Проникая в мрак

Последние слова мастера неприятно отозвались где-то внутри. Он был единственным человеком, кто не жалел меня, а приводил в чувство, как только нащупывал мою слабину. Все другие только вздыхали и протягивали руку помощи. Но Матер Хван был другим. Он был их тех людей, кто вместо протянутой руки, ударил меня в грудь на первом же занятии. Да так сильно, что я отлетел, больно ударившись об дерево кедр.

Я изучил местность дома практически сразу же, как только Мастер Хван пустил меня на порог. Это было не просто, но так же необходимо, как принимать пищу. Без ориентира в пространстве меня едва ли можно было считать самостоятельным. Разница лишь в том, что для этого мне не нужна карта, или глаза, мне просто нужно время.

Ступая голыми ступнями по мягкой траве, я уверенно дошел до беседки, где жена Мастера Хвана уже любезно приготовила чай.

Пять шагов на север.

Разносимый ветром запах зеленого чая, мгновенно привел меня в порядок. Мышцы ног наконец-то прекратили дергаться, и я наконец-то смог расслабиться.

– Сон Хун, не обращай внимание, он сегодня и вправду не в себе. Соседские мальчишки перерезали нам электричество, вот он и не знает куда свою злость направить, – учтиво сказала она, перед тем как унести поднос с сухофруктами.

– Надеюсь, электричество быстро починят, а то, боюсь, скоро я себе что-нибудь точно разорву между ног, – пошутил я, закидывая в рот сушеный абрикос.

Между тем я уловил легкое движение. Слух напрягся, но затем я снова расслабился.

“Опять он за свое” – пронеслось в голове. Этот ритуал был неизменной частью завершения наших тренировок. Мастера Хван словно испытывал меня на прочность, подкрадываясь ко мне настолько тихо, что шелест тренировочного халата оставался беззвучным. Старческое любопытство или внезапный интерес к веселью породил искусное и нетерпеливое желание подкрадываться из-за спины. Но я все слышал.

Я показательно поднял руку вверх:

– Неа, не сегодня, я все слышу.

– Экий негодник, – сдался учитель, и присел ровно напротив меня, видимо, нисколько не огорчившись сорванному покушению. – Когда-нибудь потеряешь бдительность, и я по-настоящему наслажусь этой победой.

– Такого не будет, – уверенно отрезал я. – Терять больше нечего, разве только уши мне оторвете.

– Не начинай, – строго ответил Мастер Хван, выкладывая сухофрукты в свою ладонь. – Я помню тот день как вчера. Ты был совсем не похож на слепого, обычный перепачканный незнакомец, что заблудился в ночь перед тайфуном. Я мог бы догадался, но твои глаза были широко распахнутыми – на первый взгляд ты ничем не отличался от любого зрячего.

Заляпанный грязью, под дождем, ты просился ко мне в ученики. Как дворовая собака ждал, когда тебе дверь откроют. Я бы и не открыл, будь ты зрячим или нет, – учитель сделал многозначительную паузу, принюхиваясь к свежим листьям чая. – Твое упрямство. Вот что, побудило меня открыть тебе двери. Не распускай мужские слюни, как минимум при мне, все твои заботы касаются лишь тебя, и твои пробелмы тоже.

Маленькая пиала со звуком ударилась о деревянное покрытие.

– Спасибо, – коротко ответил я, хотя и знал, что учитель не любит слышать сентиментальных слов. Мы молча продолжили чаепитие под журавлиное пение.

Тот день действительно был дождливым, холодным, мрачным как и мое настроение. Ёна ушла, оставила ключи на комоде. На том самом же месте лежало мое заключение об отставке из полиции.

Вроде там было так написано, я не видел.

Слухи о знаменитом мастере боевых искусств оказались правдивы. После гибели двоих сыновей, они с женой переехали в маленькую деревушку, что лежала у подножья горы, перед этим оборвав прямые связи с реальным миром. Сельскохозяйственное угодье стало их основным занятием и заработком, но возможно, все поменялось, когда у порога прогнулся я. Притягивает ли одно горе другое? Не знаю, но я был безумно рад согреться в их доме, перед этим споткнувшись несколько раз об острые выступы в полах.

Вынырнув из воспоминаний я спросил:

– Когда можно прийти снова?

