Ты никогда не исчезнешь

Эстебан отступил, опасно приблизившись к самому краю площадки. Снял со спины рюкзак и, открывая его, широко улыбнулся Тому.

— Ладно, мир. Смотри, я приготовил тебе сюрприз. 62

Голос из радиоприемника назойливо звучал у меня в голове: «Мы вместе в пути! Говорит Франс-Овернь, не переключайтесь».

Значит, Ваян не в Нормандии!

Он едет сюда!

Потому и не отвечал на мои звонки? Где он сейчас? Застрял где-нибудь на шоссе А71 вместе с тысячами других бедолаг? Почему он ничего не сказал лейтенанту Леспинасу?

Не только я задавалась этими вопросами. Савина с Нектером молча переглянулись, как мисс Марпл с Пуа­ро, но Леспинас отреагировал мгновенно. Он отошел с телефоном подальше, и я поняла, что продолжения их с Ваяном разговора нам не услышать. Прикрыв рукой микрофон, он приказал Лушадьер присматривать за нами. Снова прижал телефон к уху, дошел до комнаты Тома и закрыл за собой дверь. * * *

Капрал Женнифер Лушадьер, выполняя задание лейтенанта, была начеку. Она так и не присела, переминалась с ноги на ногу, глядя на нас с подозрением, как будто Нектер и Савина, смирно сидевшие на кровати, вот-вот вскочат, или я, зажатая в углу комнаты, вдруг сбегу, или Астер, разбиравшая на тумбочке свои скляночки, сейчас обернется и...

Внезапно Лушадьер замерла, словно охотничья собака, сделавшая стойку: Астер обернулась!

Выбрав одну из склянок, ведьма направилась к постели Амандины. Лушадьер тут же встала у нее на пути:

— Не подходи к ней!

Астер, продолжая держать склянку, развела руки на полметра:

— Женнифер, я тебя вот такой помню, отойди, пожалуйста!

Женнифер дрогнула, но не сдалась.

— Сожалею, Астер, но ты в числе подозреваемых, и тебе известно почему. Ты связалась с нами только через двадцать с лишним минут после того, как нашла труп Жонаса Лемуана. Мы это знаем, отследили по твоему телефону. А ты отказалась объяснить, чем была занята. К тому же Жонаса зарезали ножом из твоей лавки.

Астер, зажав в руке склянку, сделала еще шаг. Я наблюдала за их разговором из своего угла. Савина с Нек­тером, сидевшие рядышком на постели Амандины, как робкие новобрачные, не шелохнулись.

— Женнифер, я говорила, что нож у меня украли. Если хочешь знать, даже два ножа.

— Это... — промямлила Лушадьер, — это не может считаться алиби. Почему ты не позвонила нам сразу, как только нашла тело Жонаса?

— А может, я пыталась его воскресить? Ты ведь всегда считала меня ведьмой, правда, Женнифер? Обожала слушать мои истории, когда я приходила к вам в школу. Глаза у тебя так и горели. Может, ты и в жандармы из-за этого пошла?

Я молчала, не двигаясь с места. Кто победит? Я ставила на Астер. Непонятно, чего она добивается, но Женнифер была явно слабовата против ведьмы.

Лушадьер дрогнула, но не сдалась:

— Может быть, и так, Астер, но это ничего не меняет...

— Да нет, это меняет все.

Астер разжала кулак. В склянке, которую она до тех пор скрывала, было что-то светло-красное. Несколько капель крови, растворенных в воде? Глаза у Женнифер затуманились.

— Вспомни, Женнифер, — одни говорят, что эта во­да пробивается прямо из центра земли, другие называют ее «слезами ада». Я часто рассказывала вам эту ис­торию. Фруадефонский родник, Источник душ.

Лушадьер, похоже, растерялась. Ее взгляд стал испуганным. Она отступила на шаг, положила руку на кобуру пистолета и открыла рот, но не решилась позвать на помощь своего начальника.

— Не подходи...

— Я расскажу тебе, Женнифер, чем занималась те двадцать минут, раз уж тебя это так волнует. Я сходила к Источнику душ и наполнила эту бутылочку. Ты ведь помнишь, в чем ее сила?

— Да...

— Когда я вернулась, Жонас уже едва дышал. Я дала ему выпить несколько капель этой воды, вот из этой бутылочки, которую я держу в руке и в которой теперь его душа!

Казалось, ее спокойная уверенность загипнотизировала Женнифер. Она снова отступила, вцепившись в свою кобуру и глядя на ведьму так, будто у той в руке граната с выдернутой чекой.

