До края. Пролог

«Есть ли жизнь и душа неразрывно связанные вещи? – рассуждал Деон, лёжа возле костра. Клинт вернулся не только с ветками для костра, но и с холодной тушкой селяка, который сейчас нежился в огне. – Кто-то признаёт душу только в человеке, кто-то видит её во всём вокруг. Ерор даровал душу только нам или и диким тварям тоже? Мы убиваем, едим их, не думая об этом. И они тоже. Может, у них свои понятия, и они, как и мы, думают: “У этих двуногих нет души, а у нас есть”. Интересно. А что растения? Они растут, они плодятся, возможно, даже общаются, но не так, как остальные».

Монах так думал и не замечал, как шепчет собственные слова себе под нос. Клинт всё это слышал и, переворачивая селяка, решил сказать.

– Нет, ни растения, ни животные, ни мы души не имеем, – внезапно ответил он монаху.

– Что? – Деон удивлённо посмотрел на него.

– Душу выдумали люди, дабы придать себе свойство, отличающее их от остальных. Мы просто умнее, но не более. Мы так же стремимся выживать и продолжать род.

– Человек способен творить, – заметил монах.

– Всего лишь очередная стадия развития мозга. Идеала нам не достичь.

– А кто же его достиг? Видно, Бог…

– Как будто Бога не мы же придумали, – хмыкнул рыцарь.

– Не мы – наши предки узнали о нём. Их мудрость, их достоинство позволили им…

– Откуда ты знаешь? – поднял голову Клинт.

– Моё ремесло – книги. В книгах мудрость народов, история и истина.

– Ты веришь каждой книге? Каждой книге, которую писали разные люди? У каждого своя мудрость, своя история, своя истина. Истина важна только собственная.

– Но это же бред, – возмутился монах. – Если каждый будет жить по-своему, будет хаос!

– А разве хаос – не есть идеал? Как-то раз я встретил удивительного человека. Он единственный, кого я хоть немного уважаю, помимо себя. Он сказал мне, что мир родился из хаоса, что мир должен быть хаосом, что мир стремится к хаосу. Мне нравится ход его мыслей, хоть мне и не важна судьба мира.

– Человек?

– Да, – Клинт посмотрел на Деона, а монах на него. В его глазах Деон видел неподдельный восторг, когда рыцарь говорил о Человеке. – Не знаю, что прошёл этот человек, не знаю, что его сделало таким. Я встретил его одного в чистом поле. Он, оказывается, искал меня. Риверланд огромен, и всё же он нашёл. Я хотел убить его, но не смог. Он стоял, улыбался, как безумец, и говорил о хаосе. Я понял его не до конца, но ясно почувствовал истину в его словах. Я бы встретился ещё с ним. Я бы убил его, – Клинт замолчал.

Деон внимательно слушал рыцаря. Что он за человек такой? Загадка Хартмана была очаровательна. Но что может быть очаровательнее личности, что стала загадкой для загадки? Это новый уровень. Вряд ли Деон когда-нибудь встретит Человека, но для начала стоит узнать Клинта Хартмана.

– И, – спустя недолгую паузу подал голос монах, – почему он вас искал?

– Мне это неведомо.

– Вы сейчас ищите Его?

– Нет.

– А что же?

– Я, кажется, ясно выразился – мне нужен свиток, – отрезал рыцарь.

– Полагаю бесполезно спрашивать, что т…

– Да! – прервал его Клинт.

Разговор был окончен. Тихая трапеза селяком удовлетворила желудок Деона, и он практически сразу уснул. Он не привык спать на траве, но дорога так вымотала, что под стрекотание сверчков уснул он легко и быстро.

Ночь была темна и звёздна. Хартман сидел перед тлеющим костром и точил свою рапиру. Он не торопился спать, даже не хотел. Его уже долгое время мучили кошмары. Вспоминая их, он отвергал всякую мысль о сне. Мешки под его глазами опускались всё ниже, восприятие стало заторможенным. Он не хотел сейчас, не здесь, не в чистом поле. Тут опасно, а если он уснёт, то, как минимум, на десяток часов. Он бы убил себя, лишь бы не видеть сны, но для смерти было рано, считал он.

– Нет-нет-нет… – шептал он, заваливаясь набок.

***

– Смотри внимательно, Клинт, смотри внимательно, – повторял ему дедушка.

