После

Двери. Таврион прислонился к дверному проему, на кровати в абсолютной тьме, при свете одного слабого светильника, спала сладким сном Психея.

_____

— Тишина, тишина! — плавно возвысил голос Протелеон.

Шепот стих.

Срединный зал библиотеки был окольцован в три ряда каменными большими ступенями, на которых сидели в мантиях почти четыре сотни жрецов.

В нишах над кольцами стояли статуи рыцарей, когда-то командовавших ополчениями города в страшные войны прошлого.

Члены негласной фракции землевладельцев и торговцев пришли в агрессивных алых мантиях, обозначающих их настрой на решимость в этой войне, они расположились по правую руку от входа, по левую же в меньшинстве сидели, плотно друг к другу, приспешники верховного жреца, теперь вынужденные объединиться в негласную фракцию философов.

Дальше синих сидели прочие разношерстные гости собрания.

Ораторы обеих сторон сидели в торжественном спокойствии, готовые воспламениться от своих речей, готовящихся все эти дни, прошедшие с момента скандала. Весть о ссоре между стратегом и верховным жрецом быстро разошлась по высшей прослойке города.

Против раскрытых дверей, деля кольца ступеней по полам, как и собрание на франции, сидел на кресле, что было на пьедестале выше всего зала, верховный жрец Протелеон и простым деревянным посохом стучал об мрамор:

— Тишина! Тишина!

В этот момент вошел Таврион, и тишина действительно наступила.

Все смолкли, обе фракции наблюдали Стратега. Одетый в золотые доспехи, но без всякого оружия, он отдал воинское приветствие со сжатым кулаком.

Двери с властным грохотом закрылись библиотечными прислужниками, одетыми в черные робы, лица же их строго скрыты под капюшонами, как требует того регламент.

Медленно, звеня латами, стратег прошел к красным мантиям и сел на нижней ступени, облокотившись рукой на одно колено и глядя в упор на верховного жреца, в глазах его было спокойное ожидание своей победы.

"У тебя нет шансов, нас больше. Но только если ты не надоумил глав гильдий встать на твою сторону. Эти представители черни, которая напялила доспехи и сражается сейчас вместе с нами. Да, они не отпустят нас из города… Ладно, посмотрим, чья возьмет!"

Протелеон стукнул посохом и начал сухо свою необходимую по правилам речь:

— Я, верховный жрец города, Протелеон, имею честь открыть сегодняшнее собрание жрецов. Приветствуем сегодня наших гостей от сословий города, к нам пришли главы купеческой, кузнечной, плотнической, ювелирной, ткацкой, пекарной, сапожной, стеклодельной и всех других гильдий, что обеспечивают благосостояние нашего славного города, ныне находящегося в тяжелом положении. Как я вижу, кворум есть. Объявляю заседание открытым! — удар посоха, короткое рукоплескание синих, красные сидят молча, но Протелеон не обращает на это внимание, его лицо серьёзное, как никогда, меняет оттенок на более блёклый, а черты отяжеляются предчувствием поражения, — Я предоставляю слово главе гильдии ткачей.

Встал человек небольшого роста с залысиной и грубыми, но располагающими своей добротой чертами лица, чтобы начать свою прерывистую и быструю речь:

— Я благодарен верховному жрецу Протелеону за оказанную мне честь первым держать слово на этом собрании, — его бодрый голос имел добродушную хрипоту, — Это собрание нужно здесь для того, чтобы решить, чем дальше будет жить наш город. Сейчас много моих собратьев по ремеслу стоят в рядах войска. Каждый день они погибают, и даже сейчас, когда наши братцы уже подступились, значит, к цитадели. Как мне сказали, уже готовят тарант, чтобы сломать ворота цитадели, и совсем скоро наше войско ворвется туда, чтобы отчистить от последних врагов наш славный город. Наконец заканчивается эта страшная осада. Но я знаю, что на этом наши страдания не закончатся, — красные стали перешёптываться между собой, молодые члены синей фракции спустились сверху на нижние ступени и также стали негромко переговариваться между собой, — Как всем уже известно, почтенный стратег города Таврион хочет идти походом на встречу приближающемуся противнику. Тьма врага, что идет сюда, это десять тысяч злобных тварей. Но рыцарей нету и трёх тысяч в строю. Поэтому стратег хочет собрать всех, кто только может держать оружие, чтобы выступить в это сражение. Хоть я не и стоял в строю, но я отправил пятерых своих сыновей в ополчение, и те двое из них, что остались живы, сейчас возглавляют отряды ткачей, которые также, как и рыцари, отважно сражаются и сражались в битве на купеческой площади два дня тому назад. Главное, что должны делать мы, обычные люди, это наша работа. Мы все положили жизнь на то, чтобы отточить свое мастерство, то, чем мы все тут живем. Поэтому я предлагаю распустить ополчение, а рыцарям остаться в городе, их хватит, чтобы защитить нас от любой осады.