– Здесь что, тебе медом намазано? – громко засмеялся он, откидываясь на мягкое кресло. Я улыбнулся в ответ в надежде, что моя улыбка казалось доброй и непринужденной, когда-то так говорила Ёна. Но тут его голос посерьезнел, стал ровным, и не прерывистым. – Четыре года, долгий срок. Я не могу назвать тебя своим сыном, да и другом тоже. Но ключи от своего дома я бы на хранение точно тебе оставил.

Звук железа привлек мое внимание.

– Ключ от ханока5 здесь, приходи, когда хочешь.

Рассеянными движениями я нащупал его, и не с первого раза. Это было снова проверка. Отвратительная. Мне не нравилось положение собаки ищейки, которое дали задание разыскать и принести. В этом я был слаб. Иногда, все равно, что искать иголку в стоге сена, хоть это и был стол не больше размера двух стоп.

–Слышал, того полоумного приговорили к казне. Первый смертельный приговор с 1997 г. По словам его жены он долгие годы страдал от необъяснимых головных болей, бессонницы и бредовых идей. Стало известно, что он действительно проходил лечение в психиатрической больнице.

– Да, – коротко ответил я на неприятное воспоминания. Первые дни после происшествие были как в тумане. Я не различал не день, не ночь, а потом просто наступила ночь. Зрячий не поймет слепого, потому что мы не видим ночь или что-то темное, мы видим – ничего или лучше сказать – ничто.

– Правда, он умер еще до вступления в силу. Пусть он и не получил то, что заслужил по-настоящему, но безопасность в метро улучшили в стократ. Все изменения в мире происходит лишь благодаря пролитой крови. Интересно, да?

Мокрая капля упала где-то рядом. Далеко за лесом раздался легкий гром. Я услышал чавканье белки на дереве, видимо, орехи ей все же придется спрятать, надвигался ураган, о котором предупреждали в новостях по телевизору.

Говорят, что телевизоры стали другими. Изображение стало более качественным, четким,а размер экрана можно было сравнить с тем, что стоят в малобюджетных кинотеатрах: не огромный, но впечатляющий. Я с улыбкой вспомнил свой старенький телевизор в пригороде Сеула. Оставшаяся от арендатора маленькая коробка, в которой работал только один канал – местные мыльные оперы.

– Сон Хун, – вырвал меня из мыслей мастер. Я слышал, как уже за ним закрылась входная дверь в дом, и все это время я сидел в беседке один. Но окно с кухни прилегала вплотную к ней, и я инстинктивно повернул голову в сторону учителя.

– Да? – сразу же отозвался я, убирая упавшую на лицо мне прядь волос.

– По поводу сына и друга я пошутил. Не принимай всерьез.

Я выдохнул тяжелый воздух из легких. Дождевые кучи, напитанные жарким воздухом, наступают, чтобы обрушить свою темную ношу на землю. Я их не вижу, но тем не менее слышу.

Дождь обрушился стеной. Я схватил ключ, впопыхах выискивая свою белую форму. Не забыв поклониться в пустоту, я покинул дом Мастера.

Глава 3

Не могу отрицать, что я не любил кофе, но злоупотреблять я им тоже не мог. Долгие месяцы депрессивного состояние превратили мое тело в кусок дерьма, где под легкой одеждой мог легко увидеть проблески торчащих ребер. Хорошо, что я не видел себя в зеркале, но от самого себя невозможно спрятаться, даже с таким диагнозом.

Изнурительные тренировки и правильное питание постепенно вывели меня на нужную тропу, и я уже не боялся стоять перед зеркалом, прощупывая свои изменения в теле. Ноль жира. Уже радовало.

Брызнув на себя тонкий терпкий вишневый аромат вперемешку с кедром, я нацепил солнечные очки, чтобы пустые глаза не реагировали на яркие лучи света. Я долго думал, брать ли трость с собой. В принципе, большинство людей современного мира не замечают ничего дальше своего телефона, но этот случай был особым.

– Ржавая попытка построить отношения. И желательно не телесные, – напомнил я себе, решив все-таки я взять трость с собой, чтобы не споткнуться, или попасть под машину. На самом деле место встречи мне было знакомым, кофейне была в одном квартире от моего дома, и раз в две недели я делал себе исключения, выпивая эспрессо. Но небольшое волнение внутри себя, могло стоить мне жизни.

5

Ханок – традиционный корейский дом.