Ты никогда не исчезнешь

— Что?

Я чувствовала, что он с трудом удерживается, чтобы не ударить меня. Дай же сказать! Ты что, не понимаешь, Леспинас? Я не меньше тебя боюсь того, что может произойти.

— Жучок... трекер... GPS... зашит в... его куртку.

Лейтенант в изумлении сделал шаг назад:

— Вы зашили трекер GPS за подкладку куртки Габриэля?

Я втянула в себя воздух. И с опаской глянула на Ас­тер. Должна ли я отвечать в ее присутствии? Хотя чего мне бояться, мой мобильник у меня в кармане.

— Да, лейтенант. Жучок, которым управляют через интернет. Не больше симки. Обычно такие трекеры используют, чтобы следить за беспамятными стариками, за собаками, или туристы, чтобы не потеряться.

Савина впервые за долгое время подала голос:

— Мадди, Габриэль не старик, у него нет Альцгеймера. И не турист. И тем более не собака!

Они хотят меня пристыдить?

— Я много работаю. Габриэль почти все время один. Я ему доверяю, но мало ли что. Он мог бы мне сказать, что весь день сидит дома, а сам отправиться...

— Это неважно, — перебил меня Леспинас. — Доставайте мобильник, надо узнать, где он прячется. 67

— Ну пожалуйста! — взмолился Том. — Скажи, как тебя зовут.

На его лице отпечатались следы от прутьев. Он плакал, топал ногами, упрашивал, он не хотел, чтобы призрак о нем забыл.

Эстебан продолжал осторожно спускаться к пещерному коридору.

— Не бросай меня!

Эстебан на мгновение остановился. Сунул руку под куртку, вытащил нож и показал.

— Томми, я тебе обещаю, что останусь здесь. И я мо­гу драться за двоих.

Том чувствовал вкус ржавчины во рту, железные прутья впивались в кожу. Ему хотелось тоже обратиться в призрака, пройти сквозь эту решетку, рассыпаться на частицы и снова стать собой по ту сторону. Но такое бывает только в кино.

Том изо всех сил напрягся, он почти протиснул лицо между прутьями, еще чуть-чуть — и голова лопнет, как воздушный шар, который слишком сильно сжали. В вис­ках гудело. Холодный металл сдавливал голову.

— Ну пожалуйста! Я всего лишь хочу знать твое настоящее имя.

Эстебан спустился еще на три ступеньки. Он почти добрался до входа в коридор. Широко улыбнулся и произнес:

— Меня зовут Габриэль.

XI Решение Контроль за ребенком 68

— Дайте мне ваш мобильник, — повторил Леспинас.

На этот раз я без разговоров протянула ему телефон.

— Надо же, — прошипела Женнифер, — засунуть жучка в шмотки своему мужику.

Я оглянулась на нее. И сообразила, что, в отличие от Савины, Нектера или Астер, она никогда не видела Габриэля. С самого нашего приезда он никуда не ходил... только на кладбище, когда хоронили Мартена Сенфуэна... и в бассейн.

Я пояснила для всех, до кого еще не дошло:

— Габриэль не «мой мужик». Он мой сын! Ему десять лет!

Они с жалостью смотрели на меня. Заставляли меня почувствовать вину, чего я терпеть не могу. Я на секунду задержала в руке мобильник.

— Не судите меня, лейтенант. И вы, Савина, тоже. Я люблю Габриэля. Он плоть от плоти моей. Если бы не он, я давно бы спятила. Но вам не понять, что такое одной воспитывать десятилетнего ребенка. Ребенка, который родился через четыре месяца после того, как я потеряла своего первенца. На которого он совсем не похож.

Я отвернулась, чтобы не видеть их глаз. Уставилась на голую лампочку под потолком, на вздувшиеся обои, драные занавески... и вдруг замерла.

Снег за стеклами был синим!

Я сжала телефон в руке. Все, кто был в комнате, то­же замерли, глядя на двор фермы в синих отсветах, как будто само небо полиняло и окрасило снег.

Савина опомнилась первой:

— «Скорая»! Наконец-то!

Она была права. На белых экранах стен соседних домов вертелись синие круги, и во двор фермы въезжала машина «скорой помощи», а следом — пожарная. «Скорая» прибыла с подкреплением. Они не нарушили главное правило — в метель, как и через джунгли или пустыню, никогда не ехать в одиночку.

