Страница 71 из 93
«Один и без сопровождения?»
«Да, сир».
«И сможете доставить письмо в Данциг?»
«Да, сир».
«Тогда передайте это письмо генералу Раппу лично в руки».
«Слушаюсь, сир».
«Вполне возможно, что вас возьмут в плен или убьют».
«Да, сир».
«Поэтому я отправляю еще двух офицеров с копиями этого письма. Вас будет трое, и если двоих убьют, то третий доберется до Раппа, и Франция будет спасена».
«Да, сир».
«Тот, кто вернется живым, станет бригадным генералом».
«Да, сир».
Все детали этого разговора, все слова императора и все ответы, которые я имел честь ему дать, навсегда запечатлелись в моей памяти. Каждый из нас троих отправился в одиночку. Увы, ни один из нашей отважной троицы не решил поставленную задачу, и сегодня я узнал, что Франция так и не была спасена. Но когда я слышу, как эти штафирки историки утверждают, что император забыл отправить приказ генералу Раппу, я испытываю непреодолимое желание лишить их... по меньшей мере слова.
Русские держали меня в плену в немецкой деревне, но, к счастью, там нашелся старый ученый, проявивший по отношению ко мне редкие человеческие качества. Разве мог я подумать, замерзая в либенфельдской башне, что когда-нибудь очнусь от смертельного сна? Видит Бог, что, посылая Клементине прощальные слова, шедшие из глубины моего сердца, я не надеялся вновь ее увидеть. И вот я вновь встречусь с тобой, нежная и доверчивая Клементина. Ты лучшая из жен и, возможно, лучшая мать на свете! Но что я ей скажу? Однако вот же она! Она совсем не изменилась и осталась такой же, какой была в минуту
расставания! Клементина, приди в мои объятия, прижмись к моему сердцу! Да что вы все несете! Наполеон жив и мир не постарел на сорок шесть лет, потому что Клементина осталась такой, какой и была!
В этот момент в гостиной появилась невеста Леона Рено. Она вошла и застыла, ошеломленная приемом, оказанным ей полковником Фугасом.
Глава XIV
ИГРА ЛЮБВИ И БОЕВОГО ЭСПАДРОНА
Поскольку Клементина явно не спешила прийти в объятия к полковнику, Фугас решил действовать согласно завету Магомета. Он сам пошел к горе.
— О, Клементина, — сказал он, покрывая ее поцелуями, — милостивая судьба вернула мне тебя! Я вновь обрел подругу жизни и мать моего ребенка!
Девушка так растерялась, что и не думала сопротивляться. К счастью, Леон Рено вырвал ее из рук полковника и показал себя человеком решительным, готовым защищать свое достояние.
— Сударь! — воскликнул он, сжимая кулаки. — Вы сильно ошибаетесь, если полагаете, что знакомы с этой барышней. Она из нашего времени, а не из вашего. Она не ваша невеста. Она моя невеста. Она никогда не была
матерью вашего ребенка, и, я надеюсь, она станет матерью моих детей!
Но Фугас был тверд, как кремень. Он схватил своего противника за руку и раскрутил его, как волчок, а сам встал напротив девушки и спросил:
— Ты Клементина?
- Да, сударь.
— Тогда вы все будете свидетелями, что это моя Клементина!
Леон возобновил атаку и схватил полковника за воротник редингота, рискуя быть размазанным по стене.
— Хватит шутить, — сказал он. — Вы, надеюсь, не собираетесь присвоить себе всех Клементин на свете? Девушку зовут Клементина Самбукко. Она родилась на Мартинике, куда ваша нога не ступала, если верить тому, что вы тут наговорили. Ей восемнадцать лет...
— Той тоже было восемнадцать!
— И что? Другой Клементине сейчас шестьдесят четыре года, потому что восемнадцать ей было в 1813 году. Мадемуазель Самбукко родилась в почтенной и всем известной семье. Ее отец, господин Самбукко, был судьей, ее дед служил в военной администрации. Сами видите, что к вам она не имеет ни малейшего отношения, а значит, здравый смысл и вежливость, я уже не говорю о чувстве признательности, требуют, чтобы вы оставили ее в покое!
