Страница 7 из 11
Поднялся невообразимый шум, со всех сторон в него полетели упреки:
– Ты офигел?!
– Паранойя, что ли?!
– Сам ты подсадной!
Парень отчаянно огрызался. Эмиль пощелкал по микрофону – резкие звуки из потолочных колонок немного остудили пыл зрителей.
– Между прочим, это справедливый вопрос! – сказал Эмиль. – Но сегодня у меня был только один помощник, и вы его уже видели!
– А завтра будет другой, да?!
– Ни завтра, ни послезавтра никаких подсадных не будет! Я так решил! Обещаю!
Зрители восторженно захлопали. Эмиль посмотрел на наручные часы.
– Дорогие зрители! До конца выступления еще целый час, поэтому предлагаю посвятить его вашим вопросам! Очень надеюсь, что смогу быть полезен!
Встала молодая женщина и подняла над собой пластиковую папку-конверт:
– Скажите, а что в этой папке?
Эмиль на несколько секунд закрыл глаза, затем сказал:
– Заключение из клиники.
– Допустим! – хитро улыбнулась женщина. – И что там?!
– Там то, с чем вас можно поздравить! Вы беременны!
Женщина счастливо рассмеялась.
– Правда! И мне хочется об этом кричать на каждом углу! Спасибо!
Она села, а Эмиль переложил микрофон в другую руку и спросил:
– У кого еще вопросы?!
Лес рук. Град вопросов.
Эмиль отвечал обстоятельно, кого-то вызывая на сцену, с кем-то работая на расстоянии. К сожалению, не всех он смог «прочитать», а где-то даже ошибся, но люди были настроены дружелюбно и все понимали: экстрасенсорика – тонкая штука, это вам не шубу в трусы заправить!
По окончании выступления люди потянулись на выход – довольные, шумно обсуждая увиденное и услышанное. К Эмилю подошли мужчина и женщина.
– Вы просили подойти после выступления, – робко сказал мужчина.
– Да, конечно! – ответил Эмиль и показал на пустые кресла. – Давайте присядем.
Все трое сели. Эмиль задумчиво потер бровь.
– Давайте начнем с того, что помощь вы просили не для товарища, а для себя.
– Да, конечно, – смутился мужчина. – Просто стыдно как-то в алкоголизме признаваться. Извините.
– Это я его просила так сказать, – добавила женщина.
– И это очень хорошо, что стыдно! – одобрительно кивнул Эмиль. – Запойным – уже ничего не стыдно. Но дело не в этом. Дело в причине…
Эмиль тяжело вздохнул и продолжил тихим голосом:
– Мне очень жаль, что так получилось с вашим младшим сыном.
У женщины навернулись слезы, она полезла в сумку за платком. Мужчина, глядя в пол, кивнул:
– Да, мы уже поняли, что вы обо всем догадались. Точнее, знаете. Или как там у вас это называется…
– Гипноз вам не нужен. Вы пьете потому, что вас мучает чувство вины. Но это был несчастный случай, там никто не виноват! Не грызите себя, вашей вины нет.
– Если бы я не сделал эти дурацкие качели, то ничего бы не было! – мужчина со злостью ударил себя по колену.
– Скажите, он очнется? – с надеждой спросила женщина, вытирая слезы.
Больше всего Эмилю хотелось сказать, что да, их сын обязательно выйдет из комы и пойдет на поправку. И три года назад он действительно смог бы уверенно ответить утвердительно или, не дай Бог, отрицательно, но сейчас был просто бессилен. А зря обнадеживать не хотелось.
– Я не знаю. Простите.
Эмиль с грустью смотрел на притихших несчастных родителей и ощущал свою бесполезность. А еще он чувствовал себя смертельно усталым.
***
Машина похитителя скоростной режим не нарушала, обгоны не совершала, на встречку не выезжала, пешеходов не сбивала. Все было чинно.
– И долго мы будем за ним так плестись? – поинтересовалась Капа. – Прижимаем к обочине, освобождаем заложника! Или будем ждать, когда он нас вычислит?
Она стояла в салоне, одной рукой держась на спинку сиденья, другой – сжимая дрын. Решительная, готовая ко всему.
– Нельзя, – ответил Макс, не отрывая взгляда от дороги. – Неизвестно, что этот псих с ним сделать может. Проследим, куда он его везет, а там посмотрим. И не вычислит – свет мешает. Мало ли какая машина за ним едет, их тут сотни.
