Страница 2 из 29
Худодо был похож на Арикару, как похожи дети одной матери. Сводные, правда, были они братья, отцы их судя по всему различались существенно. По сравнению с Арикарой, местный шаман все-таки был не таким громадным, хотя и в нем виделась сила недюжинная. Такие же покатые плечи, длинные руки и мощная колоннообразная шея. Кроме физической, ощущалось наличие и другого пласта силы, на который шаман опирался, как на стену. Что интересно, манеру разговора он имел точно такую же, как и земной шаман. Профессиональное, что ли? – подумал Сан Саныч. Наверное, общее шаманское.
Одет Худодо был в замшевый костюм с бахромой, как траппер. Длинные до плеч грязные волосы неопределенного цвета перехвачены через лоб лентой-очельницей – бисерной фенечкой. Сам, что ли, плетет? – озадачился Сан Саныч. На ногах у шамана он заметил мокасины из сыромятной кожи. И это тоже сам? Однако глаз встречавшего разглядеть чекисту не удалось, они поблескивали в сумраке как стекляшки – больше никаких подробностей. Плохо, глаза – зеркало души, в них первей всего заглянуть следовало бы.
Худодо пыхнул трубкой, потом вынул ее изо рта. Раздвигая шторку вислых редких усов, улыбнулся, открыв крепкие и совершенно коричневые от табака, зубы.
– Что, всего рассмотрели?
Сан Саныч был не из тех, кого можно смутить вопросом в лоб.
– Нет еще, – ответил он. – Меня больше интересует, как это мы с вами общаемся и понимаем друг друга? Вы что, знаете русский?
– Русский? Это язык такой? Нисколько. Да в этом и нужды нет.
– Как же тогда?
– Мы в Лимбонго, уважаемый. Лимбонго – изначальный город, он существовал всегда.
– Что это значит?
– Вы слышали когда-нибудь про Вавилонское столпотворение? Про сто языков и путаницу? Здесь у нас ничего подобного нет и в помине. В ходу изначальный язык, который существовал на земле до того, как в Вавилоне начали строить башню. Наш эсперанто, если хотите. Поэтому, никаких проблем с общением и пониманием. Толмач не требуется никому, ясно?
– Но я вашим эсперанто не владею. Как же я?
– Все прибывающие переходят на эсперанто автоматически. Переключаются. Так устроено. Не знаем, не спрашивайте! Свойство пространства и материи. Таково уложение. Вам еще многое здесь покажется необычным и невозможным, так что, привыкайте. Что, докурили? Тогда пойдемте. Окурок, кстати, не бросайте.
– Думаете, могут найти и выследить? – иронично поинтересовался разведчик. – Помилуйте, кто? Как? Такой пустырь необъятный, пыль по щиколотку.
– Не в том дело. Место святое, негоже подле лабиринта мусорить.
– Ага, понял. Сан Саныч загасил окурок о каблук, сунул его в карман. Потер, нюхая, пальцы, поморщился. – Я готов!
Худодо с интересом наблюдал за манипуляциями Сан Саныча с окурком. Когда тот закончил, он с удовлетворением кивнул, потом, чуть помедлив, сказал:
– Хотя, насчет того, что выследить могут, тоже верно. У нас тут слежка – обычное дело.
– И как вы с ней, справляетесь?
– Справляемся. Будем стараться, чтоб не выследили. У нас тоже кое-какие умения имеются. Ну, пошли, что ли? Да! Худодо пойдет быстро, вы, главное дело, держитесь за ним. Не потеряться чтобы. А то ищи тут вас потом… Это, кстати, не просто пустырь. Я бы сказал, что и совсем не пустырь. Это разделительная полоса между городскими кругами. Ну, об этом нужно отдельно рассказывать, не сейчас. Постоянного население здесь нет, но кое-кто захаживает. Потому и собственная охрана имеется. Так что глядите в оба и старайтесь не шуметь.
– Далеко идти? – поинтересовался Сан Саныч.
– Есть такое дело, – ответил шаман как-то не слишком конкретно. – Двинулись!
Худодо повернулся кругом и, раздвинув плечами полотнища тумана, шагнул в струящийся сумрак, как со сцены уходят в кулисы артисты, – сразу в нем потерявшись. Сан Саныч бросился за ним вдогонку, и ему пришлось приложить усилия, попотеть даже, чтобы вновь увидеть впереди себя широкую спину шамана с болтающейся по плечам бахромой. Еще какое-то время ушло на то, чтобы приспособиться к предложенному проводником темпу ходьбы. Следовало выдерживать дистанцию в два-три шага. Больше – можно легко потеряться, меньше – будешь наступать на пятки, а то и вовсе наскакивать и толкать его в спину. Обрывать кому-то на ходу каблуки тоже, согласитесь, не комильфо. Так что, два шага – именно то, что нужно. Соблюдай интервал – держи дистанцию! Ну, для такого опытного ходока, как Сан Саныч, задачка была из легких.
