Рабочий день

— Я подсчитал еще один вариант. Поскольку мы работаем по четырнадцать часов и без выходных, я имею право поехать к прокурору и потребовать, чтобы вы оплатили мне согласно закону все сверхурочные в двойном размере.

— А я в таком случае с завтрашнего дня увольняю вас как временных рабочих, которых я не могу больше держать по мотивам исчерпания фонда зарплаты, — директор смотрел на Бреуса внимательно и испытующе. Казалось, он сам не знает, как быть, и ждет, что Бреус подскажет какой-нибудь остроумный выход.

— Но ведь мы обидимся, — сказал Бреус, — и на следующий год не только сами не приедем, но еще и расскажем всем, как вы встречаете честных шабашников.

— Ничего, Союз большой, найдем в другом месте, посговорчивей.

— Нда-а... А что бы вы сказали, если бы мы вам оказали большую услугу?

— Какую? Только быстрей, ребята, у меня — время.

— В Топоркове стоит двухсоткиловаттный агрегат, который никто не может запустить...

— Что значит — никто не может? Если мой главный механик работает спустя рукава, — директор сурово посмотрел на главного механика, — это еще не значит, что никто не может! Так в чем дело?

— Беремся его запустить при условии: вы заплатите нам всю первоначально оговоренную сумму.

— Но ведь... А вы уверены, что запустите?

— Не запустим — не заплатите. Вы ничего не теряете.

— Какая там разница в сумме?

— Четыре тысячи.

— Не много ли, ребята? Вы ж с нас живых шкуру сдираете. За такие деньги я из Москвы академиков могу пригласить.

— Да, но академики агрегатов не чинят, и потом, скажу вам по секрету, мы сами — будущие академики. У нас пока, по молодости, звания небольшие, но уже кой-какие есть.

Директор побарабанил пальцами по столу, посмотрел в упор на Бреуса, потом на Микутского. Оба, пообносившиеся, грязные, лохматые, бородатые, сидели прямо, поблескивая очками, и глаз не опускали. Директор слегка ухмыльнулся — его, видимо, рассмешил вид «будущих академиков». Перевел взгляд на главного механика.

— Ну, что считаешь?

— Я бы согласился, — ответил тот. — Пилорама там совсем не тянет, хоть поселок отключай. Возня с рекламациями, с бригадами ремонтников — дороже станет. Кроме того, я говорил вам насчет эстакады...

— А вот если бы я высчитал эту сумму из твоей зарплаты, ты бы так быстро согласился? — раздраженно спросил директор. Он нажал кнопку в столешнице — за дверью, в приемной, глухо задребезжал звонок. Однако никто не вошел. Директор беспокойно поерзал на стуле, встал и пошел, ворча: — Куда она пропала? Опять, поди, в магазин французский трикотин завезли?

В приемной он кого-то распек, вернулся и, набычившись, сел. Немного погодя вошла широкотелая женщина с красным лицом, белесыми кудряшками, в очках с металлической оправой, нерешительно остановилась посреди кабинета.

— Скажи-ка, Клавдия Алексеевна, мне вот что, — обратился к ней директор, так и оставив ее стоять посреди кабинета, — как у нас по ремонтным мастерским с зарплатой за второй квартал?

— Без перерасходов, но первый квартал не перекрывают, — ответила женщина, как понял Микутский, плановик или бухгалтер.

— Ясно. А остатки по безлюдному фонду остались?

— Нет, все съели. Ну, тот случай, вы знаете... — женщина покосилась в сторону сидящих Бреуса и Микутского.

— Ну ясно. А по стройучастку Петенкова как?

— Пока в норме. Но боюсь, летом... Он ведь еще студотряд ждет.

— Не бойся. Как идет оплата реализации? Деньги поступают?

— За вторую декаду задержали. За экспортную древесину счета не приняли...

— Знаю, знаю, потом. Свободна, — махнул рукой директор.

Только женщина вышла, вошел Петенков, молодой высокий парень. Сухо поздоровался, задержал взгляд на Бреусе и Микутском, пошел и сел по другую сторону.

— Вот зачем, Юра, я тебя позвал, — сказал директор. — Ребятам придется платить.

— Но ведь вы же... — начал было Петенков.