Капа посмотрела назад – да, действительно – слепящий свет фар едущей следом машины не позволял толком разглядеть ни ее марку, ни цвет, ни сидящих в салоне.
– Интересно, куда он его везет? – задумчиво спросила Лера.
– Да уж явно не на детский утренник, – вздохнула Капа, села и положила палку в ноги.
– Так вы говорите, что они шарлатаны, бабульки? – продолжил водитель.
– Какие мы тебе бабульки?! – возмутилась Капа. – По яйкам давно не получал?!
– Капа, как грубо! – фыркнула Лера и поправила. – По тестикулам.
– По тестикулам давно не получал?! – повторила Капа.
– Так я ж ласково! – смутился Максим. – Ладно, не бабульки – женщины! Кстати, мы так и не познакомились. Макс.
– Очень приятно. Валерия Ивановна и Капитолина Алексеевна! – представила себя и подругу Лера.
– Приятно познакомиться. А этот Витя мне понравился. Веселый. Зачем на такого с ножом нападать и похищать? Да еще пятнадцать лет спустя!
– Кто его знает, что он тут натворил пятнадцать лет назад? Старые обиды, возможно, – предположила Лера.
– Возможно, – подумав, согласился Макс. – Он говорил, что был тут в 80-х.
Правый поворотник универсала заморгал – машина съехала с главной дороги. Макс поехал следом.
– Октябрьская, – прочитала Капа название улицы.
Улица была мрачной: подтаявшие снежные дюны по обе стороны, темные подъезды пятиэтажек, желтые газовые трубы, изгибающиеся арками. И гаражи, бетонные и металлические, изрисованные малолетними вандалами.
– Будущий цвет нации, – Макс показал на кучку подростков на детской площадке. Молодежь громко смеялась, прихлебывала из пивных банок и курила.
– Да уж, – грустно поддержала Лера. – Младшая внучка тоже нос проколола, волосы в черный цвет покрасила, а челку – в розовый. Я, говорит, эмо!
– У бабушки-стиляги внучка – эмо? – усмехнулась Капа. – Неудивительно.
– Все равно, мы как-то поживее были, – вздохнула Лера. – Мы жизнь любили. А эти эмо все депрессивные какие-то. Сядут в уголке и грустными эмоциями между собой обмениваются.
Универсал повернул влево, в переулок. Минивэн – следом.
– Переулок Сапожный, – прочитала Капа на стене низенького кирпичного строения. – Куда он его вообще везет?!
Универсал снова свернул. Макс вывернул руль, но тут же затормозил – из-за угла двухэтажной сталинки, прямо на дорогу вышли люди. Да не просто вышли, а с песней. Женщины в цветастых юбках и звенящими монисто, мужчины в теплых кафтанах и с гитарами. Женщины пели под струнные переливы, кружа и вскидывая руки с перстнями и кольцами:
Ай дану дану данай!
Ай дану дану данай!
Капа засмеялась.
– Здорово!
– Весело! – захлопала Лера. – Все ж лучше, чем эмо!
Но Макс не разделял восторги пассажирок. Несколько раз отрывисто посигналил, затем поморгал фарами, но вольный цыганский народ продолжал петь.
Макс выругался, нажал на кнопку, опуская стекло.
– Проехать дайте!
От толпы отделилась молодая цыганка с бубном и подошла к машине. Голосом певучим и вкрадчивым обратилась к водителю:
– Ай, красивый, позолоти ручку, всю правду расскажу! Про удачу твою скорую, про любовь твою горячую! Что на душу положено, что судьбою дано…
– Не надо! – перебил Макс. – Проехать дайте!
– Хорошую женщину встретишь, восемь деток тебе народит! Три мальчика и три девочки!
– Вы же сказали, восемь! – влезла Валерия. – А три плюс три – это шесть!
Цыганка мгновенно переключилась на нее. Тряхнула длинными серьгами, потрясла бубном и проворковала:
– Ай, бриллиантовая моя, хорошо считаешь! Умная женщина – мужчине головная боль! Ручку позолоти – все расскажу тебе: что было, что будет…
Капа на бесполезные разговоры время не тратила. Она сдвинула дверь – в салоне сразу стало холодно и шумно.
– Будулай! – крикнула она бородатому мужчине в широкополой шляпе, стоявшему у обочины. Он курил трубку и не спеша пускал тонкие струйки в небо.