Когда управление ходьбой и выдерживание расстояния до спины проводника перешло в режим само регулировки, Сан Саныч смог, наконец, более-менее оглядеться и обдумать положение, в котором оказался по своей, как он все больше считал, глупой воле.
Удивительно, но то ли действительно посветлело, то ли глаза его успели привыкнуть к минимальному количеству вечно рассеянного света, но окружающее он теперь различал значительно лучше, чем в самый первый момент своего появления из лабиринта. И, не стесняясь, с искренним интересом оглядывался. Больше всего эта новая обстановка, впечатления и ощущения от нее напоминали ему какой-то фильм в жанре нуар. Ему так и казалось, что он попал в детективную киноленту, снятую по роману Чандлера, что сам стал ее героем, настолько все было узнаваемо.
Вечные сумерки, клубящиеся низкие тучи, тени, слякоть. Мрак и сырость, но без дождя. Пока, во всяком случае. Серо-зеленый сумрак, плотный, густой и вязкий, и мир, похожий на подводный, точно в каком-нибудь Антигоре. Место с такими признаками и с таким именем, он слышал, где-то существует на самом деле. В том городе реальность тягучая и текучая, и нет к ней доверия, как к конкретному факту. Здесь все то же самое. Плюс безлюдье и безмолвие. Даже не слышно собственных шагов, пыль поедала, поглощала все звуки, как вата.
И дорога. Где дорога? Нет ее. Как тут шаман ориентируется? Какие знаки видит? По каким вехам идет? Были бы звезды на небе, можно было б понять, но их нет. Ничего там нет, только мгла и беспроглядность. Что вверху, то и внизу, вот уж воистину.
Он поднял глаза, вглядываясь в сизый плотный купол над головой.
А, нет, наверху тоже не все так просто. Показалось, что там громоздятся и нависают тяжелые облака, за которыми в просветах угадывается луна. Как бы луна. Фокус в том, что никакой луны там нет, и быть не может, а что есть, и от какого источника отсветы – загадка. Что освещает тучи с той стороны? Если не луна, не солнце?
Возможно, конечно, все устроено совсем не так, как, ему мыслится, должно быть, как ему привычно. И стоит ли этому удивляться?
По бокам, в отдалении, слева и справа, тянулись неровной линией какие-то довольно однообразные возвышенности. Хотя видно стало лучше, разглядеть, что находится там, все равно не удавалось. Далекие зарницы разрезали темноту пространства, с обеих сторон, контрастно подсвечивая контуры холмов. Он по привычке думал, что то резвились молнии, только никаких громовых раскатов от них не долетало, так что, неизвестно, что там сверкало на самом деле. Ни в каком нуарном фильме ничего подобного не увидишь. Он, во всяком случае, не встречал. Короче, полная неопределенность.
Темный пейзаж, темная равнина, туманные полосы и шарахающиеся тени. Что еще за тени? Не они ли следят за ними? Да, тут и спрятаться негде, если что… Не спрячешься же! Разве что, упасть и в пыль зарыться.
Сан Саныч снова подумал о искусстве маскировки, и что надо бы попробовать им воспользоваться в новых условиях. Только как это сделать? Чтобы преодолеть препятствие, надо встретить препятствие. Чтобы уйти от взгляда, нужно видеть перед собой этот взгляд. Ощущения, вроде, правильные, но – черт его знает! Проверить-то не на ком. На Худодо, разве что. На Худодо, или Худоде? Да ладно, все равно, не стоит отвлекать парня. Пусть идет пока, не останавливаясь. Потом уж, в более нормальной обстановке он все протестирует.
Тут ему в очередной раз подумалось: и все-таки, а не слишком ли он был самонадеянным? Мысли, не видя выхода и перспективы, кружили по извилинам мозга, как по самому лабиринту. Не просчитался ли он, поспешив сунуть голову туда, откуда не сможет ее забрать? На что, собственно, он рассчитывал, рискнув отправиться к черту на кулички? На этот вопрос однозначного ответа он не имел. Очевидно, все, как всегда, будет зависеть от него самого. Как он себя проявит, как покажет. Что ж, и проявит, и покажет, пусть никто не сомневается. Но, в конце концов, как бы ни сложилась его миссия в Лимбе, – даже если придется остаться в этом мире навсегда – ему и здесь будет, чем согреть душу, к кому прислониться. Во всяком случае, он на это надеялся – если, конечно, Варвара действительно здесь. Во что он не поверит, пока не увидит ее собственными глазами, не обнимет собственными руками. Так вот, если бы не это обстоятельство, пусть пока больше предполагаемое, надуманное и даже нафантазированное, – он вряд ли сюда сунулся. Слишком все-таки стремно, слишком. И невероятно. Хотя…