Работа для ведьмы

Отлично помнила, что сначала розовощёкий незнакомец поговорил с тем парнем, что сейчас был хуже магической бомбы. Они поболтали о чём-то, пожали друг другу руки, и только потом человек подсел за наш столик. Ровно с той стороны, где находилась сумка. Я быстро её переложила на другую скамью, ближе к себе.

Полагаю, я отняла у человек возможность сунуть украшение в почтальонское снаряжение, и он запихнул его в карман моей куртки.

– Помнишь, когда тот голубоглазый человек, что к нам за стол присел на минуту – другую, отбыл?

– Не помню никакого парня за нашим столом.

– Куда там! – я насмешливо всплеснула руками. – Ты в этот момент в сторону глядел, ушами передёргивал, а я сразу поняла, что всю дальнейшую дорогу будешь мне байки про гостей трактира травить.

– Вот сейчас самое время поболтать о моих пристрастиях! – возмутился скакунок. – Давай до лучших времён оставим. Между прочим, того, который сейчас повержен и заморочен, разглядел во всей красе. За минуту до появления Грозного колдуна он кивал кому-то. Полагаю, не просто так.

– Да. Он ждал человека. Теперь уже кажется, что замороченный убийцу отвлекал, чтобы человек скрыться успел и убежать, как можно дальше.

– Человек, значит. Хорошо, что ты рубин сразу обнаружила, и мы направились к выходу, чтобы отдать обратно финтифлюшку. Ох, как подумаю… Ладно. Рубин – проблема, и тот парень, что заморожен, тоже проблема. Придётся объясняться с полицейскими с Лысой горы насчёт и первой, и второй. А из последствий: вылет из благонадёжных, честно повинившихся перед судом граждан Застенья, отрабатывающих повинность на благо и радость других жителей государства. Не поверят нам. Или поверят, но замучают проверками. Свезло же…

– Думаешь? – хитро посмотрела я на скакунка, а Лютик причмокнул губами, хотя, тут же озираясь, прикрыл их копытом. – Раз уж человек так хотел, чтобы рубин оказался у нас, то он должен знать, как его вернуть себе обратно. Он найдёт нас, и проблемы рассосутся. Нужно спрятать вещицу. Ещё уменьшиться не хочешь? И помолчать, сидя в кармане куртки?

А Лютик всё своё тараторил:

– Колдовство во имя спасения невинных, колдовством не считается. А мы – невинные и есть. Только о нарушении правил без санкций никто знать не должен до поры, до времени. Придётся исхитриться и прикрыть одно волшебство другим. Какие мысли на этот счёт? Чего предпримем?

Похоже, наши с Лютиком мысли двигались в одном направлении, потому ничего не сказав, я лишь улыбнулась и раскрыла почтальонскую – тревожную, как называл её скакунок – кладь, достала термос с заговорённой водой.

Отстегнув цепочку, бросила внутрь рубин и прочитала заклинание, осознавая, что мне запрещено таким заниматься:

– Спрячь, вода, от чужих глаз, то, что не для всех – не напоказ. Как мгла скрывает солнце, так рубин бледнеет на донце.

Лютик фыркнул, соглашаясь с моим решением, и выдул через ноздри пар:

– Класс! Мы – команда! Но говоря о ворожбе, я имел в виду нечто иное. Мне виделось что-то лёгкое, едва заметное. Надеюсь, у тебя будет отмазка гладкая и ровная, чтобы полиция не докопалась.

– Конечно! – бросила я в ответ, заграбастывая Лютика, одновременно повышая голос и набирая в рот воды из термоса.

Замороженный отреагировал на наше движение, как бык на красную тряпку. Только этого и нужно. Прыснув водой в едва приоткрытые губы, прошептала:

– Водная сила, спаси-сохрани. Щитом прикрой, нас убереги.

Мир вдруг максимально замедлился от взорвавшейся магии. Я не могла двигаться, как и Лютик, что-либо ощущать, – а только наблюдать.

Околдованный, со свирепым видом и жаждой крови в очах, передвигался крайне медленно. Что вполне естественно: ведь на него действовала истинная сила стихии, а не самопальное колдовство, исходящее от всех нас.