— Знаю, знаю, — остановил его, жестом руки директтор. — Ты мне скажи, пилорама нормально работает?

— Да как же нормально! — возмутился Петенков. — Опять двести кубометров недодает в этом месяце!

— Ребята берутся запустить двухсоткиловаттный двигатель. Так что это и тебя касается — пилорама будет работать.

— Почему я должен платить за агрегат? Пускай вот он изыскивает средства! — кивнул Петенков на главного механика.

— Мы не должны тут считаться: «твое», «мое» — у нас общее дело, — миролюбиво сказал директор.

— Дело общее, а каждый за свой участок отвечает! — продолжал неуемный Петенков. — Мне еще целое лето работать, я студотряд жду! А там вы еще что-нибудь придумаете! У меня фонд зарплаты не резиновый! А потом стрелочник будет виноват? Вы же мне письменного распоряжения не дадите?

— Послушай! Пока, кажется, я здесь еще директор!

— В том-то и дело! Ревизия не вас, а меня за штаны возьмет!

— Ну знаешь.

Они долго еще препирались, пока директору это не надоело и он не отправил его из кабинета.

— С заскоками парень, иногда не учитывает некоторых ситуаций, — кивнул на дверь директор, когда тот ушел, как бы оправдываясь за него.

— Молодой, научится, — подсказал Бреус.

— Он по-своему прав — и незачем ему переучиваться! — строго сказал директор. — Вы думаете, мы от хорошей жизни вам тысячи платим?

— Вы ставите вопрос так, — иронически скривил губы Бреус, — будто мы пришли украсть ваши тысячи. А ведь все совершается по жестким законам необходимости: вам нужны дома или агрегаты, а нам нужны дензнаки. Вам без нас не обойтись — три четверти строительства вам выполняют шабашники...

— Я не собираюсь дискутировать здесь о пользе или вреде шабашничества! — перебил его директор. — Мы отклонились, — он снова побарабанил пальцами по столу, помолчал, подумал. — Скажите, — начал он, теперь уже мягче, вкрадчивей, — а кто у вас специалисты по агрегатам?

— Ну вот он, например, — показал Бреус на Микутского.

— А еще кто?

— Есть и еще, — уклончиво ответил Бреус.

— Вы смотрели агрегат? — спросил директор Микутского. — Его действительно можно запустить?

— Можно, — ответил Микутский.

— А пробовали его запустить?

— Пробовали, — ответил Микутский.

— Да нет, ничего пока не пробовали, — попытался уклониться от этого разговора Бреус. — Давайте так: мы получаем деньги — вы получаете агрегат.

— Нет, давайте так, — перебил его директор, резко меняя тон. — Вы запускаете агрегат и получаете половину требуемого. Согласен: запустить его — ценная услуга, но согласитесь и вы: четыре тысячи — слишком дорогая цена. Я делаю преступление, соглашаясь на такую сделку. Причина одна — нам очень нужен тот агрегат. Деньги я изыщу. И давайте кончать эти торги, — крепко хлопнул ладонью по столу. — Не согласны — пожалуйста, воля ваша. Только у меня в любом случае еще одно условие: пусть этот разговор останется между нами. А ты, — обратился он к главному механику, — посиди там с ребятами, проследи, чтобы агрегат был запущен в самый короткий срок. Ничего, производство здесь без тебя не остановится.

Главный механик снова было заговорил об эстакаде.

— Значит, так, вы, — кивнул директор Бреусу, — если согласны вести разговор об эстакаде, вместе с ним, — кивок в сторону главного механика, — составьте нечто вроде проектного задания и проект договора, просчитайте вместе с Клавдией Алексеевной стоимость работ и давайте в конце недели ко мне. Будем договариваться конкретно. Согласны?

— Ну, это мы еще посмотрим, — уныло сказал Бреус.

— Все, до свидания, — сказал директор.

X

В двенадцатом часу дня Бреус с Микутским сидели на мостках лесосплавного рейда, где сошли утром. Солнце пекло, как раскаленная печь; внизу, меж бревен, с шелестом бежала прохладная вода; пахло сосновой смолой, рыбой и водорослями. Кругом по запани все так же сновали люди с шестами, прогоняя бревна по желобам и перекрикивались. Вниз по течению плыл и плыл длинный узкий плот.