Они сидели в дальней комнате их низенького дома, – худой подросток и сгорбленный старик. Окна закрыты, – свет проникал внутрь сквозь щёлки в стене. Снаружи был кагал и хаос. Звуки эти очень пугали, когда подросток представлял их причины. Дедушка, наклонившись к Клинту и строго подняв палец, говорил:

– Сиди тихо. Я выйду и вернусь. Всё хорошо будет. Слышишь? Понял?

Клинт кивнул. Он был достаточно взрослым, чтобы понять, что происходит, но недостаточно взрослым, чтобы поверить. Глаза его чуть намокли, и он поминутно вытирал их грязным рукавом.

– Вот, надень.

Дед снял с головы меховую шапку со свисающими ушами и надел на рыжую голову парнишки. Размер был, конечно, не тот, и шапка упала Клинту на глаза. Старик выпрямился и пошёл к выходу. На каждый шаг его доски отзывались скрипом, усиливающемся с каждым разом. Последний скрип был дверной.

– Эй! Ųpfficęŗę! [Офицер!] – старик говорил на каком-то другом языке. К тому же из-за ветра, из-за всеобщего шума мальчик не мог расслышать всю его ломаную речь. – Ųpfficęŗę!

– Qųŧŧa zę vęŋęh võs? [Ты что за старик?] – спросил капитан с жёлтым погоном.

Зелёные мундиры сгрудились вокруг него, молча посмеиваясь над стариком. Тот со страхом поглядел на них, на их блестящие револьверы, на их заряженные карабины и вновь обратился к офицеру.

– Dęųs ųpfficęŗę, iŋ qsųŋ, iŋę ęŧfiłiųs… ŗæłizę haŋę! [Господин офицер, я прошу, мой внук… отпустите его!] – он умоляюще вскинул руки к капитану.

Тот обернулся к своим подчинённым. Прозвучала фраза на другом незнакомом языке. Следующими Клинт услышал выстрелы. Пули перебили старику колени, уронив бедолагу. Мальчик вздрогнул. Две пары тяжёлых сапог загремели по полу от двери. Клинт только и успел, что кинуться к зашторенному окну, как почувствовал взрослую руку на своём плече. Прозвучал голос, – слов он не мог разобрать, но тон был угрожающим и насмехающимся. Два солдата взяли мальчика за руки и выкинули на улицу, на холодный снег. Там же был старик. Захлёбывающийся в слезах, он повернул голову к внуку.

– Клинт! Ты должен бежать от них, Клинт!

– Qųŧŧa zę haŋ łųhųa? [Что он говорит?] – спросил капитан.

Один из солдат помотал головой, давая понять, что не знает. Капитан пожал плечами и сказал на неизвестном языке:

– Тогда неважно.

– Скорее, Клинт! – не утихал старик. – Не слушай их, никого не слушай, – беги!

– Hiłęi [Тихо], – офицер выхватил пистолет и спустил курок.

– А?.. – напуганный донельзя ребёнок не сразу понял, что произошло. Когда седовласая голова коснулась снега, он закричал.

Не заплакал – закричал. Его дедушка теперь лежал мёртвый, убитый ни за что. Но плакать перед лицом врага Клинт не мог. Он вскочил, но тут же сильная рука вдавила его лицом обратно в снег.

– А он нужен? – спросил солдат.

– Ну… – офицер задумчиво почесал свои роскошные усы. – Я правда не хочу убивать ребёнка. Неправильно это.

– Вставай, малёк! – солдат взял мальчика за шиворот и дёрнул вверх, ставя на ноги. – Пойдёшь с нами.

Клинт уставился в землю. Белый снег был кое-где окроплён кровью. Эта кровь текла и в его жилах. Сколько ему ждать, чтобы ещё и ему продырявили голову? «Я не буду ждать! Я сделаю это сам!»

Он звериным взглядом посмотрел в лицо офицеру, который уже и забыл о мальчике. Он развернулся и пошёл убивать дальше. Он жил этим, убивая людей. А эти солдаты вокруг него… Они такие же жестокие? Клинту не верилось. Однако жестокость они знают только с одной стороны. «Им неведома моя жестокость! Как и мне… Ну сейчас и узнаем!!!»

В ослабевшем солдатском захвате на его плече, Клинт дёрнулся. Его маленькие ручонки схватили пистолет из кобуры. Направляя револьвер двумя руками, он со всей силы нажал на спуск. Солдат не успел среагировать. С округлой раной в груди он свалился на землю, а мальчик уже стрелял во второго.

С ужасом уставившись на ствол, направленный на него, молодой солдат закрылся руками и проговорил со слезами в голосе: