Пьесы

Нестор подает лейтенанту бумажку, тот читает, возвращает Нестору.

Л е й т е н а н т. Где рыба?

Н е с т о р. Внизу, господин. (Показывает на трюм.)

Лейтенант подходит к люку, хочет спуститься, но останавливается, морщится.

Л е й т е н а н т. Почему такая вонь?

Н е с т о р (разводит руками). Рыба, господин! Аллах наказал и дал ей такой запах.

Л е й т е н а н т. Симов!

М а т р о с. Есть, господин лейтенант.

Л е й т е н а н т. Спустись-ка в трюм!

Матрос быстро спускается по трапу в трюм.

Пауза.

К а п и т а н. Ты счастлив, старик?

Н е с т о р. Да, господин.

К а п и т а н (английскому офицеру). Он счастлив, сэр.

А н г л и й с к и й  о ф и ц е р (пристально смотрит на Нестора). Очень приятно.

К а п и т а н. Он очень счастлив, сэр! (Нестору.) Магомет — твой пророк. Мусават — твоя партия. Ты больше не раб русского царя.

Н е с т о р. Ты прав, господин.

К а п и т а н (английскому офицеру). Вот видите, сэр.

Матрос вылезает из люка, стоит навытяжку.

М а т р о с. Так что одна сплошная рыба, господин лейтенант!

Л е й т е н а н т. Все в порядке! Поехали. (Капитану.) Разрешите, ваше сиятельство?

К а п и т а н. Прошу.

Капитан идет вперед. Нестор кланяется ему.

А н г л и й с к и й  о ф и ц е р (лейтенанту). Знаете, почему нам удалось завоевать Индию, лейтенант?

Л е й т е н а н т. Нет! Я никогда не интересовался чужими делами, сэр.

А н г л и й с к и й  о ф и ц е р. А мы всегда интересовались чужими делами и всегда спускались в трюм смотреть рыбу — сами. Поэтому нам было очень легко взять эту несамостоятельную страну. А вам даже тогда, когда господин капитан говорит с этим стариком на родном языке, вам и тогда нужен… переводчик. (Козырнул Нестору и пошел по мосткам.)

Лейтенант и матрос следуют за ним. Агент идет последним. Рассветает. Слышен шум уходящего корабля.

Пауза.

Б а г и р о в. Чуть из-за тебя не засыпались, Вася.

В а с и л и й (вспыхнув). Почему?

А к о п я н. Не очень чисто это у тебя получается — молиться! Ты бы уж лучше смотрел на меня.

Н е с т о р. Неправильно, Вася, поклоны ты клал. Слишком быстро, понимаешь? Ты действительно смотри на того, кто впереди тебя, тогда никогда не собьешься! Хорошо еще, что сейчас шесть часов утра! В это время у правоверных порядок: с богом потолковать! (Наклоняется к Василию.) А вообще ты, друг, это свое… своеволие оставь! У нас так, раз я сказал — выполнять беспрекословно! Кидаться на врага с оружием в руках мы тоже умеем… но только тогда, когда это надо! Понял?

В а с и л и й. Понял.

Н е с т о р. Ну вот! (Отходит от Василия.)

Б а г и р о в. Далеко корабль ушел?

А к о п я н (всматриваясь). Далеко.

Н е с т о р. Быстро ходит, собака! Им топлива жалеть не приходится!

Б а г и р о в. Значит — пронесло!

В а с и л и й. А если б засыпались мы? Ведь все бы им досталось: и груз и люди…

И в и н (появляясь из трюма). Как ты говоришь, Вася? Все бы им досталось? Ишь ты какой! А я зачем?

В а с и л и й. А чего ты сделать можешь?

И в и н. Чего я могу? Я, Вася, снизу лодку взорвать могу! По инструкции!

Василий смотрит на него с удивлением. Все улыбаются. Нестор затягивает песню. Остальные подхватывают ее.

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Та же декорация, что и в первой картине. Посредине комнаты стоит  ш т а б н о й. На стуле сидит  Л у к и н. Он снимает грязные сапоги — только что вернулся с фронта.

Ш т а б н о й. Я бессилен, Андрей Матвеевич. У нас всего четыре самолета системы… (Махнул рукой.) Да просто… гробы! Кстати, их так и называют «гробами». Но и они не летают! Вы же знаете: бензина нет. Пока вы были на фронте, англичане страшно обнаглели. Они кружили над городом на большой высоте, сбрасывали прокламации и… бомбы.

Л у к и н. Почему вы молчали?

Ш т а б н о й. Мы не молчали, Андрей Матвеевич, но специальной зенитной артиллерии у нас, сами знаете, нет!

Л у к и н. Большие потери?

Ш т а б н о й. В людском составе почти никого. А от английской бомбы у нас сгорели амбары.

Пауза.

С самолетами можно бороться… только самолетами!

Л у к и н. Пока… надо обойтись собственными силами, Александр Васильевич.

Штабной разводит руками.

Обязательно надо.

Ш т а б н о й. Каждый день телеграммы-с просьбой бензина!

Л у к и н. Понимаю! Что еще, Александр Васильевич?

Ш т а б н о й. Больше доложить ничего не имею.

Л у к и н. Значит, все обстоит благополучно?

Ш т а б н о й (удивленно, пожав плечами). Да нет, не очень… наоборот.

Л у к и н. Пишите!

Штабной садится к столу.

Военная, вне всякой очереди: «Москва, Кремль, Ленину. Копия командвост Фрунзе, копия Саратов, четвертая армия…

Пауза.

Многочисленные английские и белые аппараты продолжают систематически бомбардировать Астрахань. Мы же располагаем одной исправной машиной. Вышлите хотя бы еще два истребителя. Лукин».

Ш т а б н о й. Сейчас прикажу передать.

Л у к и н. Мы увидимся ночью в штабе.

Ш т а б н о й. Слушаюсь, Андрей Матвеевич! Отдыхайте! Кстати… хотел спросить, какое у вас военное образование?

Л у к и н. Военное образование? Огромное. Четыре класса городского училища.

Штабной смутился, улыбнулся и ушел.

Л у к и н (огляделся и крикнул). Ильинична!

Пауза.

Леня!

Входит  Л е н я.

Л е н я. Я, товарищ начальник!

Л у к и н. Где старушка?

Л е н я. Сейчас разыщу. (Уходя, сталкивается в дверях с Ильиничной.) Вот они!

Л у к и н. Дай что-нибудь закусить… а потом я сосну часок.

И л ь и н и ч н а. Садись. Обед как раз на плите стоит. Паек плохой… Дали мяса — косточку конскую, до завтра не разварится! Садись! (Уходит.)

Л е н я. Я больше не нужен, товарищ начальник?

Л у к и н. Стой! Урок выучил?

Л е н я. Выучить-то выучил, да не все понял. (Достает из-за пазухи тетрадку.)

Л у к и н. А что?

Л е н я. Дроби не соображаю, товарищ начальник. Вот вы написали задачи, а я… (Развел руками.)

Л у к и н (берет тетрадку, читает). Сейчас разберемся. Что есть дробь?

Л е н я. Дробь — есть часть числа.

Л у к и н. Не числа, Леня, а целого.

Л е н я. Ну да. Это я и хотел сказать.

Л у к и н. Как понять — одна четверть?

Л е н я. Одна четверть… Если, например, яблоко… разделить на четыре равных куска, то один кусок будет четвертая часть, или одна четверть.

Л у к и н. Правильно.