Страница 3 из 12
Демон поспешил вывести меня из ступора:
– Кошмары? Несмотря на внешние страдания, у нее на них иммунитет. Поэтому нам ничего не остается, как избрать инвазивный путь. Совокупление.
– Убью… – Хищник выдрал с корнем первое попавшееся дерево. На склоне холма тенью промелькнула собака. Я вымещал гнев на останках ствола, Зверь невозмутимо вносил ясность, освещая планы демонического альянса:
– Вот в этом и проблема. И не потому, что ты «единственный владелец». А потому, что ты – убийца. Ты опускаешься все ниже. И пусть тебе пока удается умерщвлять симбионтов, избегая контакта с их хозяевами, но чтобы убить ее, тебе не нужен легион. Сегодня мы узнали правду. Оказывается, наш «седовласый херувим» страдает осознанными сновидениями, в которых охотиться как анаконда. И цель у нас одна. А мы хотим, чтобы она жила.
– И даже ты, маэстро некрофил?
– Как не прискорбно мне тебя разочаровывать, но даже я. Хочу, чтобы она жила и продуцировала мой наркотик. Поверь, сценарии разнообразны. Я сломлю ее, сведу с ума, заставлю корчиться от боли. Да она будет собирать мне орды бесов! Мое влияние будет расти! – Ржавая трещотка мгновенно трансформировалась в сирену. Я открыл рот, сглотнул. Сработал внутренний контроль. Демон хрипло отбрыкивался. – Возьми ее! Я перейду в девчонку. Ты станешь нормальным: никаких глюков, демонов и аномалий. А хочешь – имей ее! И мы будем мироправителямии-и… Ты ничего не теряешь. При любом раскладе…
Я восстанавливал внутричерепное давление, но эмоционально был раздавлен:
– Нет! Я сделаю ее свободной. От себя, от вас, от всех!
– Да она срослась с ролью жертвы! Одна связь с тобой – признак ее Стокгольмского синдрома 1 . Она держится только из-за родителей. Мы устраним их. И она уже не выберется. – демон фыркал, заявляя о моей некомпетентности. – Нет, преподобный, твое добровольное изгнание лишь ненадолго сохранит ей жизнь, но не освободит. Ты – творение. А сердце исцеляет сам Создатель. Чтобы избавить ее от такого внутреннего рабства и вытекающих отсюда перспектив, необходима жертва. Реальная жертва. Только она имеет вес в духовном мире. А у тебя ничего и нет. Ты сам не свой. Ты наш. Не помнишь?
– Да, один из вас, – я усмехнулся, уловив в скрипучем тоне нотки превосходства. – Поэтому мимо моей жертвы Бог пройти не сможет. Он ликвидирует саму причину ее скорби. Нет чувства вины – нет и провокативных маяков. Она не то, что потеряет свою ценность. Она даже не будет регистрироваться ни демонами, ни адептами.
– Так твоя жертва ради ее свободы от вины?! – Зверь зашелся в злорадном кашле. – Глупец! Вампир, ты забираешь ее боль. Твой дар – вот почему ты был ей нужен. А после жертвы ты – банкрот, – он еще не чувствовал подвоха, но ржавая трещотка становилась неувереннее. – И что еще за «твоя жертва»? Снова перережешь вены?
– Бог не принимает человеческие жертвы, – я нацелился на пса, перешел мост и подтвердил его опасения, – а вот самое дорогое – пожалуйста. Я таким располагаю. Откормленным, изнеженным, самовлюбленным. Жертва идеальная.
– И это, явно, не твоя собака. – циничная сирена задрожала. – Кто?
– Я – монстр. – я огласил свой приговор, и Зверь взорвался:
– Ты отказываешься удовлетворять вампирскую природу?! Лжец! Обещал ей жить, а сам… – Протестующий рев вувузелы вырвался инфразвуковой волной, повалил орешник, разметал в каменную крошку кладку парапета. Я оборвал:
– Обещал. И буду жить. Как человек. Столько, сколько протяну.
– Это не аскеза, а самоубийство! Ты не человек. Жажда тебя уничтожит… – демон вопил в агонии, давя на уши. Просо колючего снега засыпало Камелот, Жак жался к невменяемому хозяину, а я иронично предвещал события:
– Надеюсь, очень скоро. Бронируй место. Ты возвращаешься в родные пенаты, как триумфатор на молодом осле.