— Понимаешь, Женнифер? Амандина должна выпить несколько капель той же воды, из той же склянки. И душа отца переселится в ребенка, которого она вынашивает. Ты же понимаешь, что у меня не было выбора, что крайне редко все так сходится, когда отец умирает до рождения ребенка? Понимаешь, что мы должны это сделать? Ради Амандины. Ради Жонаса. Ради их будущего ребенка. Чтобы душа Жонаса не блуждала на краю света и чтобы душа этого ребенка, который сейчас в животе у Амандины, не принадлежала неизвестно кому. Чтобы они соединились в одном теле. Ради этого стоило ненадолго отлучиться, правда? Сбегать туда-сюда, чтобы Жонас через несколько месяцев после смерти снова начал жить здесь, на ферме.

Астер была уверена, что победила. Легенда про Ис­точник душ напоминала детскую сказку, но не мне подвергать сомнению то, что я услышала. Ни Савина, ни Нектер и не подумали хоть слово сказать.

— Женнифер, отодвинься, — велела Астер. — Не мешай мне.

Она оттолкнула Лушадьер, склонилась над Амандиной, подсунула руку ей под шею, чтобы слегка приподнять, не разбудив, открыла склянку и поднесла горлышко к бледным губам.

Однако Женнифер Лушадьер уже пришла в себя и выхватила пистолет.

— Стой, Астер! Перестань валять дурака. Или я выстрелю! 63

Том молчал.

«Сюрприз? Мне?»

Эстебан продолжал шарить в рюкзаке, балансируя на краю площадки, и голова у него, похоже, нисколько не кружилась. А вот у Тома перед глазами все плясало, расплывалось, как только он пытался сосредоточиться, смотреть в одну точку вдали, на колокольню, донжон замка, заснеженную вершину. Ноги подкашивались. Он рухнул бы, если бы не вцепился в прутья решетки.

Том чуть не плакал. Какой же он тупица! Разве стал бы настоящий, живой мальчик так рисковать ради него? Полез бы на скалу, несмотря на холод и снег? Это сделал бы только настоящий друг! А у него друзей нет. Кроме выдуманных.

И все же... Ведь он чувствовал в своей руке теплую перчатку Эстебана, когда помогал ему влезть. А если бы все выдумал, то знал бы, что Эстебан ищет в рюкзаке, что вытащит сейчас оттуда. Воображаемый друг не может сказать: «Я приготовил тебе сюрприз!» Воображаемый друг не будит тебя в твой день рождения, не дарит подарков, не приходит тебя освободить... Воображаемый друг всего лишь помогает не думать об огорчениях, когда ты плачешь в одиночестве. И не вспоминать про страшные сны, которые не отогнать, даже когда проснешься. Воображаемый друг всего лишь помогает смириться с тем, что ты умрешь, когда надеяться больше не на что.

И все же Том нашел в себе силы спросить шутливо:

— У тебя есть ключ? Успокой меня, скажи, что ты меня отсюда вытащишь.

Эстебан продолжал держать руки в рюкзаке, как будто то, за чем он полез, было не только драгоценным, но и хрупким.

— Нет... К сожалению. Кстати, знаешь, как называется комната, где тебя заперли?

Том оглядел выбеленные известкой стены.

— Белая комната? — неуверенно предположил он.

— Не угадал! Это мертвецкая. Пещерные люди складывали сюда трупы.

Том не верил своим ушам. Как он мог выдумать друга-садиста?

— Я думал, ты пришел сюда, чтобы мне помочь.

— Как раз это я сейчас и сделаю... Смотри, что у ме­ня есть!

Том глазам своим не поверил. Эстебан держал в руке маленькую бутылочку с чем-то розовым.

— Помнишь, что ты мне рассказывал? Про воду из Источника душ? Сделай один-два глотка, и если дело обернется плохо, обещаю, что дам допить остальное твоей маме.

Том испуганно посмотрел на склянку.

Если дело обернется плохо? То есть если его тоже убьют? Как вчера папу, а до того — Мартена?

— Ну давай же, — уговаривал его Эстебан. — Ничего страшного. Ты сразу же перевоплотишься в младенца, то есть сразу, как только твоя мама родит. Всего четыре или пять месяцев спокойно подождешь. Да, тебе придется снова носить памперсы, ползать на четвереньках, какое-то время кататься на велосипеде с тремя колесиками — короче, всему учиться заново, но у этого есть и много преимуществ.