— Ждите меня! — приказал Леспинас.

Лушадьер прижалась носом к стеклу. Савина взяла безвольную руку Амандины и, немного успокоившись, бормотала, что теперь все будет хорошо. Нектер присматривал за сестрой.

На меня уже никто не обращал внимания.

Я взглянула на телефон. Одно движение — и на эк­ране появился трекер GPS KidControl. Габриэль был красной точкой на карте. Я настолько привыкла, заглядывая в приложение из своего врачебного кабинета во время коротких перерывов, видеть эту точку всегда на месте «Шодфурской мельницы», что сейчас не сразу ее отыскала.

Красная точка мигала в трех километрах от нашего дома. Если верить карте, она была неподалеку от соседней деревни Сен-Пьер-Коламин.

Что Габи там понадобилось? Я проклинала свою беспечность. Уходя утром из дома, я приготовила завтрак, выжала сок из апельсина, достала масло из холодильника, сделала тосты, оставила на столе записку: «Хорошего тебе дня, мой домовой» — и даже не заглянула к нему, чтобы не разбудить.

Если бы я знала!

А потом все понеслось слишком быстро.

Я слышала, как Леспинас спускается по лестнице, чтобы встретить бригаду врачей. Видела, как Лушадьер размахивает руками перед окном: «Сюда, сюда!»

Снова посмотрела на красную точку. Мой сын там, в Сен-Пьер-Коламин, меньше чем в трех километрах от Фруадефона. Потом, глядя через открытую дверь комнаты Амандины, прикинула расстояние до двери комнаты Тома, тоже открытой.

И за долю секунды приняла решение.

Полицейские были предупреждены. Но они не сумели защитить Тома, как раньше не смогли найти Эстебана.

Я должна действовать. И на этот раз в одиночку.

Сунула мобильник в карман, слыша, как Леспинас вместе с бригадой поднимается по лестнице.

Пора!

Набрав полную грудь воздуха, я рванула по узкому коридору. Последнее, что я успела увидеть, — взгляд, которым проводила меня Савина.

Неважно, только не оборачиваться!

Я вихрем ворвалась в комнату Тома. Леспинас еще и до середины лестницы не дошел. Не удержавшись, глянула на макет затонувшей деревни под кроватью. Полицейские ничего здесь не тронули. Это была застывшая навеки комната умершего ребенка, которому никогда больше здесь не играть. Я столько дней и ночей проплакала в таком же мавзолее...

Не сейчас, нельзя задерживаться, я должна думать только о Габриэле.

Матрас так и остался стоять у стены. Я попробовала выбить окно плечом, и трухлявые деревянные створки разом распахнулись. Не обращая внимания на боль, я схватила матрас, втащила на подоконник и вывалилась вместе с ним...

Я ничем не рисковала.

Моей уверенности хватило на долю секунды.

От окна комнаты Тома до навеса было всего несколько метров. Матрас и снег должны были смягчить удар.

Доля секунды — и матрас подскочил на крыше, скинул меня, зацепился за обломок балки, а я заскользила дальше, перекувырнулась и упала в сугроб рядом с курятником. Набивка из продранного матраса смешалась с кружившими в воздухе хлопьями. Никто меня не заметил. Мигалка «скорой помощи» отбрасывала флуоресцирующие синие отсветы, похожие на искусственное северное сияние.

Скорее! Я не столько проползла, сколько проплыла через рыхлый сугроб и спряталась за одним из столбов. Тронула повязку на голове, убедилась, что пластыри на месте, и бросилась через пустой двор, стараясь оставаться под прикрытием.

Перебежала через дорогу — во всяком случае, я предполагала, что это дорога. Небо так слилось со снегом, в котором вязли ноги, что казалось, будто меня окутал гигантский кокон. Источник душ был засыпан снегом. Однако красная вода еще текла, пробивая в снегу скважину, словно идущую до центра земли.

За спиной раздавались крики, но некогда было ни вслушиваться в голоса Лушадьер, Леспинаса и Нектера, ни представлять себе, как они в меня целятся, ни задумываться, будут ли меня преследовать. Я мчалась по деревне. На минуту укрылась под навесом у какого-то заброшенного дома, оглянулась, проверяя, не гонятся ли за мной. Вытащила телефон, отыскала красную точку.