стал не очень уверенно настаивать Савушкин.

– Не надо! – твердо оборвала его попытки Настя и кратко, как точку в конце поэмы, обозначила поцелуй. – Звони.

Савушкин удрученно проводил ее взглядом и поехал домой, предчувствуя, что случится какая-то гадость.

А Настя тем временем шла по подворотням к себе домой, размышляя о полной бесперспективности завязавшегося романа с милиционером Никитой. Она не заметила силуэтов мужчины и женщины, как бы приклеенных к стене ее дома. Женщина тенью тотчас торопливо исчезла за углом, а мужчина в надвинутой на глаза большой кепке не спеша направился к Насте. Когда он подошел ближе, Настя с ужасом увидела, что у незнакомца к тому же на голову был натянут капроновый чулок. Так, в бытность школьниками, развлекались ее одноклассники: лишь вблизи видишь жуткое лицо со смазанными чертами. Настя решила не паниковать, тем более мужчина не проявлял агрессивности, поравнявшись, прошел… Но удар стал неожиданным, уже в затылок, потом, ослепляющий, сильный, в лицо, потом еще один. Настя рухнула на землю, как во сне, издалека услышала голос с еле выраженным кавказским акцентом:

– Не суй свой нос куда не надо, журналюха…

Сюрприз таки поджидал Савушкина. Дверь родной квартиры ему открыл озлобленный полувыбритый коротышка.

– Ну, чего тебе? – с ненавистью спросил он.

Савушкин отшвырнул мужичка, вошел в комнату и остолбенел: в квартире орудовала съемочная телегруппа. На штативе возвышалась видеокамера, на диване с парадным выражением на лицах сидели теща и жена Наталья, в руках они гордо держали грамоты в рамках – «Благодарности» от заместителя министра внутренних дел. Коротышка оказался оператором. Худая мадам в крупных очках, как видно, режиссер, вовсю костерила его:

– Саврас, ну, что там опять возишься, десятый уже дубль снимаем! И все без толку!

В комнате также находился человек с микрофоном в руке. Он записывал интервью у «отблагодаренных» женщин.

– Что в тот момент у вас превалировало, – вопрошал он, – осознание гражданского долга, инстинкт охотника или обостренное чувство справедливости?

Никита догадался, что грамоты вручены за давний уже эпизод задержания карманника на рынке, но не подал виду.

– Никита, Ники, выйди, выйди, пожалуйста, у нас съемка! – затрясла грамотой Матильда Жановна и, повернувшись к камере, елейным голоском ответила: – Я бы сказала, обостренный инстинкт гражданина и охотника.

Никита, пожав плечами, повернулся, и… уже было пошел на кухню.

– Стойте, назад, назад! – всплеснула руками режиссер. – Вы – муж? Сейчас все будет по-другому! Вы входите, видите награжденных маму и жену, радуетесь вместе с ними, подхватываете обеих и начинаете кружить их. Они у вас типа – под мышками.

– Что это за грамоты? – сурово спросил Никита.

– Никита, – хмыкнув, горделиво ответила теща, – нам объявлены благодарности заместителя министра внутренних дел Российской Федерации.

– За задержание особо опасного преступника! – пискнула Наташа.

– И проявленные при этом мужество, инициативу и силу духа, – добавила теща.

– Наконец-то… – порадовался Савушкин. – И полгода не прошло. Поздравляю! Я горжусь вами…

Никита подошел к теще, поцеловал ее в щеку, затем чмокнул и жену.

– Не так, не так, не так! Не верю!!! – взвилась режиссер.

– Хотите, чтоб я разрыдался? – мрачно глянул на тетку Савушкин.

– Нет! Вы входите в квартиру…