Он мстительно оттолкнул полковника, и тот полетел прямиком в объятия кресла.
Фугас стремительно вскочил, словно его подбросили сотни пружин. Но Клементине хватило одного жеста и улыбки, чтобы его остановить.
— Сударь, — сказала она самым ласковым голосом на свете, — не сердитесь на него. Он любит меня.
— И что с того, черт побери!
Тем не менее он успокоился, усадил девушку рядом с собой и со всем возможным вниманием осмотрел ее с ног до головы.
— Это точно она, — сказал он. — Моя память, глаза, сердце сразу узнали ее и убеждены, что это она! И однако уверения присутствующих, несовпадение лет и времени, одним словом, очевидные обстоятельства убеждают меня в том, что я ошибаюсь. Но может ли быть, чтобы две женщины были до такой степени похожи? Неужели мне изменили чувства? Неужели я обрел жизнь, чтобы потерять разум? Нет, я полностью отдаю себе отчет. Мои ясные и твердые суждения позволяют мне безошибочно ориентироваться в этом новом для меня запутанном мире. И только в том, что касается Клементины, мой разум дает сбой. Клементина, я подумал, что вновь увидел тебя, а это не ты! Но какое, черт побери, это имеет значение? Если судьба, вернувшая меня с того света, решила в связи с моим воскресением подарить мне портрет той, кого я любил, то это означает лишь одно: она хочет мало-помалу вернуть мне все блага жизни, которые я потерял. Через несколько дней я верну свои эполеты, завтра я увижу знамя 23-го линейного полка, ну а сегодня мне улыбнулось это обожаемое лицо, при виде которого когда-то впервые забилось мое сердце! О, драгоценный и живой образ ушедших дней, припадаю к твоим стопам! Будь моей женой!
Этот дьявол в человеческом обличье позволил себе соединить слово с жестом, в результате чего свидетели этой неожиданной сцены даже рты пооткрывали. Однако тетя Клементины, строгая мадемуазель Самбукко, сочла, что пришло время сказать свое веское слово. Она протянула к Фугасу свои крупные сухие руки, рывком вытащила его из кресла и невероятно скрипучим голосом сказала:
— Довольно, сударь. Пора прекратить ваши возмутительные шутки. Моя племянница не про вас. Я обещала отдать ее в жены и отдам. Знайте же, что послезавтра, девятнадцатого числа этого месяца, в десять часов утра она выйдет замуж за Леона Рено, вашего благодетеля!
— А я с этим не согласен! Вы слышите меня, тетя? Если она только попытается выйти замуж за этого парня...
— И что тогда будет?
— Я ее прокляну!
Леон не удержался от смеха. Проклятье двадцатичетырехлетнего полковника показалось ему скорее комичным, чем устрашающим. Зато Клементина побледнела, разрыдалась и неожиданно для всех упала на колени перед Фугасом.
— Сударь! — воскликнула она, целуя ему руки. — Не надо терзать бедную девушку, которую вы боготворите, которая любит вас и готова пожертвовать своим счастьем, если вы это потребуете! Во имя нежных чувств, которые я весь месяц питаю к вам, во имя моих слез, пролитых над вашим гробом, во имя того упорства, которое я проявила, настояв на возвращении вас к жизни, умоляю вас, простите нам все обрушившиеся на вас оскорбления. Если вы запретите, я не выйду замуж за Леона, я сделаю все, что захотите, я во всем буду слушаться вас, но только ради Бога, не проклинайте меня!
— Обними меня, — сказал Фугас. — Ты уступила, я тебя прощаю.
Светящаяся от радости Клементина поднялась со стула и подставила для поцелуя свой прекрасный лоб. Невозможно описать, как остолбенели все присутствующие и в особенности заинтересованные лица. Какая-то мумия, не успев воскреснуть, уже диктует свои законы, разрушает браки и навязывает всем свою волю! Маленькая симпатичная Клементина, такая разумная, такая послушная, так стремившаяся выйти замуж за Леона Рено, внезапно жертвует своими чувствами, а в сущности, пренебрегает своим долгом из-за каприза какого-то незваного нахала! Господин Нибор заявил, что это неслыханно. Что же касается Леона, то, если бы мать не удержала его, он начал бы биться головой о стену.