Страница 10 из 41
– Мы сегодня прогулялись до Твидлов. – Нейтральным тоном произнесла Алиса. Нейтральный тон был лучше, чем «бледна, покорна и горда», и Гэбриэл мысленно выдохнул и утер лоб. Слава Богу! А то он намеревался мириться, но в душе уже закипало, и новобрачный сам чувствовал, что без скандала не обойтись. Видимо, почувствовала это и Алиса, и отложила «вынос мозга» до лучших времен.
– Сколько фруктов и овощей лежит у дороги! – Приподняла феечка тонкие брови. – Разве нельзя их отдать разным… людям?
– Да их даже жаки и нищие уже не жрут! – Усмехнулся Гэбриэл. Прежде девушки Алисы, включая Аврору, переглядывались, когда он употреблял такие словечки, но уже привыкли и больше не делали свои гримаски. Вообще не замечали. – Но ты права, не правильно это. – Ему, когда-то познавшему истинные муки голода, в самом деле было невыносимо видеть, как зря пропадает столько отличной еды. – Хоть сам ешь!
– Но ты же сам говорил, что на Севере сейчас много голодных? Разве нельзя отправить эту еду им? Мы с девочками собрали разные теплые вещи, и чиним их, чтобы тем людям было, что надеть! – Алиса гордо указала ему на ворох тряпья, с которым возились ее девушки, включая двух старших девиц Кальтенштайн. Как умеют только очень молодые, они уже преобразились не только внешне, модно и красиво причесанные, красиво одетые, но и внутренне – они меньше походили на провинциалок, нежели сами гранствиллские дамы. При Алисе не приветствовались сплетни, подковерные интриги и мелочные придирки с подставами, и девушки чувствовали себя уверенно и свободно. Они еще немного дичились молодых мужчин, но в целом уже освоились, к радости их родителя, который все еще дико стеснялся себя и боялся, что так себя чувствуют и его дочери. Гэбриэл, который понимал его и сочувствовал, тоже с удовольствием отметил перемену в девицах Кальтенштайн. Но куда сильнее порадовали герцога Ивеллонского слова его феечки.
– Солнышко мое! – Возгордился он, глядя так, что Алиса мгновенно простила ему утреннюю размолвку. – Ты у меня умница! – Он стукнул себя раскрытой ладонью по лбу. – Как я сам-то не подумал?! Собрать, погрузить все на баржу да и отправить в Междуречье… Они там и огрызку яблочному рады будут. И с вещами ты, мое Желтенькое, просто отлично придумала, да!
– Я вообще совершенство. – Алиса поджала губки, от чего возле них обозначились очаровательнейшие ямочки, и затрепетала ресницами – и тут же звонко рассмеялась, заставив засмеяться и Гэбриэла, у которого окончательно полегчало на душе. Он любил свою феечку, и размолвки давались ему тяжело, он и злился, но и расстраивался из-за них страшно. От чего, кстати, злился еще сильнее.
– Я сейчас же брату скажу. И с от… его высочеством посоветуюсь. – Он не сразу, но вспомнил, что по этикету, называть при посторонних отца и брата отцом и братом не принято. – И его светлости скажу, в смысле.
– Да ладно. – Алиса тронула пальчиком кончик его носа. – Мы все всё понимаем, правда, девочки?.. И никому-никому не скажем! – Она тоже развеселилась от того, что удалось избежать размолвки без ущерба для ее самолюбия. – И про вещи… Может, не только мы, но и другие люди могли бы… собрать лишнее?
– А что? – Гэбриэл идеи схватывал на лету. – Может, и прокатит. – Он вспомнил глаза крестьян из Мутного Пруда. – Это хорошая, годная идея, Солнышко, да. – Он серьезно посмотрел на нее. – Видела бы ты это все… И людей этих. А мы тут яблоки свиньям отдаем.
– Это просто гениально. – Согласился его высочество. – Мы закупили для Междуречья зерно, горох и сушеное мясо, но этот груз придет только к холодам; а людям нужна помощь прямо сейчас. В Пойме уже появляются беженцы оттуда, а это чревато недовольством местного населения и возросшей преступностью.
– Согласна. – Королева мгновенно перехватила инициативу. – Я нынче ускорю свой ежегодный визит и сама повезу людям вещи и еду.
