Страница 5 из 12
Вышел я на улицу, и тут меня так прихватило! Пуще прежнего: в животе забурчало, в ушах зазвенело, под печёнкой заныло… Даже речь вернулась. Забегаю обратно и требую:
– Дайте что-нибудь ещё, а то помру безвременно!
Аптекарша дала пузырёк какой-то хрени. Сказала, что это – настойка китайской лебеды. Помогает при передозировке «бубутозы». Отдал я ещё две сотни и весь флакон прямо из горлышка (дело-то привычное!) – бульк! Гадость, скажу я вам, неимоверная. Чуть не вывернуло наизнанку. Но стало лучше. Правда, аптекарша почему-то грохнулась в обморок. Пришлось приводить её в чувство. Её-то привёл, а сам на пол повалился, как подкошенный. Ни руки, ни ноги меня не слушаются. Прошу аптекаршу:
– Дай ещё чего-нибудь!
Она головой замотала, кинулась к телефону и последнее, что я увидел – начала набирать «ноль-три», после чего у меня в глазах всё поплыло, поплыло… Очухался я уже в клинике. Всё там беленькое, чистенькое – залюбуешься. Подбегают ко мне две медсестрички. Обе хорошенькие, кудряшки до плеч, в импортных халатиках (ну, это мне так показалось, потому что похожа была эта медицинская спецодежда на какие-то библейские туники). Начали они подле меня хлопотать – сначала розовыми лепестками всего с ног до головы осыпали, потом какими-то зелёными ветками обмахивать начали… А где-то за стеной, то ли – по радио, то ли – по телевизору, поёт какой-то хор. Да, здорово так! Прямо, душа замирает и сердце радуется. Спрашиваю:
– Девчата, а кто это там так классно наяривает? Народный хор имени Пятницкого или красноармейский, имени Александрова?
Они глазами – хлоп-хлоп, головами закачали, заахали:
– Ах! Ах! Ах! Это хор херувимов услаждает слух обитателей Эдема.
Ну вот, думаю, «долечился» – даже не почуял, как меня спровадили в какую-то иностранную клинику.
– А где он находится, этот ваш Эдем? В Японии, что ли, раз поют хиро-вимы? И вы кто такие? Если я в больнице, то почему вместо того, чтобы ширять уколы, своими вениками обмахиваете, как нового русского в сауне?
Они опять:
– Ах! Ах! Ах! Мы, – говорят, – серафимы.
– Ну и ну! – удивляюсь. – Вы – близняшки, и обе – Серафимы?
– Ах, нет, нет! – щебечут они, а сами своими ветками продолжают обмахивать. – Серафимы – это не имена, это – чины ангельские. Ибо мы – служительницы Творца всего сущего.
Ба-а-а!!! Присмотрелся я, и вижу, что у них за спиной по паре крыльев, вроде лебяжьих, а над головой розовые кружочки – нимбы, значит. А сам лежу на таком мягком, пушистом облачке-кушетке. Так вот куда я залетел… Ну, Забрехаев!.. Так твою разэдак! Вот так излечился я этой чёртовой «бубутозой»…
– Ой! Ой! Ой! Выражаться у нас даже мысленно нельзя! – видимо, прочитав мои мысли, заойкали обе серафимы. – А, тем более, упоминать тёмные силы. Этими пальмовыми ветвями мы вас сейчас освободим от тягот и горестей земных. А вы лежите, расслабляйтесь, постарайтесь не волноваться.
Ну, а мне куда деваться? Расслабляюсь… Через какое-то время вдруг почувствовал, что мне и в самом деле стало легко и хорошо, а серафимы кончили меня обмахивать и куда-то упорхнули. Тут ко мне из-за ближайшего облачка-ширмы – шасть! – подскочил разбитной такой парнишка-серафим. У него, как и у девчат, кудряшки, только покороче, а нимб – голубенький.
– Ну, как самочувствие? – подмигивает.
– Да, ничего, терпимо… – потягиваюсь.
– А вы не желаете приобрести по сходной цене, – начал он, озираясь, чуть слышно шептать, – флакончик концентрата Леты, реки забвения? Свеженький, только сегодня контрабандой доставлен из Преисподней.
– И зачем он мне нужен? – настораживаюсь. – От чего лечиться? Тут у вас, я слышал, никто не болеет.
– Видите ли, вам предстоит почти треть вечности провести в Чистилище. Это чтобы вас полностью освободить от грешных помыслов.
– Что-то вроде больничного санпропускника?
– Наподобие, – согласился серафим. – Очень скучное, скажу вам, место. А приём внутрь всего десяти капель концентрата сокращает тысячу лет до одной минуты.
