Страница 2 из 15
Член Союза писателей России, Интернационального Союза писателей.
Бежишь навстречу пробуждающемуся рассвету,
Волосы по плечам пополам с ветром.
Руки, как крылья, распахнуты в стороны,
Касаясь земли едва, паришь
невесомая,
С улыбкою лёгкою, чистою, как первоцвет.
И танцуешь, и смеёшься, и счастливее нет
На земле. И даёшь остальным света лучик,
А сама – отражение солнца и даже лучше.
Ярче, потому что живая и радуешь.
И вселяешь надежду, и собою облагораживаешь.
И поёшь, и раскрываешь чистую душу,
Разбиваешь преграды и темницы рушишь.
Пустоту содержанием наполняешь и смыслом.
Там, где ещё не зажглось, даришь искру.
Мгновение и очищающее пламя,
Огонь, сжигающий недоверие между нами…
И любовью греешь, и ободряешь сердца.
И зарождаешь жизнь новую в продолжение
цикла земного и природы движения.
И всё по кругу, и снова,
и без конца…
Но ведь это и есть
вечность и воля творца.
И не надо искать лучшего определения
Тому, как природа с чудом повенчана.
А итог? А итог – это она, Женщина!
Обычный прожит день очередной,
Сижу и на столе расслабил руки.
Мне что-то говорят и просят внуки,
Бурчит кипящий чайник за спиной,
И лампочка в разбитой старой люстре
Трещит, мигая светом надо мной.
Всё так идёт неспешно и покойно,
Размеренно и с чувствами в ладу.
Почти ничто меня не беспокоит,
Ну разве иногда за ерунду
Сорвёшься криком – и поймёшь, что зря.
…Переживая и себя коря –
За старческую вспыльчивость и строгость,
А видя детскую обиду, страх и робость,
Себя винишь и знаешь наперёд –
Всё позабудется, как раньше, вновь придёт
Забота, и любовь, и трепетная жалость,
И понимание, что, может быть, осталось
Не так уж много дней, отпущенных тебе,
Подаренных, расписанных в судьбе
По строчкам, по мгновеньям мимолётным,
И точно в яблочко, и промахам бессчётным,
Которых не исправить, не восполнить.
…И каждый миг об этом надо помнить.
Исход
Я теряю покой, я не сплю, я хожу и гадаю –
Почему и зачем метрономом пульсирует кровь.
Уезжает мой сын, и друзья за кордон улетают,
Утекают мозги, честь и совесть, а с ними – любовь…
Миллионы сердец вполовину и надвое рвутся,
Сотни тысяч семей машут вслед белокрылым судам.
Наверху в облаках они верят ещё, что вернутся,
Лбом прижавшись к стеклу, тихо шепчут чего-то богам…
Есть и мать, и отец, но они у державы сироты –
Как птенцы на камнях, на холодных чужих берегах.
Всё, что дорого им, незаметно ушло в анекдоты,
Промелькнуло внизу в перелесках, деревнях, стогах…
Что потеряно? Что им готовят чужие пенаты?
Что они и когда обретут для себя, что найдут?..
Ростропович с Вишневской вот так уходили когда-то.
Но ведь это вдвоём. А теперь миллионы уйдут!
Кто останется здесь? Кем же Родина сможет гордиться?
Для кого всё кругом и зачем расцветает весна?
Озираясь вокруг, вижу серые хмурые лица,
На которых печать застарелого душного сна…
9.05.2022
Николаю Гумилёву
Сижу за столом, а на чайнике кукла надета.
Листаю тетрадь, и нетронутый стынет обед…
Здесь копии всех документов по делу поэта,
Которые ждали меня и пылились на полках сто лет…
Серебряный век. Серебрились виски у мальчишек…
Растоптанных судеб, растерзанных в клочья семей.
Каких начитались с наганами «кожанки» книжек?
Хватило ли собранных ими… надгробных камней?..
Двадцатые числа (конца окаянного лета),
Начало безумных, окрашенных скверною бед.
Последняя песня в слезах и с надрывом допета,
Ногтями на стенке написан прощальный сонет.
Кому повезло? Тем, что сдались, а может, уплыли?..
Бистро и гитара, про русское поле шансон,
Вокруг всё не то – про луну и про снег позабыли,
Щелчком подзывают, шутя обращаясь «гарсон».
Упали на скатерть кровавые капли варенья,
И папка в руках, и ком в горле, и замерший взгляд.
Подшитый листок недописанного стихотворенья
(О том, как в Египте феллахи под пальмой сидят).
И «выстрел» под ним – приговор приведён в исполненье…
Август 2021-го – 100-летие расстрела Н. Гумилёва.
Иосифу Бродскому
Потерянная любовь, пронесённая через жизнь стихами,
Которые читали на питерской набережной и на пляжах
Майами.
Душа в оковах, рвавшаяся наружу
В надежде на везение и что ещё кому-то послужит,
Увидит живыми тех, кого любит без меры
И с кем не удастся встретиться всё равно.
И есть тому многочисленные примеры…
Почему? Я думаю, не было суждено.
Не отмерено кем-то, и согласие не получено
Ни на земле, где всегда царит равнодушие,
Да, видимо, и на небе, где тоже есть серые и заблудшие –
Ангелы падшие, пасущие такие же души.
А может, зависть и злость давит кого-то и душит?
А может, хочется унизить поэта и мольбы его слушать?..
Этим, кто подписывает бумажки и дарует визу,
Ставит штампики с серьёзным лицом для вида.
А за этими корочками и маленькими листочками –
Чья-то жизнь понапрасну перечёркнута строчками,
Обретающими жуткий смысл своей каллиграфией.
Для кого-то рутина, а для него – приговор, эпитафия.
Для поэта, давящегося сухими слезами,
Проглотившего стон, уткнувшись в подушку глазами.
И сердце, почти задушенное инфарктами,
Да и без них ранимое и битое разными фактами,
Фатально преподносимыми и горестно ожидаемыми,
Но всегда невыносимыми и скандальными.
Тебе что-то подарено и отобрано что-то.
Как оценить дары и то, что ушло безвозвратно?
И это не подтвердить математическими расчётами
И не обсудить при личной встрече, приватно.
А может, вымолить у гадалки и звездочёта
Или сухими щелчками сбросить костяшки на счётах…
Вот мне, к примеру, уже пятьдесят девять.
А что он, Иосиф Бродский, сумел бы сделать
За подаренные ему, а не мне три года?
Будь это милость Божия или просто природа,
Случай, желание или уже усталость.
А три года – целая тысяча дней или всё-таки малость
В нашем водовороте и безумной гонке событий?
Не скажет никто… и зачем? Всё равно – нам не быть… Им.
«Война и Мир»
Скажите, вы читали про Войну?
Потом о Мире – пухлые два тома
(Они по школе будут вам знакомы) –
От графа русского, от Льва Толстого.
Он дал нам факты, форму, глубину
Любви… переживаний, чувств и боли.
С лихвою ими переполнены страницы,
Где весь сюжет в характерах и лицах –