Изабелла имела в виду свое ежегодное путешествие по стране, во время которого останавливалась по пути в городах и замках своих подданных, собирала мзду от местных властей, показательно судила, выслушивала жалобы и прошения, раздавала милостыню и «лечила» наложением рук. Этот свой вояж она традиционно начинала в конце октября и заканчивала уже после Нового Года. Идея Алисы мгновенно стала идеей самой Изабеллы, которая воодушевилась, сделала несколько ценных замечаний и уточнений, и уже перед ужином в Хефлинуэлл явились представители францисканцев и урсулинок за инструкциями. Кардинал и принц Элодисский только переглядывались и качали головами, слушая, как ее величество красноречиво и даже пламенно рассуждает о бедах своих подданных и о своем горячем желании им помочь.
Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что Изабелла в этом смысле была действительно неплохой королевой. Она была умна и понимала людей, что позволяло ей манипулировать не только ближайшим окружением, но и большинством своих подданных. Прямых репрессий и жестоких казней она не допускала, расправляясь с врагами элегантно и искусно. Самых опасных и умных она либо соблазняла, либо дискредитировала, либо перекупала. Немало было таких, кто вдруг оказывался в самом грязном притоне с малолетним мальчиком в постели, сам не понимая, как туда попал, либо напивался одной рюмкой слабого вина и оказывался в срамном и постыдном виде в людном месте, или высмеивался менестрелями и бардами зло, смешно и губительно для репутации. Многие в Нордланде еще помнили Черного Соловья – он был молод, красив, талантлив и бешено популярен; он сочинял о королеве и герцогах, а так же о высокопоставленных представителях нордландского клира такие хлесткие, яркие, талантливые и уничижающие баллады, что те просто сходили с ума от бешенства. Многие мечтали уничтожить барда, но сделала это в итоге королева – и не устроив ему кровавую казнь либо исчезновение, а просто его соблазнив. Потерявший от любви голову Соловей начал петь хвалебные оды своей королеве, за что его тут же возненавидели в народе, запил, опустился, и в конце концов умер где-то в канаве, окончательно утратив свою популярность. Тогда как убийство Соловья на пике его популярности превратило бы его в народного героя на века. Так же грамотно вела королева и свою общественную деятельность. Время от времени, путешествуя осенью и зимой по Острову, она приносила в жертву то одного местного бонзу, то другого, не смотря на пользу и щедрую мзду короне – и делала это всегда продуманно: сначала начиналась компания по очернению будущей жертвы, ее преступления преувеличивались, добавлялись ужасающие подробности, народный гнев подогревался проплаченными бардами. Ну, а потом, на волне этого гнева, появлялась Изабелла и расправлялась с негодяем показательно, публично, чтобы в народе потом долго говорили об ее справедливости и неотвратимости королевского наказания. Простые люди верили, что у королевы, сестры принца Элодисского, тоже реально найти справедливость. Вот только бы добраться, докричаться до нее, сообщить ей о своих бедах – а этого как раз и не дают сделать окружающие ее толстосумы, – и тогда уж Изабелла поможет своим подданным! Результатом ее правления был долгий мир, который справедливо ставили в заслугу именно ей, и в целом куда более стабильная и сытая жизнь на Острове в отличие от остальной Европы, которая, не успев оправиться от Черной Смерти сороковых годов, теперь погрязла в пучину Столетней Войны.
Принц Элодисский это прекрасно понимал. Он не стремился к власти – и прежде не хотел этой ноши, и теперь не хотел тем более. Он считал себя человеком, не созданным для политики и короны. Его устраивало свое положение, и теперь, когда он передал все бразды правления сыну, устраивало втройне. Вот только Изабелла этого понять оказалась не в состоянии, не смотря на весь свой ум и опыт. Ибо сама она была просто маниакально жадной до власти. У нее в голове не укладывалось: как это, не хотеть власти, не стремиться к ней?! Мало ли, что брат говорит и даже думает. Он сейчас и сам может верить в это, а завтра послушает уговоров и советов друзей, да и переменит свое решение. Или возомнит, что обязан спасать страну – этого Изабелла боялась больше всего, зная огромное чувство ответственности принца Гарольда.