Ты никогда не исчезнешь

Похоже, это подействовало. Даже Астер промолчала. Леспинас едва успел самодовольно улыбнуться, как зазвонил телефон Нектера. Секретарь мэрии включил громкую связь.

— Алло! — произнес голос, который я мгновенно узнала. — Вы хотели со мной связаться? Это доктор Ва­ян Балик Кунинг из университетской клиники в Гавре. Чем могу помочь?

Леспинас выхватил телефон из рук у Нектера и отошел в сторону, но громкую связь не выключил.

— Лейтенант Леспинас, полицейский участок в Бессе. Я расследую двойное убийство — Мартена Сенфуэна и Жонаса Лемуана. Вы как раз вовремя, доктор, у меня к вам много вопросов, но перед тем вы должны меня выслушать.

И лейтенант четко, почти с военными интонациями, изложил суть дела.

— Так... А чем я могу вам помочь? — Голос Ваяна прозвучал так отчетливо, словно он был в этой же комнате.

Жандарм, не отвечая, продолжил рассказ, перечис­лил одну за другой мои навязчивые идеи, упомянув реинкарнацию. Уверена, он специально говорил громко, чтобы я это слышала, чтобы это слышали все.

Ваян отмечал конец каждой фразы лейтенанта привычными «угу».

Как же часто я это слышала.

Где он находится? Со вчерашнего вечера я несколько раз набирала его номер, и Нектер, по всей видимости, тоже. Сам Ваян сегодня утром пытался связаться со мной. Где он, у себя в кабинете в Гавре? Или где-то у моря, в Сент-Адресс, Этрета или Антифере? Он обожал там гулять. Да нет, фоном их разговора звучит песня. Это радио? Ваян в машине? Или у одной из своих любовниц? Кому, как не мне, знать, что он выбирал их из числа пациенток, и таких было много.

— Итак, доктор, я думаю, вы понимаете смысл мо­их расспросов. Вы больше десяти лет профессионально и тесно общались с Мадди Либери. Потому сформулирую свой вопрос так: она... психически здорова?

Я была благодарна Ваяну за то, что он не спешил с ответом. Приглушенную песню в телефоне сменила реклама. Ваян откашлялся, прочищая горло. Его низкий, хорошо поставленный голос звучал серьезно и торжественно:

— Поскольку вы ждете точного ответа, лейтенант, я выскажусь как можно яснее. Мадди Либери психически совершенно здорова.

Под пластырем, облепившим мой череп, полопались тысячи пузырьков облегчения.

Спасибо, Ваян!

— Она тяжело переживала утрату, — объяснил мой любимый психотерапевт. — Я годами с ней работал. И могу вас заверить, что моя пациентка не страдает ни шизофренией в какой-либо форме, ни паранойей, ни биполярным расстройством.

Спасибо, Ваян!

— Если ее поведение показалось вам странным, это вызвано исключительно произошедшими событиями, и, при всем моем уважении, лейтенант, это вам следует в них разобраться, какими бы невероятными или необъяснимыми они ни были. Но закрыть расследование, списав все темные места и несоответствия на безумие моей пациентки, не только было бы серьезным профессиональным просчетом с вашей стороны — нет, вы еще и оставили бы на свободе преступника.

Спасибо, Ваян!

На Леспинаса этот диагноз подействовал как прямой удар правой. Ваян высказался достаточно ясно, чтобы его мнение не обсуждалось. Я пожалела, что он сейчас так далеко, в Нормандии, теперь я упрекала себя за то, что не перезвонила ему раньше, не откликалась на его великодушные предложения (меня здесь никто не удерживает, скажите одно только слово — и я приеду), за то, что всегда обращалась с ним как с робким, чуть слишком навязчивым воздыхателем.

Ваян — настоящий профессионал и порядочный человек, ставший на один вечер, на один-единственный безрассудный вечер, превосходным любовником.

Психотерапевт и полицейский умолкли. Только радио там, у Ваяна, продолжало шуршать. Наконец рек­ламная пауза закончилась. «Мы вместе в пути! — сообщил женский голос. — Будьте осторожны, условия на дорогах во всем регионе ужасные. Говорит Франс-Овернь, не переключайтесь». 61

Том отступил в глубину пещеры, вжался в дальний от решетки угол. Там было темнее, но и не так холодно. Он забыл часы на тумбочке у себя в комнате, когда ночью вышел к Эстебану, и теперь понятия не имел, сколько времени провел в пещере. Точно не меньше нескольких часов.