Глава гильдии ткачей сел, вновь затерявшись среди других представителей горожан.

Последовали рукоплескания и одобряющие возгласы глав гильдий и некоторых наиболее старых членов синей фракции.

— Прошу слова! — поднялся один из молодых жрецов в красной мантии, с правильными чертами лица, черные волосы его были коротко острижены, а нос покрывал заметный косой шрам.

— Говори! — Протелеон стукнул посохом.

— Что вы, члены гильдий, — начал жрец, — будете делать, когда они вновь запрут нас в нашем городе. Где вы возьмете все те материалы, которые нужны вам для ваших изделий? Где возьмете дерево, где возьмете руду, где возьмете муку, откуда вы намерены брать это все?

Поднялся глава купеческой гильдии, высокий худощавый человек с гривой седых волос и полным воли выражением скуластого лица, что обдувалось в торговых экспедициях ветрами всех степей и всех гор.

— Я, как человек замешанный в торговле, — говорил он низким басом с легкой улыбкой, — так уж и быть, замечу, что в город ведут четыре дороги. Две на запад, две другие на восток. Они идут вдоль крутых склонов, и даже десять тысяч никак не смогут занять все эти дороги одновременно, чтобы не выпустить нас. И поэтому если враг и перекроет одни наши ворота, то через другие торговля вполне продолжится. А по крутым снежным склонам они, нет, не будут бросаться на нас, сил не хватит.

Кончив речь, он сел на место, переглянувшись с Протелеоном, выражение которого стало более уверенным.

"Сволочь… Не знаешь ты, на что способен наш враг. Не сталкивался ты с ним в тяжелых боях," — думал Таврион в этот момент.

Молодой жрец в красной мантии снова встал:

— Но откуда мы возьмем хлеб? Что будут есть люди? Что будут делать теперь все те, кто покинул свои поля и нашел здесь прибежище. Что делать им? Откуда мы возьмем провизию для города?

Глава купцов поднялся, чтобы ответить:

— Мы соберем особую коллегию, которая займется этим вопросом. В казне достаточно серебра, чтобы обеспечить город хлебом, мы будем первое время раздавать его всем неимущим. Такой же вопрос о хлебе можно поставить перед нашим врагом. Где он будет брать провизию столь долгое время? Как мы знаем, серокожие не возделывают захваченную ими землю. Рано или поздно эта осада закончится, и мы вернемся на наши земли. Я бы даже поставил вопрос, состоится ли эта осада?

— Осада состоится, — наконец произнес свое слово Таврион, не вставая с места, он спокойно и веско начал свою речь, — никто здесь не знает, что за сила идет сюда, и на что она способна. Наши враги, не люди.

— Ты и сам говоришь это, — теперь стал говорить Протелеон, все эти речи были их речами, но сказанными из других уст, — если уж опасность так велика, то зачем идти ей навстречу сломя голову?

— Именно потому, что нельзя ждать, что опасность ударит по тебе, — отвечал Таврион, — пока они не ударили, мы должны сами расправиться с ними. Это будет легче сделать в ущелье, чем под стенами города.

— У тебя есть шанс проиграть это сражение. И что тогда?

— Это сражение не будет проиграно в наших горах. Если выдвинемся немедля, то застигнем их у Врат страха. И там не выживет ни одно войско. Через это ущелье проложена западная дорога, по которой они идут.