Распылённые в воздухе капли зависли, выстроившись в несколько равномерных рядов. Между ними появились связи, схожие с паутинкой. Вскоре появилась заплатка из мелких прозрачных льдинок. Ещё момент, и таких заплаток стало уже восемь, и расположены они по сторонам света. А затем, будто кто-то потянул за края каждого куска, и они стали натягиваться, увеличиваясь в размере, точно рыбацкая сеть.

Когда полотна соединились, поблёскивая алмазами-льдинками, горящими магией, в них врезался лбом и грудью зачарованный. Ткань защитного купола вмялась под весом мужчины, но тут же рикошетом отшвырнула его обратно. Тот упал на заледеневшую твердь, посмотрел на нас с Лютиком исподлобья, тряхнул головой, вскочил на ноги, снова бросился на нас. К счастью, он сызнова потерпел фиаско. Щит работал – мы были в безопасности. Как долго? – это вопрос!

Только вот, не околеть бы до прибытия полиции. Холод снова набросился и стал кусать тело. Через гортань прошла острая, как пила, воздушная струя.

Я убрала термос в сумку, обняла Лютика за шею одной рукой, и прикрыла глаза.

Как же стандартно всё начиналось, а как закончится, никто не знает.

Работа нам крутиться и прозябать помогает! – пожалуй, таков был лейтмотив всей предшествующей недели, а перед ней – месяца. Сутки назад он резко изменился, потому что началась та самая, горячая пора, которая наступает перед Новогодними каникулами.

Ну, по крайней мере, я так поняла из мотивационного монолога руководителя подразделения «Почты Низогорья» адского района, поселения «Раужные урицы» господина Диониса Чайки.

Речь его была блестящей и самозабвенной, в том смысле, что её легко самому забыть, потому шеф почты нацепил на ухо ракушку, со встроенной в неё эхо-жемчужиной. Частота воспроизведения записей ракушки равна всего одному прослушиванию, что точно более чем достаточно, чтобы искренне и помпезно повторить записанный текст перед сотрудниками единственного на тысячу вёрст вокруг отделения почты, и повысить самооценку каждого служащего по отдельности и коллектива в целом.

– В этот раз у него лучше вышло, чем в прошлом году и гораздо ладнее, чем в позапрошлом! – шепнула мне на ухо почтальон Руслана. – Хорошо, что он ещё и жестикулирует. Не только руками, но и другими частями тела. Видишь, как головой потрясывает! Кудри так по плечам и размазываются! Красиво. Энергично.

Я слегка повернула голову в сторону Русланы и кивнула. Сделала так, чтобы со стороны показалось, будто я согласилась с очередным, грандиозным по исполнению и силе слога, тезисом Диониса Чайки.

– Да, – прошептала я. – Жалко, что пока нет ответа по поводу средств на содержание театрального клуба. Помню актёрскую работу начальника в постановке «Игра одного». Восторг! Ему явно не хватает публики.

– Да. Жаль.

На сём мы закруглились с разговорами, и каждая занялась своим делом. Лично я – томилась от впустую потраченного времени. Руслана же активно вздыхала, и я готова голову дать на отсечение, что мысли её по-прежнему направлены в сторону господина Чайки, но на тему, далёкую от сути его речи.

Она так хотела ему помочь обрести ещё один, помимо себя и работы на почте, смысл в жизни в Низогорье, что написала прошение губернатору области, магу высшей категории Некозлинскому, о чаяньях жителей нашего поселения по поводу закрытия любительского театра. Мы все подписались кровью под эпистолой, и Руслана лично отправилась в Центр, оседлав новую метлу, чтобы передать наши озабоченности. Мы ждали ответа от Некозлинского, а пока довольствовались монологами Диониса в стенах родного подразделения.

У кого-то сработало оповещение на сказизеркале, но никто не пошевелился – все продолжали слушать морально стимулирующие фразы, понимая, что прервать запись ракушки не возможно, а руководству требуется выход энергии и аплодисменты.

Да, народ у нас дружный, сознательный! Все горой друг за друга. До переезда, четыре с половиной года тому назад, я и не знала, что существовали места «внутреннего курорта». Ну, такие, где душой кривить, лгать, придумывать небылицы не нужно. А вот просто – живёшь как есть, и всё!

– А теперь перейдём к сменному графику, – моё нутро в тот день на слова руководителя отреагировало слабым, жадным вздохом, будто точно знало, что в передрягу попаду. – Давайте пройдём к моему столу.