Осколки

После смерти Александра Македонского, один из его полководцев, Мелеагр, взбешенный тем, что все прочие хотят сделать царём ещё не рождённого сына Роксаны, царицы-варварки, поднимает мятеж и убивает её. Мятеж жестоко подавлен, но дело сделано. Последним из царского рода Аргеадов остаётся Геракл, сын Александра от наложницы Барсины, дочери сатрапа Артабаза. Александр не признал ребёнка законным. Мальчику 4 года. Он живёт с матерью в Пергаме, во владениях её покойного отца.

Эвмен, секретарь Александра, встревоженный судьбой Геракла, посылает верного человека, чтобы он спрятал Барсину и ребёнка от преемников царя. До поры.

Евгений Игоревич Токтаев

Пролог

Часть первая

Глава 1. Пыль и пепел

Глава 2. Семья

Глава 3. Падение

Глава 4. О том, как полезно знать ремёсла

Глава 5. Хвост

Глава 6. Доходный дом фалангита Никодима

Глава 7. Вторжение

Глава 8. Должник

Часть вторая

Глава 9. Чёрная земля

Глава 10. Откровения

Глава 11. Надлом

Глава 12. Красные волны

Глава 13. Ликийская тропа

Глава 14. Мальчик, до которого никому нет дела

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

96

97

98

99

100

101

102

103

104

Евгений Игоревич Токтаев

Осколки

Пролог

28 день таргелиона первого года 114-й Олимпиады,[1] Вавилон

Огонь. Всюду огонь. На багровом закатном небосводе ослепительный диск увяз в раскалённом воздухе и никак не доползёт до горизонта. На волосок продвинуться осталось, а он застыл. Время остановилось.

Он никогда не закончится, этот день…

Всюду огонь. Там, за северной стеной тысячи костров. На юге тёмная громада зиккурата Этеменанки опоясана цепочкой огней. Огни на стенах, на улицах, на крышах. Этот город не уснёт сегодня.

Он не спит, но и не бодрствует привычно, он будто затаил дыхание.

Долгобородый Уту-Шамаш, даром что бог не из последних, изо дня в день не может разогнать муравьиную толкотню на улицах и площадях древнего города, величайшего в Ойкумене. А может Шамаш и не пытается. Вдруг он вообще спит и позабыл про смертных, а слуги его разленились, и никто не торопится катить огненное колесо? Вот оно и жарит нестерпимо. Но не со зла. Равнодушно.

А может Шамаш не спит? Может он мёртв?

Чушь какая… Разве может бог умереть?

Может. Сегодня в Вавилоне умер бог.

Душно. Вступающая в свои права ночь не спешит даровать прохладу измученному городу. Иссушенная кожа жаждет живительного прикосновения ветерка, но на него нет даже намёка.

Солнце, наконец, коснулось горизонта, значит, всё-таки этот нескончаемый день завершится.

Человек, обозревавший бесконечные огни на правом берегу Евфрата с верхней западной террасы дворца Навуходоносора, медленно, с усилием провёл ладонью по лицу, стирая липкий пот. Повернулся и зашагал к лестнице, ведущей вниз. На пути ему не раз попадались стражи. Обычно суровые и невозмутимые, сегодня они смотрели ему вслед испуганно. Он их не замечал. Его путь был долог. Узкие коридоры, открытые террасы, лестницы. Наконец, он подошёл к неприметной двери, которую никто не охранял, открыл её и вошёл внутрь небольшой комнаты, слабо освещённой масляной лампой. Здесь почти не было вещей, только пустой стол прямо под квадратным световым отверстием в потолке. В дальней стене темнел проход в другую комнату.

Там, в её глубине поднялась человеческая фигура, невысокий едва различимый силуэт.

— Масло почти прогорело, — сказал вошедший мужчина, — не жутко в темноте сидеть?

— Солнце только зашло, — ответил мелодичный женский голос.

— Я думал, оно сдохло там, — буркнул вошедший, — не двигалось вообще. Все сегодня мрут, как сговорились…

Женщина выступила на свет. Невысокая, загорелая, черноволосая, она была просто сказочно красива. Возраста не определить. Вернее, всякий, незнакомый с ней, ни за что не угадал бы его. Скостил бы лет десять по меньшей мере, а то и все пятнадцать. А между тем женщине исполнилось уже тридцать три, совсем старуха по меркам местных варваров. Да и у эллинов бы ей пристало называться почтенной матерью пары взрослых сыновей. Сына она пока родила одного и было ему три года.

— Как ты можешь так… — голос женщины дрогнул.

— Я теперь многое могу, Таис, — сказал мужчина, — чего раньше не мог.

— Он… ушёл? — прошептала женщина.

— Да, — ответил мужчина.

Женщина закрыла лицо руками.

— Пойдём в спальню, — предложил мужчина, — хочу прилечь. Ноги, как свинцом налиты.

Он прошёл в тёмную комнату и тяжело опустился на ложе. Женщина подсела на краешек.

— Я слышала крики. Там, в восточном крыле, под садами. Будто его штурмовали…

— Они пытались. Мелеагр пытался. Кто-то из пехоты, я не уследил, кто, выкрикнул имя Арридея. Мелеагр притащил с собой на совет человек двадцать, и они все подхватили. Я уверен, сговорились заранее. Изобразили праведный гнев, будто мы намерены обойти бедного идиота.

— Кого вы хотели выбрать? — спросила Таис-афинянка, злой рок Персеполя.

— Неарх предложил Геракла. Первым. Но его не поддержали. Загудели недовольно. Потом Пердикка взял слово и предложил ждать, пока не родит Роксана. Если мальчик, он будет царём, а Пердикка при нём регентом до совершеннолетия.

— Почему Пердикка?

— Он хилиарх. Он принял перстень Александра. Да и самый родовитый из присутствующих. Не считая, разве что, Леонната.

— По приметам у Роксаны будет мальчик, — сказала Таис.

— Не будет… — буркнул мужчина.

— Почему?

Он очень долго не отвечал и Таис всем своим существом ощутила, как он подавлен.

— Пехота захотела Арридея. Не желают они ждать, и ребёнка варварки не хотят. То, что Арридей богами обижен, им наплевать. Они его и знать-то не знают. Им достаточно того, что кровь Филиппа в нём. А Мелеагр, конечно, роль регента при скорбном умом бедняге уже на себя примерил.

— И вы им возразили.

— Да. Так возразили, что чуть друг друга прямо там, возле тела неостывшего, резать не начали. В итоге вытолкали Мелеагра взашей. Он побежал в покои Арридея. Как все подумали. И я так же подумал. Мы не стали его преследовать. Не до того было. Я предложил разделить сатрапии.

— И вы рассорились теперь уже между собой, — предположила Таис.

— Нет, вполне мирно всё поделили, — буркнул мужчина, — вот только Мелеагр не к Арридею побежал, а к Роксане.

Таис схватилась за сердце.

— Ты сказал — ребёнка не будет… Он её…

— Он её убил, — мрачно подтвердил мужчина.

— Боги… — прошептала афинянка, — как же это…

— Потом было большое кровопускание. Человек триста перебили. Жертвы богу Александру… Пердикка доказал, что достоин перстня. Действовал быстро, как… — мужчина не закончил фразы, но Таис и без слов всё поняла.