Нервы сдали. В горле – кровавый ком. Ее последние слова высверливают мозг: «Я рождена для сильного мужчины».
– Прости, родная. Я ни на что не годен. Тебя найдет достойный, сильный. Не я. – Вопль в конвульсиях яростных рыданий сотряс тишину Камелота.
Мое проклятое существование подошло к концу. Демон преуспел в изощренных пытках, смаковал мучения и добивался полной чаши всех моих страданий. Однако бесспорным фаворитом адской гонки был не он. Камилла. Она не смирилась с моим выбором. Связь душила, как троекратно обвитая вокруг шеи, стальная пуповина. Но хуже была ломка. Чудовищная зависимость от нее.
Глава 1. Агония
Очнулся. Тело налито свинцом. В горле – прошлые рыдания. Агония. Судороги бьют деревенеющее тело. Долгие томительные минуты ожидания. И наконец, долгожданные симптомы: голова закружилась, грудь сдавило, ко мне не мог пробиться ни малейший вздох: «Гипоксия». В глазах темнело. Нестройный затихающий ритм сердца ускользал от меркнущего сознания: «Асистолия, кома. Все, знакомая триада. Клиническая смерть». Вой демона, боль, пытки жажды, удушье – все чувства стали притупляться. Проваливаясь в бездну, я отдался ее гравитации. Разум покидала заключительная мысль: «Совершилось. Она свободна».
Последний терминал. Мгновение перед трансформацией сущности…
Внезапно в вакууме, где-то на периферии погасшего сознания появился маячок. Родное контральто разгоралось в статичном сердце, пока не завибрировало гневным рыком: «Я отпускаю тебя, но требую – живи!»
Гравитация исчезла, уступая место невесомости. Вдох, и императивная сила вышвырнула дух в физическое тело. В грудь ворвались потоки свободного дыхания, восстанавливая снабжение тканей кислородом. Сердце взбунтовалось и яростным крещендо вернуло к жизни тело из терминального состояния. Открылись запредельные источники энергии.
Я разлепил глаза… и диагностировал свое критическое положение. Дегенеративные тяжелые расстройства во всех тканях и органах были обратимы, если бы не моя физиология вампира. Жажда иссушила и почти утилизировала энергетическое тело, переключившись на органику. Отчет поражал масштабами распада кровеносной и дыхательной систем. В условиях клинической практики в таких случаях требовалась переливание свежей донорской крови. Хищная натура отреагировала специфично, провоцируя вампира на охоту.
Цепляясь за бревенчатую стену, закоптелые половые доски, я полз к двери. У покосившихся ворот лачуги вампира ждал обездвиженный блохастый, с клочьями свалявшейся шерсти, «комплекс мероприятий сердечно-легочной реанимации».
Собачий скулеж давно захлебнулся в безымянных весях, а я сидел, прислонившись к скользкой глыбе в небольшом лимане. Вокруг унылая картина: безучастный серый дождь, свинцовое мокнущее море, густое как кисель, запечатанное небо. Никчемное мое существование. А внутри меня набирал силу демонический шторм:
– В округе не оставил ни одной бродячей псины, санитар. Живешь вампиром, урод неполноценный. Ни себе, ни нам. – сокрушительные валы Звериной истерики обрушивались на непотопляемое сознание, а я рассуждал:
– Я жил ради нее. Теперь умер за нее. Она свободна. Но… – Да, связь отсутствовала. Я находился в вакууме: ни одной ее эмоции, образа, звука, запаха. Мне остались лишь воспоминания и новый квест. – Живу. Зачем?
– Совпадение.
– Нет. Во всех явлениях существует причинно-следственная связь. Какой процент вероятности того, что она обратится ко мне в мои последние минуты, да еще в императивной форме заставит жить? – Зверь бился в каземате. Сердце оставалось безмятежным, разум бесстрастным, естество было уже нечувствительным ко всем карательным операциям. Я адаптировался к постоянной боли. Своеобразный извращенный иммунитет. Однако ответ был очевиден. – Во всем есть смысл. Даже несмотря на то, что он пока мне не открыт.
1
Стокгольмский синдром – защитно-бессознательная травматическая связь, взаимная или односторонняя симпатия, возникающая между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения или применения угрозы или насилия.