– Хорошая штука. Да мне купить-то не на что. Все деньги ещё при жизни на всякие импортные лекарства потратил.
– Пустяки, – успокаивает меня серафим, – у нас тут деньги не в ходу. Тут – сплошной бартер. Беру недорого: всего пару прижизненных, добрых дел за флакон.
– Ишь ты, – настораживаюсь, – какой хитрый! Мои добрые дела – в Преисподнюю, в обмен на контрабанду? А потом, следом, и меня туда же?
– Какие глупости! – укоряет меня серафим. – Вон, гляньте на те весы. У вас добрых дел больше тысячи. Правда, и грехов – около того. Но, ничего, добрых дел сотни на полторы больше. Так что, если и с десяток продадите – много не убудет.
– Ну а всё-таки, – не унимаюсь, – для чего вам чьи-то добрые дела?
– Ну… В общем… – замялся серафим. – Чтобы помочь юным грешницам избежать отправки в Преисподнюю и, минуя Чистилище, провести их в рай.
– Ну, вы, блин, даёте! – возмущаюсь. – Значит, грешницам можно в рай и без санпропускника, а мне – только через Чистилище?! И для чего это они вам понадобились?
– Это… Это неважно, для чего!.. – покраснел он, как запрещающий сигнал светофора. – И вообще… Излишнее любопытство признак невоспитанности. Ну, так как, берёте или нет? Последний раз спрашиваю!
– Да, беру уж, беру, высоконравственный ты наш! Добрые дела сам выберешь или мне их нужно передать по акту?
– Зачем канцеляристика? Вам нужно всего лишь… – что именно мне нужно сделать, он сказать так и не успел – откуда-то из-за другого облачка-ширмы появились обе серафимочки.
Коммерсантистый серафим быстренько сунул флакон за пазуху и пулей куда-то смылся. А девчонки ко мне подлетают и радостно так щебечут:
– Ах! Ах! Ах! Буквально, только что выяснилось – оказывается, вы к нам попали по ошибке.
– Что-о-о?!!
От такой новости мне даже дурно стало, и я как ошпаренный подпрыгнул на облачке – неужто, меня отправят не в Чистилище, а прямиком в Преисподнюю?!
– Девчата! – начинаю давить на жалость. – Да за что ж это?! Выручите, а?! Ну, не хочу я в пекло. Мне у вас тут больше нравится. Вы поговорите с начальством – может, передумают? Я ж, когда не пью – на все руки мастер. У вас тут любую сантехнику налажу – унитазы, бачки сливные, краны… И в электрике соображаю – проводку заменю, новые плафоны поставлю.
– Ах, не пугайтесь, не пугайтесь! – улыбаются серафимочки. – Вам отправляться вовсе не в ад, а обратно на Землю, потому что вам ещё жить да жить. Если, конечно, опять не надумаете лечить самого себя непонятно чем, неизвестно от чего.
Помахали они надо мной каким-то платочком, и вдруг я очутился на обычной больничной койке. Рядом – две настоящие медсестры. Тоже, девчонки – хоть куда. Хлопочут, меня приводят в чувство. Без умолку болтают про вчерашние танцы, при этом одна ухитряется попасть иглой мне в вену, а другая – промывать меня как засорившуюся канализацию. Приходит доктор – молодой, здоровенный.
– Ага, – говорит, – очухался, токсикоман? Значит, на ноги быстро поставим.
– Ставьте, – киваю, – ставьте! Только не надо никаких лекарств, а то я их и так объелся на год вперёд.
– Какие лекарства?! Их у нас мизер, а нужного для вас вообще нет с прошлого года. Хорошо, вода в кране без перебоев… Хоть есть чем сделать промывание.
– А что же мне сейчас в вену вводили? – настораживаюсь.
– Ах, это… – доктор смущённо чешет затылок. – Понимаете, моему сенбернару ветеринар назначил лечение. По пути на работу, в ветеринарной аптеке я купил лекарство. А тут – вы… Надо срочно спасать, на счету каждая секунда. Вот и пришлось, вместо собаки вводить лекарство вам…
Слушаю доктора, и даже не знаю: гавкнуть мне на него или, наоборот, хвостом вильнуть? Пришёл домой, жена сидит перед телевизором, а в руке у неё… Что бы вы думали?! Упаковка «бубутозы»!
– Ты что, – ору, – на тот свет захотела?!
Отобрал эту отраву, и швырнул в мусорное ведро. Представляете – из него тут же в массовом порядке начали эмигрировать тараканы. С тех пор, ни про какие «бубутозы» и слышать не желаю. Может быть, поэтому сейчас и не болею? Правда, ночью иногда снится всякая ерунда – то ошейник жмёт, то хвост на непогоду подламывает…