Страница 11 из 13
—Но он может убить тебя.
—Я хорошо стреляю.
—Не делай этого, любимый.
—Я защищу твою честь и попутно разделаюсь со шпионом. Он пришел сюда только лишь для того, чтобы спровоцировать меня.
—Что означает, что они ищут возможности убить тебя. Смерть на дуэли не подвергает его никакой опасности.
—Меня тоже.
О, как замечательно танцевать фокстрот, особенно когда прямо в глаза вам смотрит красавчик, признающийся в любви, и, хотя пролетели столетья, балы в Зимнем дворце по-прежнему остаются незабываемым воспоминанием для меня.
Пан Вацлав принимал секундантов во дворце. Это были двое крепких, молодых парней, один из которых сопровождал герра Хаара, во время первого визита. Договорились драться на открытом воздухе, на пистолетах, как, впрочем, и ожидалось, через три дня, в шесть часов утра. Секундантами Вацлава были Казимир Малевич и еще один художник. Пистолеты были старинные, вычурные и романтичные, похожие на те, из которых Пушкин был убит Дантесом. Друг Малевича раздобыл их взяв на прокат в каком-то музее.
Пан Вацлав в дни, предшествовавшие дуэли, стал гораздо реже бывать у нас. Мария Евгения, как и все остальные, обращалась за поддержкой к тете Аграфене, которая проводила целыми днями лежа в гамаке под каштаном, с сентиментальным видом читая книжку на французском в желтом переплете.
—Не вини себя пожалуйста, Мария Евгеньевна. Пан Вацлав сражается не только за тебя, но и за Антанту, потому что он готов встретиться с опасностью, и потому что он романтик и испановед, и он считает, что дуэль это дело чести, это очень по-испански, пусть это и почти забыто в нашем обществе, чуть ли не со времен Пушкина.
—Я не могу допустить, чтобы он убил себя, повторяя судьбу Пушкина.
—Если он убьет немца, то расправится со вражеским шпионом, кроме всего прочего.
—Враги организовали заговор против него.
Тетя Аграфена легонько кашлянула, приоткрыла и закрыла обратно свою книжку, и наступила секундная пауза, в тишине которой раздалось блеяние козы Айседоры, мяуканье кошки Электры, рев какого-то осла, звуки посуды с кухни, пенье Матрены моющей полы в спальне, звуки молитвы дедушки, голос прадеда, разговаривающего с конем Люцифером, разговор наших родственниц в гостиной и щебетание птиц, раздававшееся над всем этим. Наша родственница Елена, приехавшая в столицу погостить на долгое время, громко читала письма, полученные от своих поклонников в провинции. Она мечтала выйти замуж в Петрограде чтобы найти себе место при царском дворе. В нашем доме стояла тишина в своем роде, полная звуков и слов.
- Послушай, Мария Евгеньевна, как бы сильно не была я сейчас больна, я ценю жизнь и смерть гораздо больше чем ты. Я советую тебе пережить твое приключение, как я пережила мои с Раулем и с Пикассо, и бог знает, что будет дальше.
Мария Евгеньевна, которая была очень красива, из-за произошедшего больше не носила свои роскошные фамильные украшения. При этом, я находил ее более привлекательной и более обнаженной без такого ошейника.
Прадед Максим Максимович, который умудрялся сохранять петушиную деловитость, привел как-то к нам в дом на ужин Марию Пуаре, красавицу Мари как ее называли, когда она выступала в Париже.
Она выдавала себя за цыганку француженку, хотя на самом деле родилась в Москве, и говорила по-французски с русским акцентом, а по-русски с французским акцентом. Несмотря на свое давнее вращение в свете, она по-прежнему больше была похожа на служанок в доме чем на знатную даму, только с большим количеством колец на руках.
—Это мне подарил болгарский князь, это мне прислал русский царь, это…
Неужели у прадеда Максима Максимовича и вправду был роман с Марией Пуаре?
—И милый господин Максим Максимович всегда очень добр со мной, вашей бедной соотечественницей и знаете, я плачу ему той же монетой в наших отношениях. Дело в том, что он уже очень зрелый мужчина для меня, и тем более очень благородный. Где бы я ни остановилась на гастролях, я постоянно имею дело только с принцами и высочествами, которые на самом деле гораздо более заурядны и скучны.
Отец Григорий смотрел на цыганскую певицу недоумевающе, ошеломленно, даже неодобрительно, потому что у него были проблемы чувства юмора, как он, наверное, мог бы смотреть на прима балерину из Мариинского. Она была для него из другого мира.
—Эта женщина просто какой-то как сексуальный рычаг, что-то вроде цепочки в туалете.
—Вы совсем не правы, отец Григорий, —улыбаясь уверял прадед.
Наши родственницы, сестры Марина и Марфа, считали, что Мария Пуарэ всего лишь бедная цыганка, сделавшая себе у нас хорошую карьеру благодаря успеху в Париже. Кузина Марина была очень красивой девушкой (на самом деле она была моей тетей, хотя она предпочитала называться двоюродной сестрой, что в ее глазах делало ее моложе). У кузины Марины волосы были уложены на пробор, как у известной актрисы Марии Домашёвой, что было популярно в то время, точно так же, как и у Марии Евгеньевны, но они совсем не походили друг на друга. У кузины Марфы была прелестнейшая птичья головка, орлиная и медлительная, как у аристократки из немого кино. Кузина Марфа была сложена точь-в-точь по канонам классики, со сдержанной пышностью форм, в греческом стиле (эти правила, установленные греками, несомненно пошли на пользу молоденьким девушкам), но она не была в моем вкусе, поскольку мне не нравятся здоровые, крепко сложенные девушки, какой бы классикой не считалась их фигура. У тетушки Марфы были романтические отношения с герром Арманом, представителем крупных немецких фабрикантов, и это создавало проблемы в годы войны, так что тетя Марфа и ее герр Арман не могли бывать в определенных местах, например, в Додоне, где доминировали франкофонский интеллектуализм и английский дендизм.
Кузина Марфа сильно страдала от такой дискриминации, но любила герра Армана, который был намного старше ее, с белыми волосами и со строгим, энергичным профилем. Правда в том, что те, кто сам не был на войне, очень сильно чувствовали теневое присутствие этой самой войны в своей ежедневной жизни. Сестры Коробейниковы терпеть не могли красавицу Пуаре, как они говорили, из-за ее низкого происхождения, и, хотя они были страстными сторонницами победы Антанты, всегда яростно защищали любовь кузины, видимо из чувства романтизма.
Что касается красавицы Пуаре, то она никому не нравилась. Мне она казалась хорошенькой, пусть и с видом служанки. Это было похоже на историю Золушки, девочки приемыша, которая оказалась слишком красивой. Пикассо уехал в Париж с его картинами и его цыганской внешностью или, может быть, застрял у себя в Барселоне. Саша и Аграфена находились в печали, каждая по-своему поводу. Саша послужила началом у Пикассо эпохи кубизма, а тетя Аграфена была более ранней эпохой, эпохой женщин тощих, лиричных и даже немного незрелых.
—Вы мормон, отец Григорий, —сказал прадед Максим Максимович.
—А вы - распоясавшийся помещик.
—Надеюсь, вы потрудитесь объяснить мне эту метафору, хотя метафоры - не ваша сильная сторона, святой отец.