Страница 82 из 104
Может, кто-то успеет? До центра города тут не так уж и далеко. И падал катер всё-таки в воду. Я понятия не имел, тонут ли эти туристические посудины?
Посмотрел, где сейчас Эмор, но, к сожалению, и шлюпка тоже была ещё минутах в восьми. Это атмосфера. Тут скорость конечна.
Катер падал, и сделать нельзя было ничего. Только смотреть.
А Эберхард где? Я опустил глаза, разыскивая мальчишку.
Наследник отлетел на газон и сидел там, закрыв лицо руками.
Поза не была иллюстрацией испуга. Прямая напряжённая спина, растопыренные в непонятном усилии пальцы…
Я поднял взгляд.
Катер начал выравниваться. До воды ему оставалось метров десять, когда чья-то уверенная рука перехватила штурвал, и маленькое неуклюжее судно стало медленно набирать высоту.
Уже было видно, что к нему спешат два пожарных катера — они самые шустрые из городских служб.
Хэд…
Эберхард отнял руки от залитого пóтом лица и выдохнул:
— Это не я! Они там пьяные все! Трое! Нажрались и решили на катере покататься! Ну, хотите, проверьте меня машиной! Я бы не стал целый катер! Зачем⁈
Над нами закрутилась тёмная воронка. Эмор тоже оценил, что катер, похоже, справился и без нас, и шлюпка пошла на снижение, исходя жаром от быстро погашенной скорости.
Пилот выпрыгнул и бросился ко мне, активируя домагнитку. Он решил, что у меня проблемы как раз с наследником.
Эберхард посмотрел на шлюпку, на меня, обнял руками плечи и заплакал.
Ну что за бредовое воспитание?
«Я спросил у учителя: 'Как вышло так, что создáли вы мир над миром?» И он ответил мне: «Докучливость соплеменников твоих была тому виною». Я спросил: «Зачем же люди поддерживают культы самых докучливых богов?»
И он ответил: «Люди молятся не богам. Они молятся книгам, где записаны слова власти над вещным. В молитвах они воссоздают существующее положение вещей. И мир остаётся таким, каким удобно предержащим власть. Это ярмо может быть сброшено. Но страшно разбивать намоленный мир, как бы жесток он ни был. Ведь только у намоленного мира есть стены».
Ну вот, на этот раз я за один подход осилил два абзаца. Сволочь был всё-таки этот Рогард. Лучше бы только стихи писал.
Наследник дремал в кресле, которое я принёс из кабинета Айяны. В кровать, которую я тоже раздобыл для него и втиснул в комнатушку малой, он ложиться не захотел. Сел, завернулся в плед и дремал, делая вид, что не спит.
В дом Айяны мы явились на закате. Она согласилась приютить наследника на удивление легко, и я только в процессе сообразил, почему.
Мы прошли через калитку на задах прихрамового поселения. Вырулили с совсем тонкой тропочки на главную тропинку, что ведет от невысоких учебных бараков к реке.
Нам навстречу из тренировочного зала мастера Эйче вывалили разноцветной толпой старшие ученики. У них закончилась последняя лекция.
Парни и девушки смеялись, шутили, собирались пойти купаться. Нас накрыло тёплой волной их живости и беспечной радости.
Эберхард, увидев толпу, остановился в ужасе, и мне пришлось взять его за руку. Он сразу как-то обмяк, ментально спрятался за меня.
Рука в моей ладони стала тёплой, безвольной. Обычной мальчишеской рукой. Дёргаться парень устал, алайцев, в плане воспитания вежливости, ему на сегодня хватило.
Я только потом сообразил, что испугало наследника в эйнитском поселении. Он никогда не видел столько молодых людей, хорошо обученных в плане владения психикой. Никогда не видел такую толпу истников.
Эйниты в плане психического продвинуты все. И тренированы они как надо, и с этикой поведения у них всё в норме — на гостей бросаться не будут.
Нас заметили, меня ещё и узнали. Мысленно прикасались. Я ощущал любопытство, попытки пошутить со мной, приглашения размяться, искупаться вместе.
Меня толкали тихонечко взглядами и тут же откатывались, мол, шутка, капитан, но… идём с нами, а?..
Эберхард у эйнитской молодёжи вызвал сначала любопытство, потом недоумение, а после такую явную неприязнь, что мне пришлось быстрей загонять его в дом.
Его тут «прочитали» на раз. Для эйнитов он был «грязным». Хотя алайская охрана честно сопроводила пацана до гостевой ванной комнаты в доме Рюка, дала возможность помыться и привести в порядок одежду.
Я отметил, что наследник задремал в кресле, но он тут же вздрогнул и открыл глаза.
— Может, ты всё-таки в постель ляжешь?
Сам я читал полулёжа, пользуясь мягким светом шара с бактериями. Раньше я думал — инертный газ, оказалось, живые мелкие тварюшки.
Эберхард не ответил, отвернулся. Тень упала на его лицо, и мне показалось, что на глазах у него снова блестят слёзы. Да сколько можно!
Он понял мою реакцию и спрятал физиономию в ладонях.
— Не кончились они ещё у тебя? — спросил я устало. — Хватит уже реветь. Договорились же, что я тебя простил, а ты больше не свинячишь.
Он всхлипнул. Я вздохнул.
— Давай, ты ляжешь, а я тебе почитаю?
Таким манером я усыплял малую. Она давно спала рядом со мной, свернувшись у стены клубочком.
Эберхард покачал головой:
— Я не могу здесь спать. Здесь всё слишком живое. Стены смотрят.
Он замолк, понимая, что стучится не в ту дверь, и такого сочувствия, какого бы ему хотелось, он от меня не дождётся.
Кьёша, разбуженная разговором, вылезла из-под кровати и уселась, постукивая хвостом по деревянному полу.
Я встал. Отложил книгу, подаренную мне Драгое. Сгреб Эберхарда вместе с пледом и перенёс в добытую специально для него кровать. Не раздевая накрыл простынёй.
— Всё. Я сказал — спать! Ты закрываешь глаза, и никакие стены на тебя уже не смотрят!
Ругался я шёпотом. Дом спал, я тоже слышал его сонное, размеренное биение.
Сел рядом:
— Слушай. Вот он пишет «Ведь только у намоленного мира есть стены». И ты говоришь: «Стены смотрят». Это стены нашего уклада, образа жизни?
Наследник посмотрел на меня мокрыми глазами и кивнул.
— Ты лучше стихи почитай? — попросил он.
Я перелистал настоящий бумажный томик.
Пить в одиночестве кофе. Молчать,
Ради беседы с собой.
Снега печаль. И тоски печать.
Энио-экле… Не отвечать.
Сдохнуть вместе с судьбой.
Пытка соЗнания. Как поймёшь,
Где сам себя терял?
Снова забудешь, снова уйдёшь,
Тайны рожденья укроет ложь —
Знание — яда фиал.
Страх самого себя не объять,
Сколько себя не пей.
Энио-экле… Закончить-начать.
Зло и добро перестать различать —
Что может быть больней?