Страница 8 из 17
– Медути? Не ожидал тебя увидеть сегодня, – сказал Нахтамон.
– Как, вероятно, и вчера, – улыбнулся писец. – Вчера Ваше Высочество пропустили занятие, я беспокоился, не заболели ли Вы?
Юноша почесал макушку в надежде соврать, но как только попытался придумать что-нибудь, все мысли спутались и разбились о камень совести внутри.
– Прости, Медути, я вчера упражнялся с воинами Хори, и, вероятно, так увлёкся, что совершенно забыл про наши занятия.
– Значит тебе физические упражнения кажутся более увлекательными, чем интеллектуальные? Этого следовало ожидать. – Грустно промолвил писец.
Юноша не хотел обидеть своего учителя, но и подобрать нужные слова не мог. Если бы Медути знал, что за беспорядок сейчас творится в сердце наследного принца, он, возможно, и понял бы его. Но последнее время Нахтамон был скрытен и совершенно не пытался проявить тягу к знаниям, чего требовали от него каждый день. Он пропускал занятия, стал невнимательным и расточительным. Именно поэтому Медути получил секретное распоряжение от Первой жрицы Амона проучить юношу так, «как это сделал бы его отец».
– Кеми, Аха, схватить его! – скомандовал писец.
Могучие братья ввалились в комнату наследного принца с цепями в руках.
– Прости, Нахтамон, но приказ есть приказ, – произнёс старший и набросился на юношу.
Младший схватил его за ноги и начал опутывать цепью, словно паук паутиной. Нахтамон даже не успел сообразить, что против него задумали, а когда понял – было поздно. Его связали по рукам и ногам и вырваться было невозможно.
– Не сопротивляйтесь, Ваше Высочество, для вашего же блага, – обратился к нему Медути.
– Что происходит, вы с ума все сошли? – кричал юноша.
Писец дал знак воинам, и они перевернули Нахтамона вниз головой. Аха с силой всадил в деревянный потолок, покрытый штукатуркой, металлический крюк, а Кеми подвесил на него связанного юношу, словно бычью тушу.
– Вам что, жизнь не дорога? – разозлился Нахтамон. – Я ваш господин! Как вы со мной обращаетесь? А ну-ка снимите меня!
– Тише, господин, – с издёвкой произнёс Аха, – а то весь город соберётся на вас посмотреть. В таком виде господину не стоит показываться на людях.
– Ах, ты… Вот только развяжи меня, я тебе такое устрою! – огрызнулся Нахтамон.
Тем временем Медути набрал воды в небольшую керамическую ванночку и поставил прямо под головой юноши. Затем достал маленький мешочек и высыпал его содержимое в ванночке. Порошок зашипел, вода запузырилась и приобрела молочно-белый оттенок.
– Это ещё зачем? – заволновался Нахтамон, тщетно пытаясь выбраться из западни.
– Всего лишь толчёная известь, – спокойно ответил Медути. – Раньше её часто использовали в школе писцов в Уасет, чтобы мотивировать неуправляемых учеников и добиться от них покорности. Самые нерадивые ходили с седыми волосами. Всем было видно тех, кто пропускает занятия и не выполняет задания.
– Если ты хотел, чтобы я пришёл на занятия, мог бы просто позвать, а не устраивать это представление! – Покраснел Нахтамон. – Ты не представляешь, что сделает с тобой моя мать, когда узнает…
– Ты хочешь, чтобы она узнала, что ты забросил учёбу?
– Нет… Ты не можешь так поступить со мной.
– Я – нет, а вот Кеми и Аха по моему приказу могут опустить тебя в известь. И твой отец поступил бы также.
– Медути, я больше не буду пропускать занятия, обещаю. Отпусти меня!
– Не будешь, – согласился писец, достав свои свитки из тубуса, – ведь деваться тебе уже некуда. Ты сам загнал себя в это положение, Нахтамон. И сейчас твоя судьба у тебя в руках. На этих свитках записаны тексты на персидском, эллинском и латинском языках. У тебя будет немного времени, чтобы перевести их. Через каждую десятую часа Кеми и Аха будут опускать тебя на один палец вниз. Если ты будешь медлить, твои волосы постепенно начнут терять свой естественный цвет. Это ведь гораздо интереснее, чем наши обычные занятия, правда?
– О, Амон, да ты спятил… Я же вишу вниз головой! – возмутился юноша.
– Говорят, что в таком положении кровь лучше поступает к мозгу. Время пошло! – произнёс Медути и поставил на столик, где стояла ваза с фруктами, механический измеритель времени.
Нахтамон был в шоке от поведения своего учителя. В его глазах застыл гнев. Медути – суровый учитель, но он никогда ещё не применял грубую силу. Это не его методы, разве что Хентит Сатамон подтолкнула его к этому! Только по её приказу он мог так поступить…
Писец взял со стола маленькую корзинку с финиками и отправился к балкону. Когда он вышел из комнаты, наследный принц грозно посмотрел на воинов, раскачался на цепях и бросил свитки в их сторону, насколько ему позволяли связанные руки.
– Господин? – удивлённо посмотрел на него Аха. Кеми стал быстро собирать папирусы.
– Неужели вы и правда думаете, что я стану переводить эту писанину? – рявкнул Нахтамон.
– Ты бы послушал старика, – шёпотом ответил Аха, остановив раскачивающегося на цепи юношу. – Он, кажется, совсем с катушек слетел…
– Если ты не подчинишься, у него есть второй план, – подтвердил Кеми. – И лучше бы до него не дошло дело.
– Немедленно отпустите меня, – прошипел юноша. – Я щедро награжу вас.
– Ага, а потом нас всех наградят плетью, – угрюмо промолвил Кеми и протянул папирусы Нахтамону.
Юноша недовольно схватил их кистью руки, так как предплечья его были плотно замотаны цепью. В таком положении трудно было даже прочитать текст, не говоря уже о том, чтобы перевести и понять о чём речь. Нахтамон, казалось, и не старался. Когда юношу опустили на четыре пальца вниз, и его изящный хвост погрузился в воду с известью, он не потерял самообладания и не разгневался.
– Поднимите его! – внезапно появился в комнате Медути.
Воины повиновались и вопросительно взглянули на писца.
– Развяжите и ждите меня во дворе, – подтвердил Медути.
Когда юношу поднимали, он больше не сопротивлялся и не пытался наградить своих мучителей гадким словцом. Воины распутали цепи. Нахтамон спокойно размял локти и перевязал побелевший хвост крепкой льняной лентой, чтобы не испачкать одеяния каплями известкового раствора. Когда Кеми и Аха вышли, Нахтамон сел возле столика с зеркалом в серебряной оправе и осмотрел свой хвост.
– Ты ведь уже перевёл тексты. – Произнёс Медути. – Почему молчал?
– Но ты ведь хотел покорности? – ответил Нахтамон. – Хотел наказать меня. Сначала я злился, но потом понял, что это наказание вполне справедливо. У меня только один вопрос. Если того пожелала моя матушка, почему сама не пришла?
– Я понимаю, к чему ты клонишь, – присел рядом с юношей на низкую табуретку Медути. – Твоя мать очень любит тебя и желает только добра, но она, к сожалению, не обычный человек. Она Первая жрица Амона, от неё зависит гармония в мире, благополучие нашей страны и каждого отдельного человека. На её плечах лежит слишком большая ответственность. Поэтому, если она не может быть с тобой, не значит, что ей наплевать на тебя. Ты поймёшь, когда твоим домом станет храм Амона, и ты тоже приступишь к жреческим обязанностям.
– А если я не хочу быть жрецом Амона? – Нахтамон встал на ноги и посмотрел на испорченный железным крюком потолок. – Вы меня заставите?
– Вот как. А чего же ты тогда хочешь?
Юноша глубоко задумался, но не смог дать ответ. Его с детства готовили, обучали и воспитывали только для того, чтобы он занял место своей матери, но чем быстрее приближался он к цели, тем больше она отталкивала его. Нахтамон противился своей судьбе, но где-то в глубине души знал, что ему всё равно придётся отправиться в храм Амона, покинуть дом, обрить голову и надеть жреческие одежды. Судьба Нахтамона была предрешена богами, а это важнее, чем его собственные капризы и желания.
– Хотел бы, чтобы у меня был старший брат или сестра, на которых можно было бы переложить всю эту ответственность, – промолвил Нахтамон.
– В твои годы и я так думал, – рассмеялся Медути.
– Серьёзно?