Здесь, в этой белой тюрьме, у него тоже была тумбочка. И кровать с тремя толстыми одеялами. Если под них забраться, совсем не холодно. А когда он из-под них выбирался, спасало тепло от очага. Очаг занимал чуть ли не половину комнаты, а запаса дров хватило бы до лета. Еще у кровати были стопкой сложены книги — «Двадцать тысяч лье под водой», «Робинзон Крузо», «Остров сокровищ». Он ни одной не открыл, слишком вымотался. Зато съел лежавшие там же несколько пачек печенья, фрукты и плитку шоколада.

Том поднял голову. На этот раз он точно расслышал шум, он был в этом уверен! В прошлый раз это оказалась лиса. Чтобы ее увидеть, он целую вечность простоял неподвижно у решетки. Красивая лиса, как из волшебной сказки. Может, это опять она?

Том снова бесшумно подкрался к решетке, хотя у не­го едва хватало сил переставлять ноги. Долго всматривался в лежавший перед ним белый пейзаж. Ему показалось, что метель немного стихла, что он различает на мюрольском донжоне слабый свет. Над разбросанными здесь и там деревушками тоже что-то светилось. Том вглядывался до боли в глазах, хотя валился с ног, и ему хотелось плакать...

— Эй, Том... — И свист.

Том резко выпрямился, вцепившись обеими руками в заледеневшую решетку. Ему это приснилось? Или кто-то его окликнул? Это не лиса! Лиса, даже если она из волшебной сказки, не разговаривает...

— Том, я здесь, протяни мне руку.

Том посмотрел направо, и его лицо озарилось улыбкой.

— Эстебан!

— Дай руку, говорят тебе, пока я не скатился вниз!

Том просунул руку между прутьями, схватился за перчатку Эстебана, тот, балансируя на узком карнизе наверху скалы, осторожно двинулся вперед и наконец добрался до небольшой площадки перед тюремной камерой Тома.

Мальчики стояли лицом к лицу, их разделяла только решетка.

— Значит, ты вернулся? На этот раз не бросил меня?

— А ты как думал? Конечно, нет!

— Ты... ты в самом деле живой?

— Ты чувствовал мою руку, когда за нее взялся?

— Да... Но я мог все это выдумать!

Эстебан вздохнул, притворяясь обиженным.

— Я три километра шел по снегу. Насквозь промок, замерз и до смерти устал. Псих, который тебя здесь запер, должно быть, бродит где-то поблизости. И вот как ты меня встречаешь? Как будто я только что вышел из твоей головы!

Том был в нерешительности. Он растерялся. Снова просунув руку между прутьев, он погладил Эстебана по заиндевевшим волосам, потрогал его мокрый нос, обветренные губы. Тому казалось, что он видит себя в зеркале... Но невозможно пройти сквозь зеркало и потрогать свое отражение.

— Если я вышел из твоей головы, — не сдавался Эстебан, — незачем было придумывать мне шапку и перчатки, я вполне мог появиться в одних шортах.

— Глупости!

И все же Том представил себе Эстебана таким, каким тот был во время их первой встречи в бассейне. Он со­средоточился, сдвинул брови, наморщил лоб. Если ему удастся силой мысли раздеть стоящего перед ним мальчика, значит, он его выдумал!

— Ты же не сделаешь этого? — засмеялся Эстебан. — Хочешь раздеть меня догола в такую погоду?

— Ты меня достал! Я уже не знаю, настоящий ты или нет. Если и правда настоящий, докажи это!

Эстебан внезапно стал серьезным.

— Как?

— Сам знаешь. Помоги мне выбраться отсюда!

И Том принялся трясти ржавые прутья. Эстебан со своей стороны к нему присоединился. Но как ни старались они расшатать решетку, она не поддавалась.

— Надо было выдумать призрака покрепче, — вздохнул Том. — Вроде Халка или Железного человека.

Эстебан усмехнулся:

— Хочу напомнить, что я создан по твоему образу и подобию. Если бы ты занимался боксом, вместо того чтобы ходить в бассейн или гонять на велосипеде, я, может, был бы покрепче.

Том снова просунул руки сквозь решетку:

— Может, для начала тебе врезать?