Последняя Осень: Возвращение

– Но господин! – взмолился простолюдин, сняв меховую шапку и машинально отряхнув ее от осколков – у меня жена, детишки… Я… Да как же.

– Вот, держи, и выкидывай горшки обратно! – Ястреб раздраженно, но понимая правоту просящего, кинул ему несколько монет. – Это за горшки. Телегу тебе вернут в ближайшем поселке, что за лесом.

Перестав картинно ломать головной убор, торговец прикрикнул на своего поденщика, и он начал разгружать воз.

–Если все так, как ты говоришь, то когда нам придется уходить, … Мы понесем лишь что уберется в наших котомках. Как бы и так не пришлось потом волочь раненых на плащах, так что все, что может нас замедлить – грузим сей же час.

– Вот эта телега еще нормальная, вашество – крикнул один из крестьян. – Оглоблю бы только поменять…

– Так меняй, быстрее!

Покончив с делами насущными, он сунул руку за пазуху, решив перечитать письмо от Майсфельда – оно было уже не «свежим», но других вестей с запада у него не было. Последнее, что ему написал маркграф – что он вместе с подкреплениями отправляется к Нейтральным горам. Почему он сказал о своей отлучке? Верил, что он не нанесет удар в спину? Или понимал, что на то у него сил не хватит?

Нет, определенно, несмотря на все их разногласия, враг у них, как ни крути, общий.

К Теодорику на помощь подошли почти сотня дворянского ополчения и небольшой отряд его личной тяжелой кавалерии, его гордости, почти пять сотен тяжелых копейщиков и, на счастье, Свен прислал почти двести гномов. Они значительно усиливали почти две тысячи налетчиков что он привел с собой и тех, что собрались по округе по его наказу.

При нем были и гвардейцы, которые, хоть и имели лошадей, но предпочитали сражаться пешком. Впрочем, лучше, где надо, отправить в бой гномов, нежели его личную гвардию.

Дав подкреплениям двухдневный отдых, он решил, что здесь и сейчас ему вполне может удастся покончить с Ястребом, и тогда победа в войне будет лишь делом времени – потому как этот глупец так и не покинул город, покуда мог, теперь же дорога была перерезана.

Теодорик выстроил на виду свою гвардию, возглавив ее лично – более сотни спешенных латников – мало в Западном Эруане было сил, способных им противостоять – разве что не превосходя их пятикратно. Они пугали своими двуручными топорами, молотами, чернеными и, насколько возможно, единообразными доспехами. Иной отряд побежит, даже не пытаясь выступить против них.

К двум другим воротам были отправлены налетчики и тяжелая пехота. У них была задача преодолеть частокол, чтобы прибывшая на помощь кавалерия смогла развернуться и основательно ударить во фланг. Гномы встали с четвертой стороны. Бегать быстро они не могли, но могли заблокировать ворота, через которые до этого городок покидали беглецы. Теодорик не знал расположения войск Ястреба, и сколько у него осталось боеспособных воинов, да это и не было нужно – тому навязывали сечу с четырех сторон, он будет вынужден распалить свои силы и, в конце концов, ошибиться.

Первый сигнал рога – он повел своих лучших воинов к воротам – по идее, Ястреб постарается бросить все свои силы ему навстречу – он просто не сможет проигнорировать его «бронелобых». Через минуту по его отмашке – второй сигнал рога – он знал, что теперь его воины с двух сторон двинутся с места.

Гномы должны были приблизиться к воротам и захватить в плен или убить отступающих.

На стенах их, почему то, не встречали. Гвардейцы Теодорика выбили ворота, вошли в город- никакого сопротивление. Практически непроницаемая тишина. Теодорик слышал, как позвякивают латы его лучших воинов, их шаги… Город опустел. Ему передалось напряжение воинов – он ожидал стрелы из-за любого угла. Ватаги его легких бойцов тоже, судя по крикам, ворвались в город, но они тут же оборвались – кажется, защитников они тоже не обнаружили.

До центра города они шли, казалось, вечность. Время от напряжения и негодования стало густым, словно кисель. И вот – они на центральной площади. Там тоже было пусто. Их взору открылись лавки торговцев, даже не запертые, кое где валялись ткани, горшки и прочее, но – не было ни души. Чуть позже до центра дошли и другие штурмовые отряды – передние ряды встали как вкопанные, задние, видимо, напирали, не понимая, что происходит. С легкой пехотой были и его кавалеристы, которые тоже выглядели совершенно потерянными.

Только Теодорик хотел отдать приказ хорошенько прочесать город, как с четвертой стороны, где должны были стоять гномы, раздался громкий треск. И только сейчас Теодорик понял, что…

– Они там, у задних ворот! Быстрее, догнать их!

Пехота, толкаясь и мешая друг другу, бросилась в указанном направлении. В этот момент треск сменился грохотом, и теперь он услышал негодующие вопли и звуки битвы.

Теодорик предположил, что Ястреб умудрился ночью попросту улизнуть, а теперь отступали осиротевшие воины, местные солдаты и оставшиеся местные жители – решил, что ему рановато принимать свою судьбу ради одного удачно, с точки зрения торговли, расположенного города.

Отряд гвардейцев двинулся к месту завязавшейся стычки, ожидая увидеть, что гномы перехватили в воротах повально бегущих людей, а его пехота еще и ударила им в тыл.

Теодорик вышел к предполагаемому месту последней стычки за город… И грязно выругался. Ястреб был с отступающими. Он держал в одной руке свой личный стяг и умело командовал бойцами, зычно и хрипло раздавая приказы. Все отступление выглядело четко спланированным – Ястреб не мог уйти просто так, и он задумал дать Теодорику еще один бой – да такой, чтобы он дальше, через лес, уже до весны не сунулся.

После того как участок стены рухнул – не абы как, а прямо на гномов, Ястреб смог повести своих воинов прочь из города. В нескольких внешних рядах стояли дружинники и воины гарнизона, в центре толпились крестьяне, вооруженные крестьяне. Были среди них и женщины, но лишь наиболее упрямые, что не захотели бросить своих мужей. На несколько мгновений Теодорик задержал свой взгляд на пожилой женщине – в овчине, замотанная платком. Руки в грубых варежках воинственно сжимали вилы. Та без страха вперила на него свои не по возрасту ясные глаза. После она отвернулась, шагая дальше.

Плотный четырехугольный строй защитников уверенно двигался параллельно мощеной дороге, ведущей в лес. Под командованием Ястреба они шли ходко, словно успели потренироваться. Гномы были отброшены прочь с их пути, и их командиры пытались заново построить разорванный надвое отряд, чтобы вновь атаковать. Налетчики беспорядочно бросались на воинов Ястреба, неся потери. Раненых воины бросать не собирались, тех отправляли в центр построения, а на место выбывших из строя вставали другие.

Теодорик, оседлав коня, выдвинулся вперед, крича на своих налетчиков:

– Прекратите биться как мухи о стекло! Соберитесь! Возвращайтесь к своим командирам, окружите этих сукиных детей! Отрежьте им путь, немедленно!

Конечно же, Ястреб слышал его распоряжения, но ускориться он никак не мог. Бросить людей в центре строя сродни поражению – конечно, его бы поняли, оправдали и простили, уйди он лишь со своей дружиной – но такой веры в него уже бы не было. Он столько воевал с людьми Теодорика, ни разу не уронив своей чести – он не уронит ее и теперь. Ему оставалось лишь, сжав руки на древке знамени понукать людей двигаться вперед.

Теодорик смог создать подобие порядка, и теперь его налетчики, словно гончие псы, забегали вперед, чтобы построиться на пути войска Ястреба. Но отходящих людей было около твосьми сотен, и крестьяне там, не крестьяне – но забежавшие вперед малые отряды налетчиков их остановить не могли.

Гномы продолжали идти параллельно колонне, ища удобного случая поквитаться за свой испуг. Сзади наступали на пятки тяжелые мечники и копейщики Теодорика, в то время как гвардейцы из-за своих тяжелых лат шли довольно медленно, хоть и выкладывались вовсю.

Беглецы и не собирались сбавлять темпа, чтобы как можно быстрее оказаться в спасительном лесу, где просто не хватит пространства, чтобы преследовать их так, как они это делали сейчас.